За свою полуторавековую историю финская деревня Куоккала (а потом русский дачный посёлок Репино) стала поистине знаменитым местом благодаря длиннейшему перечню ярких имен широко известных, а порой и очень знаменитых не только в России, но и далеко за ее пределами писателей, художников, ученых, артистов, революционеров, государственных и партийных деятелей… Не каждый губернский или областной российский город мог бы похвастаться такой армией знаменитостей, которые удостоили своим вниманием этот небольшой населенный пункт. Не случайно ведь посёлок Репино (Куоккала) включен в российские и советские энциклопедические издания разных эпох наряду с городами и несколькими знаменитыми, как и он, посёлками, типа таких литературных «столиц» как питерское Комарово (Келломяки) или московское Переделкино. Если Переделкино – вотчина писателей, а Комарово –  в значительной мере «посёлок академиков», литераторов, музыкантов, режиссеров, то Репино (Куоккала) – было местом отдыха и работы писателей и художников, революционеров и учёных, композиторов и кинематографистов. Если Переделкино ведет свою литературную историю с 30-х годов, а Комарово – с 50-х годов, то Куоккала стала летней «культурной столицей» еще в самом начале прошлого столетия.

Не легендарная, а вполне реальная история Куоккалы началась после постройки железной дороги Петербург-Выборг, давшей толчок к заселению наших мест петербургскими дачниками. Пик расцвета Куоккалы пришелся на начало прошлого века, когда в историю поселка были внесены самые яркие ее страницы. И вписывали их те известные личности, частичку жизни которых заняла Куоккала. Одни из них семьями жили здесь на своих дачах и виллах круглый год и именовали себя «зимогорами», в отличие от многочисленных летних дачников, густо заселявших эту финскую деревушку и ее ближайшие окрестности. «Зимогоров» в Куоккале проживало не так уж и много, но и среди них встречались интересные, далеко неординарные личности. Расскажем хотя бы о некоторых из них: и очень известных, и малоизвестных, и даже почти забытых ныне. Каждый из них примечателен и интересен по-своему. Не менее интересны их гости из литераторов, артистов, ученых, частенько навещавшие своих друзей в тихой Куоккале. Некоторые из них, очарованные красотой и покоем местной природы, снимали здесь дачи или комнаты на недели или месяцы, чтобы и отдохнуть, и поработать. Тут в Куоккале  были рождены многие литературные произведения Горького, Маяковского, Сергеева-Ценского, Ахмадуллиной…

Для рассказа использовались собранные по крупицам воспоминания разных людей, устные и письменные, сведения из литературных биографических справочников и многочисленных сайтов вездесущего интернета.

3.1. Вторая родина Ильи Репина

Илья Репин (1929)

О последнем 30-ти летнем отрезке жизни великого русского художника Ильи Ефимовича Репина в Финляндии много писалось в советское время. Этой теме уделяют внимание и современные издания. Значимость И.Е.Репина для мирового художественного искусства велико и по сей день. Напомним весь жизненный путь этого человека статьей из современной энциклопедии:

Репин Илья Ефимович [24 июля (5 августа) 1844, Чугуев, ныне Харьковская область Украины – 29 сентября 1930, Куоккала], русский живописец. Родился в семье военного поселенца, отец – рядовой Ефим Васильевич Репин, мать – Татьяна Степановна. Первые художественные навыки получил в местной школе военных топографов. Переехав в Петербург, с 1863 учился в рисовальной школе Общества поощрения художеств (в т. ч. у И.Н.Крамского) и (в 1864-71) в Академии художеств. Как пенсионер Академии провел 1873-76 годы в Италии и Франции. В 1877 возвратился в Чугуев, затем жил в Москве и (с 1882) в Петербурге, а с 1900 – в Куоккале, в своем имении «Пенаты». Совершал неоднократные поездки по России и в зарубежные страны Европы. Был членом Товарищества передвижных художественных выставок.

Уже религиозные картины, исполненные по академическим программам («Иов и его друзья», 1869; «Воскрешение дочери Иаира», 1871) обратили внимание художников. А знаменитым сделали автора «Бурлаки на Волге» (1870-73), вызвавшие сенсацию. Художник стремится закрепить успех «Бурлаков» в сценах народной жизни – таких, как «Проводы новобранца» (1879) и «Вечорницi» (1881). Итогом новых поисков стал новый шедевр – «Крестный ход в Курской губернии» (1880-83).

Растущий социальный протест, волна антимонархического террора, жертвой которого стал император Александр II, заставляют художника все чаще задумываться над темой революции: в картинах «Отказ от исповеди» (1879-85), «Не ждали» (1884), «Арест пропагандиста» (1880-92). Репин не забывает изображать и другую парадную сторону российской жизни («Прием волостных старшин Александром III», 1885; несколько портретов Николая II, 1890-е гг.).

Репин обращается и к мотивам отечественной истории («Царевна Софья через год после заключения ее в Новодевичьем монастыре», 1879; «Иван Грозный и сын его Иван», 1885; «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», 1878-91).

Чрезвычайно важную часть репинского наследия составляют его портреты. Он создает замечательные, острохарактерные типажные композиции («Мужичок из робких», 1877; «Мужик с дурным глазом» и «Протодиакон», – оба 1877), образы выдающихся деятелей («Н.И.Пирогов», «М.П.Мусоргский», 1881; «П.А.Стрепетова», 1882; портреты Л.Н.Толстого, написанные во время пребывания художника в Ясной поляне в 1891 и позже), «Славянские композиторы» (1871-72), «Торжественное заседание Государственного Совета» (1901-03, совместно с Б.М.Кустодиевым и И.С.Куликовым), ряд портретов жены Н.Б.Нордман-Северовой и дочери Веры «Осенний букет» (1892).

 Реализм передвижнического толка, а затем импрессионизм и модерн прослеживается в графике мастера, – от иллюстраций к «Запискам сумасшедшего» Н.В.Гоголя (1870, там же) до больших графических портретов (княгини М.К.Тенишевой, 1898; В.А.Серова, 1901; И.С.Остроухова, 1913). Наиболее известные его графические работы исполнены графитным карандашом или углем. Репин проявил себя и как высокоодаренный педагог. Был профессором – руководителем мастерской (1894-1907) и ректором (1898-1899) Академии художеств, одновременно преподавал в школе-мастерской Тенишевой. Среди его учеников – Б.М.Кустодиев и И.Э.Грабарь. Давал также частные уроки В.А.Серову.

 Картина «Какой простор!» (1903) – с молодой парой, ликующей на обледеневшем берегу Финского залива, – удивляет и вызывала много споров. В 1917 Репин пишет новый вариант «Бурлаков» под названием «Быдло империализма», тем самым как бы приветствуя революцию. В 1922-25 он пишет едва ли не лучшую из своих религиозных картин «Голгофу» (которая находится ныне в Музе искусств, Принстон, США). Несмотря на приглашения на самом высоком официальном уровне (письмо К.Е.Ворошилова, 1926) Репин в итоге так и не возвращается на родину, хотя дарит в советские музеи свои картины, поддерживает связи с учениками и друзьями (такими, как И.И.Бродский и К.И.Чуковский). Чуковский после смерти художника выпускает в 1937 сборник его мемуаров и статей об искусстве («Далекое близкое»), неоднократно затем переиздававшийся.

Репин в кругу семьи. 1883. В кресле – жена Вера Алексеевна, дети Юра и Надя. У кресла – дочь Вера

А вот личная жизнь великого художника не сложилась. В 1872г. Репин женился Вере Алексеевне Шевцовой (1855-1917), дочери академика архитектуры А.И.Шевцова. Тихое семейное счастье не удовлетворяло его бурную натуру. Репин был трудным в общежитии человеком, с переменчивыми настроениями. А его частые амурные увлечения, неуравновешенный вздорный характер доставляли немало горя жене, занятой домом и воспитанием четырех детей. Она не могла быть светской хозяйкой репинского салона. Друзья видели «затаенное страдание» этой женщины. Вера Алексеевна давно уже отрешилась от его забот, которые вызывали в ней скорее раздражение, нежели сочувствие. Особенно расходились они во взглядах на воспитание своих детей – Веры (1872г.), Надежды (1874г.), Юрия (1877г.) и Татьяны (1880). Репин, будучи трудолюбивым, считал нужным воспитывать в детях уважение и привычку к труду, однако встречал в этом тихое сопротивление жены. Контакта с детьми у Репина не было, они не простили ему грозовую атмосферу детства и семейные скандалы. Репину удалось лишь добиться, чтобы сын занимался живописью, а одна из дочерей – медициной, хотя и без большого интереса. Когда семейные отношения совсем разладились, Вера Алексеевна потребовала разрыва. Старшие дочери остались с отцом, а Юра и Таня – с матерью.

На интернетовском сайте художника Ильи Репина имеется анонимное исследование о его творчестве. Раскрываются там и странички его личной жизни, о которых прежде старались не упоминать: «Непостоянство причинило немало хлопот в его семейной жизни. Он часто признавался, что ему наскучивают слишком долгие привязанности: доста­точно года, двух слишком много. И Вера Алексеевна Репина рано почувство­вала на себе непостоянство супруга, приведшее к разрыву… Считая себя свободным для новых привязанностей, не склонен был вначале предоставлять свободы и жене, которую продолжал ревновать, как в первые годы супружеской жизни. Особенно он ревновал ее к юному худож­ Перову, сыну знаменитого Перова, которому в 1886 г. отказал от дома. С этого времени между супругами началось охлаждение, бросавшееся в глаза всем близким. Вскоре купил для жены и детей квартиру на Карповке, обеспечив ее пожизненным вкладом в банк. Новые привязанности чередовались почти ежегодно, отличаясь чрезвычай­ным разнообразием. Чаще всего это были светские женщины, которых писал. Иногда роман выходил, часто дело обращалось в шутку, но бывали же­стокие отпоры и нешуточные страдания. В 44 года он, как юноша, влюбился в свою ученицу Е.Н.Званцеву, моло­дую, красивую, умную, сразу отодвинувшую на второй план последнее увлече­ние Репина, баронессой Икскуль… Желая положить этому конец, Званцева перестала ходить к и по­ступила в мастерскую к П.П.Чистякову. Но и тут не оставляет ее, посылая ей одно письмо за другим… еще долго сохраняет к ней нежность, и его мучения кончились только в 1896 г., когда он близко сошелся с кн. М.К.Тенишевой, в свою очередь усту­пившей место в 1900 г. Наталье Борисовне Нордман-Северовой.

Новая привязанность была совсем в ином вкусе. Страсти здесь не было: Нордман была писательницей, и этого было для Репина достаточно. Кроме того, она была деловита и домовита, а он давно уже тосковал по хозяйке. Купив име­ние и поселившись в нем, он особенно остро почувствовал отсутствие такой хо­зяйки: приходилось самому возиться и с домашним и сельским хозяйством, да еще заботиться об образовании и воспитании детей.

В Куоккале, он живет уже не так, как ему хотелось бы, а так, как этого хотелось его новой и последней хозяйке, женщине властной, взявшей его в руки. Влияние Н.Б.Нордман не было благотворным и никоим не стимулировало Репина, начавшего в конце концов тяго­титься этой опекой и не слишком огорчившегося, когда она неожиданно уехала в Швейцарию».

Наталии Борисовны Нордман родилась в 1863г. в Гельсингфорсе (Хельсинки). Ее отец, дворянин Выборгской губернии, швед, морской офицер, дослужившийся до адмирала. Мать, русская, из семьи помещиков Смоленской губернии. Отец умер рано, а мать хотя и жила в бедности, но воспитала в дочери барское пренебрежение ко всякому труду. Систематического образования не получила, но обучалась языкам и манерам, и короткое время занималась в  училище технического рисования барона А.Л.Штиглица лепкой и рисованием (в советское время высшее художественно-промышленное училище им. В.И.Мухиной). Потом неожиданно бежала в Америку, но мало приспособленная к простой жизни, не смогла там устроиться и вернулась на родину. Поощряемая Репиным, Нордман стала заниматься писательской деятельностью, выпустив в свет несколько книг. Повесть «Беглянка» печаталась в 1900г. сначала в журнале «Нива», а в 1901г. была издана с новым названием «Эта» (переиздавалась в 1912г. с названием «К идеалам») с иллюстрациями Ильи Ефимовича. Вторая книга – роман «Крест материнства» о Репине и Нордман – появилась в 1904г. тоже с его иллюстрациями. В 1910 году – «Интимные страницы». Писала она также и пьесы. Для постановки этих пьес Илья Ефимович приобрел на станции Оллила здание дачного театра.

И.Репин. Портрет Н.Б.Нордман (1900)

Действительно, в конце 1890-х годов Репин познакомился с Наталией Борисовной Нордман в доме княгини М.К.Тенишевой, с которой он был дружен. Репин руководил тогда тенишевской художественной студией в Петербурге, просуществовавшей четыре года (1894-98). Наблюдательная и отзывчивая Нордман стала гражданской женой Репина, найдя к нему подход и поставив перед собой задачу «не только не мешать его творчеству, а всеми силами оберегать в нем священный огонь и все, все приносить ему в жертву». Она не препятствовала даже тому, чтобы портрет молодой художницы Е.Званцевой, недавнему увлечению престарелого художника, висел у него на даче.

Научный руководитель Музея-усадьбы И.Е.Репина «Пенаты» Елена Владимировна Кириллина (Горелова) подчеркивала, что,«Н.Б.Нордман никогда не была женой И.Е.Репина и даже публиковала опровержения, если в тогдашних газетах кто-то называл ее женой».

В качестве псевдонима Нордман взяла себе фамилию Северова. Зная шесть языков (английский, немецкий, французский, итальянский, шведский, финский), пробовала переводить, но без успеха. Ее переводы оказались никому не нужны. Занималась художественной фотографией, которой обучили на курсах при Русском техническом обществе, участвовала в конкурсах, и однажды даже получила серебряную медаль за свои снимки. Ею сделано много семейных фотографий, в том числе Репина, сохранившихся до наших дней. Нордман сделала серию портретов художника, один из которых был помещен на обложке книги «Воспоминания, статьи и письма из заграницы И.Е.Репина» (СПб, 1901). Редакцией книги, сбором статей также занималась Нордман.

Репин в кругу своих учеников (1893)

Живя с осени 1895г. в Петербурге, где был профессором и преподавал в Академии художеств, Репин часто ездил на отдых в пригороды столицы. Особенно ему понравилась дачная местность Куоккала. Именно здесь и решил он приобрести загородную усадьбу, которая и стала второй малой родиной Репина, после его родного Чугуева, откуда он уехал 19-летним юношей. В Куоккале Репин поселился, когда ему уже было 56 лет. Он был тогда в зените своей славы. Из-под его кисти вышли уже самые знаменитые картины «Бурлаки на Волге», «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали», «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Иван Грозный и сын его Иван» и многие другие. Вторая половина жизни великого художника прошла в «Пенатах». Здесь он встретил старость, здесь окончил, по его словам, «свой очень щедро одаренный и очень долгий век». Время переселения совпало с новым этапом в его творчестве, отмеченном иногда крупными неудачами, но в глазах его многих поклонников он всегда оставался кумиром, от которого ждали новых ярких шедевров.

Участок земли в 8687 квадратных метров в поселке Куоккала был оформлен купчей 15 мая 1899г. на имя Наталии Борисовны Нордман. Деньги в сумме 10 тысяч рублей были уплачены Репиным через поверенного Д.Кярминиеми владелице этой земли девице Елене Репо. Запущенный, заросший кустарником и густым лесом заболоченный участок с небольшим одноэтажным домиком, стоявшим в глубине усадьбы. Это был обыкновенный низенький финский домик, срубленный из бревен и обшитый тесом. Участок был обнесен деревянным забором. На его деревянных воротах появилась дощечка с надписью «Villa Penates», а другая табличка извещала, что это «Дача Н.Б.Нордман». Лишь много лет спустя Репин признался, что оформил дачу на свою вторую жену потому, что она была бедна, и он хотел оградить ее от притязаний наследников в случае своей смерти. Однако судьба распорядилась иначе. Нордман умерла от туберкулеза значительно раньше Репина. В конце июня 1914г. на 51-м году жизни ее не стало, похоронена она была в Швейцарии в деревне Орселино, неподалеку от Локарно, где она проходила курс лечения. Репин не успел застать ее в живых, а только смог посетить и зарисовать могилу. Вернувшись, он обнародовал завещание Нордман, составленное в 1910г. Согласно последней воли Нордман Репин становился пожизненным владельцем «Пенатов», после чего усадьба переходила в ведение Академии художеств, которая должна была сохранить все комнаты и создать здесь музей. Репину пришлось внести в казну Академии около 40 тысяч рублей на будущее содержание усадьбы, после чего дар был принят.

Летом 1899 года Репин и Нордман принялись за благоустройство и осушение участка. При непосредственном участии Репина был выкопан пруд. Зимой 1900г. они переехали в свою новую усадьбу на время, жили там каждое лето, а с лета 1903г. остались здесь и на постоянное жительство, но в Петербург часто ездил на занятия с учениками. В 1907г. Репин уволился из академии, получив чин действительного статского советника (по табели о рангах – гражданского генерал-майора), и плотно обосновался в «Пенатах», работая над картинами, практически без отдыха. Изредка позволял себе летом пешие прогулки, зимой иногда катался на лыжах по замерзшему заливу. С переездом дом начали перестраивать, добавляя к нему различные причудливые пристройки. Потом, в 1906г. появился второй этаж со стеклянными световыми фонарями над двумя удобными мастерскими. Все делалось по замыслу и рисункам художника и под его наблюдением. Перестроечные работы завершились только к зиме 1911-12гг., когда был сделан кабинет, а над ним просторный балкон, примыкающий к мастерской. Вот какое впечатление осталось у финских соседей художника: «Здание было безобразнейшим на Перешейке. Оно было продуктом странной фантазии. От него во все стороны отходили небольшие выступы, веранды, пристройки, количество которых с годами увеличивалось…».

Так выглядел дом в «Пенатах» в 1912г.                                     Современный вид «Пенатов»

Тогда же преобразовался и парк с аллеями, беседками, прудами, расширенный в 1904г. до 2,2 гектара. Каждая дорожка, горка или беседка получила свое название в духе хозяйки усадьбы. «Пенаты» – по верованию древних римлян – боги-хранители домашнего очага, семейного благополучия. Это слово давно уже вошло в русский язык как обозначение родного дома, где человеку тепло и  хорошо, где его всегда ждут. Прямо от ворот вела березовая аллея вглубь усадьбы. От дома, огибая справа небольшой пруд, шла «Аллея Пушкина». Она пересекала лужайку, названную «Площадью Гомера» со стоящей здесь деревянной беседкой, именовавшейся «Храмом Озариса и Изиды». В конце «Аллеи Пушкина» была выстроена двенадцатиметровая «Башенка Шехерезады», с вершины которой тогда можно было обозревать залив. На лужайках были еще беседка «Рембрандт» и будка для этюдов «Италия». Горка, отделявшая репинский участок, назвали Чугуевской горой в память о родине художника. На небольшом холме у подножия горы Репин завещал себя похоронить.

В марте 1914г. была пробурена артезианская скважина, глубиною 33 ½ сажени (72 метра). Колодец назвали «Посейдон». Вода в нем оказалась необыкновенно чистой и вкусной. Соседи, не имевшие таких колодцев на своих участках, приходили за водой к репинскому источнику.

Оставив свою первую жену Веру Алексеевну, И.Репин забрал с собой всех детей, которые вначале жили с ним. Вера Алексеевна умерла в конце декабре 1917г. в Петрограде. К этому времени дочери Вера и Татьяна жили в Петрограде на набережной реки Карповка, а Надежда с отцом в «Пенатах». До этого дети жили в столице в казенной квартире отца, выделенной ему Академией художеств.

Имя художника Ильи Ефимовича Репина известно всему миру. Имя художника Юрия Ильича Репина (1877-1954) – сравнительно небольшому кругу специалистов. Одни из них считают сына великого Репина бездарностью и идиотом, паразитировавшим на известности отца. Другие – живописцем по-своему талантливым, но скрытым тенью величия Репина-старшего.

Родился он на родине отца – в Чугуеве. Уже в юном возрасте Юрий знал, что пойдет по стопам отца. Перенеся в детстве какую-то тяжелую болезнь, он остался несколько инфантильным. Всю жизнь Юрий действительно страдал какой-то душевной болезнью, которой в той или иной степени были подвержены все дети Репина. Когда отец увидел, как трудно даются Юрию науки, он забрал сына из школы, чтобы заниматься с ним дома. Он взялся учить его рисунку и живописи, видя способности Юрия к искусству. Начав с домашних отцовских уроков рисования и живописи, он учился впоследствии в художественной школе княгини М.Тенишевой (1894-99), в 1899–1905 годах был вольнослушателем Высшего художественного училища живописи, скульптуры и архитектуры при Петербургской Академии художеств (учился у И.Репина, Ф.Рубо, П.Ковалевского, Д.Кардовского). С 1903 года Юрий работал вместе с отцом, постоянно участвовал в выставках Союза русских художников, Товарищества передвижных художественных выставок. Юрий Репин писал портреты, картины на евангельские сюжеты, но более всего преуспел в исторических и батальных работах. В 1910 за картину «Великий вождь (Петр I в Полтавской баталии)» получил юбилейную премию принцессы Евгении Ольденбургской и вторую золотую медаль на Международной выставке в Мюнхене, в 1914г. – вторую премию Общества поощрения художеств за картину «Тюренченский бой», в 1915г. – премию по исторической живописи на конкурсе Общества им. А.И.Куинджи.

Ю.Репин. «Шхуны»                                             Ю.Репин «лесная просека»

До 1909г. Юрий часто приезжал в «Пенаты» с женой и сыновьями Георгием (Гай) (1906-68) и Дмитрием (Дий) (1907-35). Юрий Ильич венчался в Андреевском соборе на Васильевском острове в Петербурге 7 января 1905г. Его женой стала племянница их прислуги Прасковья Андреевна Андреева – Параскева. Репину этот брак был не по душе, женитьба сына на малограмотной девушке, хотя и милой, скромной и преданной, его огорчала. Тем не менее, в 1909г. Юрию Ильичу и его семье в «Пенатах» была выделена часть усадьбы площадью 0,37 гектара, на которой был построен дом с мастерской. Он стоял ближе к дороге и назывался «Вигвам», сгоревший, как и отцовский дом в 1944 году.

Знакомые Юрия Репина, хотя и описывали его как «красавца с точеными чертами лица», однако отмечали его странности – скрытность, необщительность, увлечение мистикой. Юрий Ильич был похож скорее на юношу, чем на взрослого мужчину. Он мучился видениями, мрачными предчувствиями, постоянно слышал некие «голоса». В 1920-е годы необычайно обострилась религиозность Юрия Ильича. Он стал вести дневник, назвав его «Книга жизни», и записывал туда все, что слышалось и виделось в молитвах и снах. Свет солнца и звезд прочно связывались в его сознании с образом Христа. Чтобы наблюдать восход солнца, Юрий Репин уходил на холм Сомерико за деревней Хаапала, где вырыл землянку, сидя в которой с холстом и кистью, ожидал появления первых лучей солнца («Зимнее солнце»,1930 г., триптих «Вознесение», 1930-е гг.). Юрий Репин больше всего общался с Богом и в этом общении находил покой и душевное равновесие. Трудно говорить о его психическом расстройстве, но судя по его письмам и дневникам, он был очень добрый, трогательный человек. Кто к нему хорошо относился, называли его «духовидцем».

Дом Юрия Репина со стороны Большой дороги. Около дома – семейства Ю.Репина

В Куоккале Юрий Ильич  прожил, как и отец, 30 лет. Его дети в детстве часто забегали в дом к деду, они приезжали погостить к нему и в 20-е годы. Его внук Дий стал моряком, знал финский и норвежские языки, плавал на норвежском судне. Гай знал чешский язык и учился в Праге на инженера. А вот Юрий Ильич всячески стал сторониться отца, хотя тот стремился привлечь его к совместной работе. Раньше Юрий работал в мастерской Репина, так как в своем доме открыл рисовальную школу для местных детей. С отцом Юрий часто ссорился и подолгу не общался. А после смерти Натальи Борисовны Нордман моменты их сближения стали совсем редкими. Вот как описывает их взаимоотношения Корней Чуковский: «В те краткие периоды, когда у Репина бывало перемирие с сыном, жившим по соседству с «Пенатами» (а их размолвки длились порой годами, и вообще отношения у них были тяжелые), Илья Ефимович втягивал в работу и сына и очень радовался, когда тот соглашался прийти к нему в мастерскую со своей палитрой. Репин встречал его очень радушно, даже как будто заискивающе, и после первого же сеанса горячо одобрял его живопись, но Юрий Ильич выслушивал его в угрюмом молчании, не глядя ему в лицо, и норовил воспользоваться любой возможностью, чтобы ускользнуть из «Пенатов» и скрыться от отцовского глаза». Сказывалась неуравновешенность Юрия, его болезненное чувство неполноценности, так как его имя, как художника, всегда невольно сравнивалось с именем знаменитого отца, хотя к тому времени у него уже было несколько известных картин, замеченных критиками, такие как «Петр I перед Полтавской битвой» и «Тюренченский бой». Много раз он писал свою жену, сыновей, отца. Один из его семейных портретов был приобретен Третьяковской галереей. Но все чаще он писал полуреальные, с мистическим оттенком, картины.

Даже в день похорон Ильи Ефимовича его 53-летний сын вел себя довольно странно. По воспоминаниям очевидцев, покойника положили на столе на веранде. Юрий Ильич с утра ушел в лес с ружьем и вернулся к обеду, неся в руке убитого зайца. Пройдя на веранду, он прибил этого зайца в распятом виде к столу в ногах покойного. Затем, вбив еще один гвоздь, подвесил корзинку с яблоками. Когда его спросили, что это значит, Юрий Ильич ответил: «Я принес в дар папе все, что мог самого дорогого» (И.М. Карпинский «Новое о Репине», Л., 1969).

И.Е.Репин. Портрет сына Юрия (1905)

В отличие от своего отца он тепло относился к большевикам и новой власти в России. В донесении финской сыскной полиции имеется небольшая характеристика Юрия: «Юрий Репин – очень странный, как мальчик, хотя уже взрослый человек, иногда он пишет о Сталине как о Боге». Приехавшая к Репиным советская делегация также интересовалась взглядами Юрия. На вопрос «Как вы относитесь к СССР?», он им ответил: «Люблю свой народ, хочу ему служить, готов хоть сейчас ехать с вами в СССР». До 1921 года его картины продолжали появляться на советских выставках, в частности на Первой государственной свободной выставке произведений искусств в Петрограде (1919) и 3-й выставке картин в Рязани (1919). В августе-сентябре 1926 года Юрий Ильич побывал на родине. Об этом сообщала ленинградская «Красная газета» в небольшой заметке искусствоведа Н.Радлова под названием «Ю.И.Репин в Ленинграде». Тогда шли переговоры о возвращении на родину двух художников: Ильи Ефимовича Репина и его сына Юрия. Кроме того Юрию Ильичу был предложен заказ на написание по эскизам отца картины «Самодержавие (Конец самодержавия)», правда, так и не выполненный.

Как известно, возвращение их так и не состоялось. Отец отказался наотрез, а у сына даже после кратковременной поездки в СССР были серьезные неприятности с финскими властями. При попытке получить финское гражданство в 1929 году, ему напомнили, что поскольку он не представил после своей поездки в 1926 году никаких бумаг с отказом от советского гражданства, то финское гражданство ему представлено не будет. И хотя Юрий Ильич доказывал, что никакого советского паспорта и других бумаг с доказательством его советского подданства он не получал, это не принималось финнами во внимание.

После смерти Ильи Ефимовича Юрий с сестрой Верой остались жить в Куоккале. В 1930-х Юрий Ефимович принимал участие в деятельности Общества русских художников в Финляндии. Внешне Репины жили бедно, хотя и продавали оставшиеся работы и вещи отца. В Российском государственном архиве литературы и искусства сохранилась переписка Юрия Репина с директором Московского Государственного литературного музея Владимиром Бонч-Бруевичем. Директор музея обратился к Юрию Ильичу в 1934 году с просьбой прислать музею возможно сохранившуюся в Пенатах переписку его отца с литераторами. Репин-младший ответил, что отцовских рукописей и писем не имеет, и предложил музею купить несколько репинских картин и вещей, составив внушительный «прайс-лист». Юрий Репин писал Бонч-Бруевичу: «Из рукописей, писем и переписки я ничего не имею.

Чтобы быть правдивым, я исхожу от расценки старых «рублей серебром», как было при земной деятельности моего родителя Ильи Ефимовича, а именно начну с наиглавнейших произведений, находящихся у меня, причем многие без подписи.

1). Картина (около метра) – Христос Отрок во Храме, Его Мать и приемный Иосиф – 5000 настоящих старых рублей серебром, или, по курсу на финские марки, будет 15.000 х 40 – 600.000 финских марок (шестьсот тысяч ф. м.).

2). Авто-портрет последнего времени (более метра). Цена 10.000 р. (10.000 х 40)… Этот портрет без подписи.

3). Портрет Н.Б.Нордман-Северовой (более метра). Цена 10.000 р. (10.000 х 40)…

4). Портрет Адвоката Лоренс, подписан. Цена 10.000 р. (10.000 х 40)…

5). «Пушкин». На набережной Невы. Картина, хотя и с подписью, осталась неоконченной и писалась около двадцати лет. Размер два метра во весь рост.

6). «Волга» – чистый пейзаж у Жигулей, где писались «Бурлаки». Подписан 1870 годом. Цена – 5.000 р. (5000 х 40) финских марок…».

Юрий Ильич Репин продолжает инвентарь имущества, предлагаемого им Гослитмузею вплоть до таких раритетов, как: «…Шкап красного дерева, большой. Кресло резное. Шкапчик резной маленький. И кое-что из инвентаря: несколько кистей, ящик, две китайские вазочки, кое-что из посуды. Ночной колпак… Запорожский костюм, послуживший ему для картины, шашка – персидский дамаск, бандура, люлька, кафтан с откидными рукавами, сапоги сафьяновые».

Бонч-Бруевич отклонился от обсуждения предложенной продажи и настойчиво выспрашивал о переписке Репина. Но Юрия больше интересовала возможность сбыта картин. «Почему же Вы, несмотря на то, что я столько потерял для Вас времени с перепиской, не отвечаете мне, что бы Вы желали приобрести для музея из работ профессора И.Е.Репина, находящихся у меня, и какая Ваша цена?», – писал он Бонч-Бруевичу в апреле 1935 года.

В те годы Юрий Ильич продолжал писать картины, но из-за отсутствия средств использовал для них картон или фанеру. Целый ряд картинпосвящен его снам. Глядя на эти картины-сны, понимаешь, что свою жизнь и работу, свое бытие Юрий видит как бы сквозь сон. И жизнь его, как сон, такой же тихий и странный.

По рассказам финских соседей: «Он всегда был набожным, а к старости становился еще религиознее. Он построил рядом с шоссе часовенку, в которой молился за Россию и Финляндию и за все человечество…Юрий был мягкий человек, он не хотел убивать даже мух. Поэтому он не ел мясо зарезанных животных. Он собирал вынесенных морем мертвых рыб и солил их, запасая на зиму. У него была большая слабость – алкоголь. К нему он то и дело прибегал, но на следующий день, плача, просил у Бога прощения. Иногда он наказывал свое тело за грехи, стоя полуголым в муравейнике…Когда война началась,  это было для него большим ударом. Он переехал в Хельсинки вместе с другими переселенцами и продолжал свою аскетическую жизнь, занимался живописью, жил на попечении Армии спасения…Жители Хельсинки с удивлением видели ходившего на зимнем морозе человека с великолепными седыми волосами, поразительно похожего на Петра Великого. У мужчины не было носок. Он ходил в открытых сандалиях, с босыми ногами на морозе. Конец Юрия Репина был грустным. Он не вынес жизни, избрав смерть, и сам определил свой день…». Произошло это 9 августа 1954 года, когда Юрию Ильичу было 77 лет.

Юрий Репин в конце жизни

Перед «зимней» войной Юрий и Вера выехали вглубь Финляндии. В 1939г. вместе с другими жителями Куоккалы были эвакуированы в деревню Леванто на юг Финляндии, оставив отцовский дом. По окончании войны поселились в Хельсинки. Художник продолжал много работать, хотя не имел подходящих условий для занятий живописью. В приюте «Армии спасения» Юрий Репин ютился в крохотной коморке.

Вера умерла в возрасте 76 лет и была похоронена на православном кладбище в финской столице. Юрий после смерти сестры стал бродяжничать. Полубезумный старик зимой и летом бродил по городу в монашеской рясе, в ермолке на голове и сандалиях на босу ногу. Еду добывал среди отбросов на городском рынке, а собственные картины бесплатно раздавал всем желающим. Мысли о скорой и неминуемой смерти все больше овладевали им. Не помогло даже лечение в клинике для психически больных, куда он попал после того, как окончательно тронулся рассудком. Юрий Репин покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна четвертого этажа своей ночлежки, разбившись насмерть.

Похоронили его на русском кладбище неподалеку от православной Ильинской церкви, для которой когда-то вырезал деревянный иконостас. Брат и сестра лежат рядом. Одна на двоих простая мраморная плита с надписью по старо-русски и по-фински, одна под другой: «Художница. Артистка Вера Ильинична Репина» и «Художник. Поборник гуманизма Юрий Ильич Репин». На этом же кладбище могилы сына Фаберже, Синебрюховых, командующего Балтийским флотом вице-адмирала Адриана Непенина, убитый взбунтовавшимися матросами в 1917 году. Здесь же и могила фрейлины императрицы Александры Федоровны Анна Танеевой (Вырубовой), которая в конце жизни стала тайной монахиней в миру и только на острове Валаам, где приняла постриг,  носила рясу.

Жена Юрия Репина – Прасковья Андреевна умерла от туберкулеза значительно раньше, в 1929 году, и была похоронена на православном кладбище в Линтула (ныне Огоньки). Прямо через это кладбище пролегла недавно сооруженная новая международная трасса «Скандинавия».

Сегодня работы художника Ю.И.Репина находятся в Третьяковской галерее, Русском музее, Научно-исследовательском музее Российской Академии художеств, в доме-музее «Пенаты» в бывшей Куоккале, в Национальной галерее Праги, во многих частных собраниях…

Выставки работ Юрия Репина из фондов музея «Пенаты» неоднократно проводились и в самих «Пенатах» (первая еще в 1994 году), и в Выборгском замке, в Петербурге и Москве. А в 2002 году ее увидел финский зритель. Выставка работ Юрия Репина с успехом демонстрировалась в Художественном музее южной Карелии (г. Лаппенранте, Финляндия).

И.Е.Репин с сыном Юрием, невесткой Прасковьей и первым внуком Гаем (1906)

Сыновья Юрия Репина носили древнеримские имена Гай и Дий. «Это были тихие, скромные юноши и, кроме звучных имен, ничем не напоминали древних патрициев времен расцвета Римской империи», – писала Вера Андреева.

Георгий (Гай) Юрьевич жил в Германии, долго болел, потомства не оставил. Трагично сложилась судьба Дмитрия (Дия) Юрьевича. Родился он под Ораниенбаумом в деревне Иллики. Был по наследственности одаренным художником и моряком, Плавал 11 лет, дважды на паруснике совершал кругосветные рейсы. В переписке Юрия Репина с Бонч-Бруевичем он писал, что его сын Дий Юрьевич самовольно на лыжах отправился из Финляндии в Россию. Юрий Ильич просил навести справки о судьбе внука Ильи Репина и по возможности помочь ему в СССР. Из архивных данных НКВД ныне известно, что Дий Репин не случайно оказался на территории России. Он состоял членом сразу двух антисоветских организациях, действовавших на территории Финляндии. Сначала это было куоккальское отделение Братства Русской правды – ныне забытая организация русского зарубежья. Потом Дий стал членом Русского общевоинского союза (РОВС). В феврале 1935г. он был отправлен этой организацией в СССР для проведения покушений на советских партийных и государственных деятелей. Было ли это так в действительности, вряд ли кто сможет ответить. Как бы то ни было, Дий Репин был арестован НКВД и приговорен 10 июня 1935 года трибуналом Ленинградского военного округа к расстрелу. Ему было тогда всего 28 лет (Бородина Т.П. «Надзор сыскной полиции Финляндии за И.Е.Репиным и его семьёй» в сб. материалов «Санкт-Петербург и страны Северной Европы», СПб, 2011, с.33-45).

В «Пенатах» постоянно жила и дочь Репина Надежда Ильинична. Она была неизлечимо больна и доставляла Репину немало хлопот. Одно время она занялась изучением медицины, но в юности у нее появились признаки душевной болезни, которая привела к тихому помешательству. Ее же лечил психиатр В.М.Бехтерев. Надя Репина страдала шизофренией, постепенно перешедшей в острую форму. В «Пенатах» она жила в угловой комнате первого этажа, редко показываясь на людях. Умерла в 57 лет через полгода после смерти Репина.

Кабинет И.Е.Репина

В «Пенатах» Репин был постоянно в курсе политической и общественной жизни в России. Они с Нордман выписывали 22 наименования газет и журналов, в том числе иностранные, что было намного легче сделать в Финляндии, чем в Петербурге. В этом Репин особенно ценил преимущество Куоккала. Особенно насыщенными были события 1905 года. Репин, по мере сил и возможности участвовал в них. Вместе с 342 учеными он поставил свою подпись под «Запиской» о «нуждах просвещения», которая была оглашена 12 января 1905г. на банкете по случаю 150-летия Московского университета. Репин подписался под протестом в связи с заключением Горького. Он поддержал открытое письмо более ста художников с требованием реформ государственного строя и политических свобод. Но, вместе с тем, отказался подписать письмо в Совет Академии художеств с личными обвинениями великого князя Владимира Александровича, состоявшим президентом академии и командовавший войсками при расстреле демонстраций 9 января. За это его ученик художник В.Серов прекратил общение и переписку со своим бывшим учителем. Немного позже, в марте 1906г. во время выборов в Государственную думу, Репин отдал свой голос за кандидатов Партии народной свободы (кадетов). Далеко не левая партия оказалась самая представительная в Думе, но даже ей не дали ничего сделать, поскольку 3 июня первая Дума была разогнана. Но 167 депутатов, в основном кадетов, не согласились с роспуском и, собравшись в Выборге, подписали протестное воззвание, за что были осуждены и приговорены к 3-х месячному тюремному заключению с лишением избирательных прав.

С августа 1904г. в «Пенатах» по средам принимали всех гостей. В газетах того времени появились сообщения, что Репин устраивает в своей усадьбе литературно-музыкальные вечера. В продолжение всей оставшейся жизни художника среда была тем днем, когда к нему мог прийти каждый, даже не приглашенный. Эти репинские приемы прославили «Пенаты» и дало основание Репину сказать в старости «…все побывали тут».

Обыденная жизнь Репина и Нордман в «Пенатах» имела некоторые особенности. Нордман занялась раскрепощением прислуги, освобождая от многих хлопот служанку Хильду и делая за нее часть домашней работы. Нордман завела в «Пенатах» ручную стиральную машину и сама часто крутила ее ручку. Приобрела и использовала при уборке пылесос, нашла даже какую-то машинку для нарезания хлеба. Был у нее и «волшебный сундук», выписанный из Дрездена – ящик, обитый внутри подушками, в котором долго сохранялась горячая пища. В 1909г. Репин и Нордман придумали особый обеденный стол на 20 персон, конструкция которого когда-то применялась в Англии и Скандинавии. Центральная часть круглого стола, на которую ставили кушанья, могла свободно поворачиваться любым из гостей за столом, чтобы достать понравившееся блюдо. Выполнил заказ местный финский столяр-краснодеревщик Пекко Ханикайнен.

Илья Ефимович был трудным в общежитии человеком, с переменчивыми настроениями и увлечениями, но в то же время это был человек простой, доверчивый, весьма склонный влиянию сильных, волевых личностей из своего ближнего окружения. Известно, к примеру, безграничное влияние на него Натальи Борисовны. Была она чересчур громкой, чересчур уверенной в себе, мало прислушивалась к окружающим, в том числе и к Репину. В воспоминаниях о Репине Чуковский потом напишет: «Всюду чувствовался напыщенный и деспотический вкус жены Репина, хозяйки «Пенатов», Натальи Борисовны Нордман». В своем дневнике (1908г.) он отзывался о ней резче:«Дура и с затеями – какой-то Манилов в юбке».

В мемуарной литературе о Репине принято трактовать эту женщину как чудачку дурного тона, которая внесла в биографию Репина много крикливой и мелочной суеты. В.
Розанов писал, что эта женщина «проглотила» Репина всего целиком. В воспоминаниях и газетных статьях «много раз, описывались смехотворные подробности быта «Пенатов». Там повсюду висели объявления, плакаты, которые призывали гостей заниматься самообслуживанием, вроде «Не ждите прислуги, ее нет». «Все делайте сами», «Дверь заперта». Гость читал: «Ударяйте в гонг, входите и раздевайтесь в передней». Исполнив это предписание, гость наталкивался на следующее объявление: «Идите прямо»,- и оказывался в столовой со знаменитым круглым столом. По очереди за столом разливали суп разные люди, на кого выпадет жребий. Не умеющего сладить с этой сложной обязанностью штрафовали, заставляли тут же экспромтом произносить речь.

Тот же Чуковский писал о Нордман в своем дневнике (28 мая 1908): «На зеркале, которое разбилось, она заставила Репина нарисовать канареек, чтобы скрыть трещину. Репин и канарейки! Это просто символ ее влияния на Репина. Собачья будка – и та разрисована Репиным сантиментально. Когда я сказал об этом Андрееву, он сказал: «Это что! Вы бы посмотрели, какие у них клозеты!» У них в столовой баночка с отверстием для монет, и надписано: штраф за тщеславие, скупость, вспыльчивость и т. д. Кто проштрафился, плати 2 к. Я посмотрел в баночку: 6 копеек. Говорю: «Мало же в этом доме тщеславятся, вспыливаются, скупятся»,- это ей не понравилось. Она вообще в душе цирлих-манирлих, с желанием быть снаружи нараспашку. Это хорошо, когда наоборот. Она консерваторша, насквозь».

По этому поводу «злопыхатели» писали: «Можно один раз разыграть для смеха такую комедию. Но когда спектакль продолжается всю жизнь, он прискучивает… Прислуга в доме жила, не могли же все эти многочисленные блюда, приготовленные из сена, и котлеты из овощей появиться на столе по мановению руки хозяйки «Пенатов», и не она сама после разъезда гостей мыла посуду. Все это делала прислуга, и только внешне дело изображалось так, что обходились без посторонней помощи».

К.Чуковский замечал: «Наталье Борисовне и в голову не приходило, что она наносит ущерб имени Репина. Она была уверена, что пользуется этим именем отнюдь не для собственных выгод, а исключительно ради пропаганды благотворных идей, которые должны принести человечеству счастье.

Но, приняв газетную шумиху за славу, она мало-помалу дала волю своему честолюбию, очевидно, неудовлетворенному в юности. Ей понравилось быть модной фигурой, и тут же сказался третий ее недостаток – напыщенный и вычурный вкус. Эти «храмы Изиды», «Шехерезады», «Прометеи», «сестрицы», «тамтамы», «кооперативные восторги» и «бифштексы из клюквы» до такой степени не гармонировали с простым безыскусственным репинским стилем, что казались каким-то чужеродным наростом на биографии Репина».Чуковский все же считал, что: «В сущности, это была не злая и не глупая женщина. Вечно она хлопотала о каких-то сиротах, вечно помогала голодным курсисткам, безработным учительницам…».

Её пропаганда и внедрение вегетарианства, которым она допекла многих, доставала в том числе и Репина. Говорят, от её травяных супов и салатов, от котлет из сена он убегал подкормиться в местный куоккальский ресторан Иванова. Её идеи кооперации, народного дома, театра и детского сада, еженедельных «сред» в репинских «Пенатах» и пр. и пр. Репин вынужден был поддерживать, пока это, в конце концов, не привело к охлаждению их отношений. Только ранняя кончина Нордман остановила полный разрыв между ними. Наталия Борисовна была далеко не единственной личностью, полностью подчинившая своим желаниям волю Репина. Были и другие. И среди них наиболее влиятельным другом семьи стал Корней Чуковский. Позднее властной домовладелицей «Пенатов» и главной распорядительницей станет Вера Ильинична.

Меню в «Пенатах» всегда было строго вегетарианское. На Репина большое впечатление произвели моральные проповеди Льва Толстого против убийства живых существ, а также статья русского ботаника А.Н.Бекетова «Питание человека в его настоящем и будущем» об огромной роли растительных продуктов. Поэтому в «Пенатах» на стол подавались вкусно приготовленные овощи и фрукты, а также блюда из различных трав. Из так называемого «сена» варились супы и жарились котлеты. Нордман искренне верила, что вегетарианство спасет Россию от голода, и пропагандировала его не только дома, но и выступала с лекциями, статьями. Женщина увлекающаяся, фанатически преданная своим наивным идеям, она невольно вносила в уклад «Пенатов» известную долю анекдотичности, тем самым давала повод прессе изощряться в остроумии, описывая репинские приемы.

Летом 1909г. И.Е.Репин задумал учредить «Куоккаловский кружок собеседников». В своем письме К.Чуковскому он развил свою идею:«Без всяких рефератов и докладов, собираться один раз в месяц – после первого числа, в первое воскресенье здесь, в гостинице Иванова к шести часам вечера обедать…Беседы на текущие явления литературы, искусства, философии и даже политики…Ни протоколов заседаний, ни особых извещений не надо. Кружок из 10-ти лиц совершенно достаточен для интереса…В члены принимать только по рекомендации учредителей» (письмо от 6.07.1909). Этот замысел был осуществлен, и вскоре состоялось первое заседание кружка. Эти собрания и впредь проходили в гостинице Иванова, удобно расположенной вблизи от железнодорожной станции Куоккала. На литературных воскресеньях под председательством И.Е.Репина присутствовали Критик В.П.Кранихфельд, К.И.Чуковский, В.В.Розанов, Н.И.Иорданский, М.К.Куприна, А.М.Редько, Н.А.Морозов, Н.П.Ашешов, П.А.Берлин, М.Гошкевич, И.К.Брусиловский, беллетрист А.А.Киппен, редактор «Нового журнала для всех» Н.Г.Бернштейн, редактор «Сатирикона» А.Т.Аверченко и многие другие.

Еще одним «коньком» Нордман стала идея «кооперации», автором которой был французский экономист Шарль Жид, читавший лекции в парижском университете и написавший целый труд «Кооперация». Книга содержала призывы к объединению богатых и бедных, пропагандировала идеи равенства. Многое из того, что проповедовалось в книге, нашло горячий отклик у хозяев «Пенатов» и их соседа Чуковского и внедрялось по мере возможности. Как писала сама Нордман: «У нас по воскресеньям кооперативный чай, пай – 1 копейка. Чай всесословный. Последний раз пришло 60 человек. Из них литераторов с женами – 20. Вообще воскресенье оттянуло среду и по средам тихо. В прошлое воскресенье в гостинице Иванова мы устроили кооперативный обед. Было 50 человек, пай – 70 коп.». Репин тоже писал дочери о воскресеньях в «Пенатах»: «Бывают тут же импровизированные лекции по разным вопросам; танцы под гармонику и балалайки; пение современных песен…Решили изучать сапожное мастерство и шитье и кройку: все это в складчину – «кооперация» – очень дешево обходится». Кооператоры собирались в репинском парке, а с 1910г. в купленном Репиным за 8500 рублей у Н.Федотова для Нордман летнем театре в Оллила, который был превращен в Народный дом «Прометей». Об этом Репин сообщал Чуковскому: «Наталия Борисовна зафиксировала за собой театр Федотова…».

Участники просветительской «кооперации» в парке «Пенатов» (1909)

Театр был аналогичен куоккальскому, только еще с балконом-навесом и «раковиной» для оркестра, и стоял он почти прямо на берегу залива. Ни самого здания, ни даже его фундамента уже не сохранилось. Театр и два небольших соседних домика и представляли собой Народный дом «Прометей». До этого, как писал И.Репин в 1914г.: «Пенаты», наш дом в Куоккала, почти десять лет исполнял миссию народного университета, разумеется в элементарном и малом виде.  Каждое воскресенье в нашей гостиной читались публичные лекции по самым разнообразным знаниям: от астрономических законов Вселенной до шитья сапогов, от чтения первоклассных писателей (особенно Некрасов оказался по сердцу нашей среде) до практических сообщений, в которых лекторами иногда выступали слушатели и слушательницы наших аудиторий. Так, Василий Николаевич Кипятов (дворник г.Башмакова) образцово прочитал лекцию о пчеловодстве а жена сапожника, А.А.Ятинена, (простая повитуха, умная финка) познакомила слушателей с главными приемами родовспомогательной практики.

Публика была самая разнообразная: сидельцы-приказчики, дворники, кухарки, горничные, фермеры и др. ближние и даже дальние обыватели края, начиная с 10 лет, и даже моложе, до 60-летних стариков и старух…Здесь читали И.Р.Тарханов (о долголетии), Е.П.Семенов (о мире), Н.А.Морозов (о химии и астрономии). К.И.Чуковский (о литературе) А.И.Свирский (о значении острога), К.А.Белиловский (о глазе) и много других лекторов и поэтов (всех не припомнишь)…Летом лекции читались в саду, где кончались пением народных фабричных песен, частушек…и танцами». В «Прометее» была открыта библиотека, перенесенная из «Пенатов», проводились праздничные гуляния. Друзьями Репина читались лекции на разные темы, в том числе писателем К.И.Чуковским о футуризме, народовольцем и ученым Н.А.Морозовым. Сам Репин выставлял здесь с благотворительной целью только что оконченные картины. С 1910г. в театре работал кинематограф, где показывали художественные и документальные фильмы. В годы первой мировой войны показывали хронику с театра военных действий. Здесь же Нордман в 1911г. создала, в виде эксперимента, первый в этих местах небольшой детский садик, просуществовавший, правда, недолго. В дачах при театре «Прометей» Репин надеялся открыть санаторий для молодых художниц, учениц Академии, что тоже не осуществилось.

1 июля 1912г. в театре «Прометей» играла труппа Всеволода Мейерхольда, которая гастролировала в то лето в Терийоках, где арендовала зал «Казино». По воспоминаниям очевидцев и участников тех событий, «давали Кальдерона «Поклонение кресту» и «Арлекинаду» в постановках «смелого новатора» Мейерхольда, который был тогда главным режиссером Товарищества актеров, музыкантов, писателей и живописцев. Перед этим, 29 июня, пьеса испанского драматурга XVII века Кальдерона «Поклонение кресту» с успехом прошла в терийокском «Казино». Потом дела пошли хуже, «сборы от спектаклей стали падать со 190 до 40 рублей». Никто из артистов труппы Мейерхольда жалованье не получал, все расходы финансировала Л.Д.Менделеева-Блок, жена поэта Александра Блока и дочь ученого-химика Дмитрия Менделеева. Она же была и актрисой труппы Мейерхольда, фактически содержа его театр. Тем же летом в «Прометее» выступала балерина-«босоножка» Артемида Колонна, представительница направления «естественного» танца, наиболее яркой звездой которого была Айседора Дункан.

Здесь в театре Репин и Нордман устраивали новогодние елки. Об одной из них на Новый 1912 год осталось свидетельство Нордман. На праздник были приглашены прислуга, дворники окрестных дач. «В мастерской запрыгали дети, зашумели голоса…Мерцали огни елки, а кругом носились, прыгали и кружились пары. Играла шарманка, звучала гармония, водили хоровод, пели финские песни…».

Свой театр «Прометей» Репин подарил союзу финской молодежи в день своего 80-летия. Всякий раз в день именин Репина общество финской молодежи является к нему и пела ему приветственные песни – вот он и подарил этому обществу тот деревянный сарай, который купил когда-то для постановки пьес Натальи Борисовны Нордман.

После того как Нордман издала в 1901г. сборник «Воспоминания, статьи и письма из-за границы И.Е.Репина», она мечтала когда-либо продолжить это издание и напечатать статьи и воспоминания последующих лет. Художник и сам записывал свои текущие впечатления и картинки из прошлого. Так появились его статьи об Академии 1860-х годов, о его малой родине Чугуеве, о встречах с Л.Н.Толстым, о художнике В.А.Серове, В.В.Стасове, В.С.Соловьеве, «Мои встречи с Гаршиным», «Архип Иванович Куинджи как художник». В год 70-летия Репина этим изданием заинтересовалось «Товарищество А.Ф.Маркса». Репин просил редактором новой книги стать К.Чуковскому, поскольку к этому времени у него наметился некоторый разлад с Нордман.

Она занималась тогда слишком шумной деятельностью, связанной с раскрепощением женщины, пропагандой вегетарианства и «самопомощи». Она автор многих брошюр на эту тему, а ее «Поваренная книга для голодающих» выдержала четыре издания. Увлекшись своей миссией пропагандистки, она отрешилась от бытовых «пенатских» забот. Между художником и ею уже не было прежнего взаимопонимания. Потом, как считается, она решила уехать ненадолго, чтобы прекратить ссоры и отдохнуть друг от друга. Есть и другие мнения. Так Н.Тэффи писала, что «Нордман приревновала Репина, ушла от него». В дневнике К.Чуковского за 1912 год читаем: «12 октября. И. Е. …расходится с Нат. Борисовной. В среду был у И. Е-ча. Н. Борисовны нет. Приехали: Бродский, Ермаков, Шмаров; И. Е. не только не скрывает, что разошелся с Н. Б. , а как будто похваляется этим. …

 – Брак только тот хорош, где одна сторона – раба другой. Покуда Н. Б. была моей рабой (буквально!), сидела себе в уголке,— все было хорошо… Впрочем, у нас был не брак, а просто – дружеское сожитие».

И.Репин. Портрет Н.Б.Нордман-Северовой (1911)

Как бы то ни было, сначала Нордман уехала в санаторий, который находился недалеко от Выборга, где у нее был обнаружен туберкулез горла. Ей была сделана операция, а для продолжения лечения в марте 1914г. она уехала в Швейцарию. Есть вполне характерное свидетельство, как Репин перенес эту смерть. Он купался в Венеции, о чем пишет Чуковскому через три недели после смерти жены про «дивное купание», потом едет к себе на родину в Чугуев, возвращается оттуда в Куоккалу загорелый, веселый, а о трауре говорит только «креп на шляпе».

Так Чуковский записал в своем дневнике: «Третьего дня, в понедельник 15-го июля – И. Е. вернулся. Загорелый, пополневший, с красивой траурной лентой на шляпе. Первым делом – к нам. Привез меду, пошли на море… О ней он говорит с сокрушением, но утверждает, что, по словам врачей, она умерла от алкоголизма. Последнее время почти ничего не ела, но пила, пила. Денег там растранжирила множество». Вот и вся любовь!

В то время Чуковский, занимавшийся подготовкой воспоминаний Ильи Ефимовича, посчитал, что книга еще не готова, поскольку нет ранних воспоминаний о детстве и молодых годах. Многие издательства просили Репина написать мемуары. Журнал «Голос минувшего» напечатал небольшую часть из них в виде статьи «Из времени возникновения моей картины «Бурлаки на Волге». Художник собирался рассказать, как создавались им другие картины. С Чуковским и дочерью Верой отбирались рисунки для будущей большой книги. Долго выдумывали ее название, пока не остановились на том, чтобы озаглавить ее «Далёкое-близкое». Но книга не была издана ни в ближайшие годы, ни после революции. В 1922г. в Петрограде была напечатана в издательстве «Солнце» лишь одна ее часть – «Бурлаки на Волге», которая очень обрадовала художника. Целиком книга появилась только смерти Репина, в 1937г.

После смерти Н.Б.Нордман-Северовой фактической хозяйкой «Пенатов» стала старшая дочь художника Вера Ильинична. Оказывается, не только дочь великого живописца Надежда и сын Юрий страдали, в большей или меньшей степени, душевным расстройством. Вера Ильинична также была «старой девой со многими странностями», вспоминала дочь Леонида Андреева в книге о своем детстве «Дом на Черной речке»:«Она носила тоненькую, как крысиный хвостик, косичку – полуседую, полукрашеную – и часто дергала за нее или несколько раз подряд довольно крепко стукала себя кулаком по лбу – все это с задумчивым видом, устремив бессмысленный взор куда-то в одну точку».

В первые годы после революции она жила в России, а весной 1922г. переехала к отцу. Она была внешне очень похожа на Илью Ефимовича и была в некоторой степени одаренным человеком. Вера рисовала, пела, занималась драматическим искусством, одно время даже играла на сцене Александринского театра. Но в отличие от Репина, великого труженика, Вера Ильинична никогда ничего не доводила до конца. К 40 годам она так ничем определенным и не занималась, но привыкла жить за счет отца. Она вела хозяйство усадьбы, а после смерти Репина раз в год ездила в Хельсинки с портфелем, набитым последними эскизами отца. Перед кончиной Репина друг семьи скульптор И.Я.Гинцбург приезжал из Ленинграда повидаться последний раз с великим художником и предлагал Вере Ильиничне продать работы отца Русскому музею, но она распорядилась по-своему. Эти рисунки она продавала потом по смехотворной цене одной художественной галереи, а также всем желающим. С началом «зимней» войны Вера также оказалась в Хельсинки, где и закончила в 1948г. остатки своих дней, живя на средства, полученные от продажи отцовских картин и рисунков. Неудавшаяся актриса, озлобленная, взбалмошная, корыстолюбивая, она сыграла печальную роль в жизни Репина и в судьбе его художественного наследия.

Перед смертью отца к нему приехала навестить младшая из детей Татьяна Ильинична, жившая в Здравнёве под Витебском вместе с дочерью Татьяной (Татьяна Николаевна Язева, в замужестве Дьяконова) и внуками. Репин купил это имение еще в начале 1890-х годов, но бывал там очень редко. После кончины Репина дети поделили несколько сот рисунков и картин, которые сразу стали продавать. Успешно реализовав свою долю наследства, Татьяна Ильинична выехала с семьей, дочерью, зятем и пятью внуками во Францию. Там она и умерла в 1957г.

Репин был добрым человеком и этим пользовались многие, и не только родные и близкие. У него, после смерти отца, который был сыном брата Василия Ефимовича, жили внучатые племянники Алеша и Вася. В «Пенатах» три года занимался у Репина его ученик и земляк Антон Михайлович Комашка. Обитал и учился здесь некоторое время, пока не поступил в Академию, ученик Миша Вербов из Ташкента. В мастерской некоторое время жил Н.Я.Борисов. Приютил Репин у себя и бывшего послушника какого-то монастыря полуграмотного Алексея Фюка, который хотел стать художником. Репин купил неподалеку от «Пенатов» и помог перестроить дачу своему любимцу Корнею Чуковскому. Многие эмигранты, особенно после революции, из Терийоки, Выборга, Гельсингфорса, из Франции, Бельгии, Германии обращались к нему с просьбами о помощи, и он помогал нуждающимся. Почти все русские в Финляндии, после закрытия границы в апреле 1918г., оказались в бедственном положении, без средств и каких-либо радужных перспектив. Повсюду стали возникать разнообразные «комитеты помощи», устроители которых призывали жертвовать деньги, вещи, одежду. В Куоккале, у доктора Кузнецова, тоже собирались русские и обсуждали свое положение. Приглашали сюда и Репина, надеясь на него как на жертвователя. И он жертвовал свои картины, рисунки, эскизы для всевозможных лотерей, аукционов. Написав портрет уже умершего тогда доктора, он продал его, а деньги передал бедствующей семье. Репин, как мог, помогал русской куоккальской школе, хлопотал об узаконении ее существования. Своей прислуге Мине Лаутанен, когда она выходила замуж в 1920-х годах Репин подарил кожаный сундук. Летом 1962г. сундук вернулся из Финляндии в «Пенаты». Муж Мины – Мати Ханола, узнав, что дом Репина восстанавливается, привез его в дар музею.

Но, оказывается, не все русские бедствовали. В дневниках К.Чуковского встречаются и другие примеры. «Николай Александрович Перевертанный-Черный. Окончил Петербургский университет вместе с Блоком. Юрист. Красавец, с удивительным пробором. Раньше чем познакомиться с ним, я знал его лицо по портрету его жены, известной и талантливой художницы. Там он изображен с двумя породистыми французскими бульдогами – и имел вид норвежского посла или английского романиста. Чувствовалась культура, «порода», и прочее. Когда я познакомился с ним, это оказался лентяй, паразит, ничего не читающий, равнодушный ко всему на свете, – кроме своего автомобиля, ногтей и пробора – живущий на средства своей жены – человек самовлюбленный, неинтересный, тупой, но как будто добродушный… Во время революции он все копил какие-то запасы, прятал между дверьми рис, муку и т.д., ругал большевиков, продавал чью-то (не свою) мебель и собирался к отъезду. Наконец собрался, захватил 1/2 пуда (не своего) серебра и тронулся в путь. Серебро у него пропало в дороге, его облапошил провожатый, которому он доверился, но зашитые деньги у него сохранились, и, прибыв в Куоккала, он зажил великосветскою жизнью: дамы, вино, увеселительные поездки. Своим новым знакомым он говорил, что он – граф. У него была в ту пору собака – сука Тора – та самая, с которой он красуется на портрете своей жены. Этой суке этот сукин сын посвятил всю свою жизнь. В то время как в Питере умирали от голоду люди, в то самое время Перевертанный готовил для своей Торы завтраки и обеды из яиц и телятины. «Возьмет яйцо, разобьет и понюхает и только тогда выльет его на сковороду», – рассказывала мне Мария Васильевна Колляри, у сестры которой он жил, – белок вон, а желток для Торы, и через день ездил в Териоки покупать для Торы телятину. Нарежет тонкими ломтиками – и на сковороду – никому другому не позволит готовить для Торы обед. В свободное от этих занятий время – кутежи. Но вот Торушка захворала… и наконец околела. Он устроил роскошный поминальный обед, заказал гроб и на могиле поставил памятник, причем каждый день клал на эту могилу свежие цветы! Эти похороны стоили ему 1 1/2 тысячи марок».

Финны хорошо относились к Репину, местное население почитало, помня еще его кооперативные собрания, детские елки. В октябре 1919г. в благодарность за гостеприимство, которое проявила к нему Финляндия, оставив жить на своей территории и не лишив земли и дома, как нередко поступала с другими эмигрантами, Репин решил принести в дар Финляндскому художественному обществу собрание картин. Это было 7 собственных работ, в основном портреты, и 23 работы своих товарищей, русских художников, накопившиеся у него за долгие годы. Дар был восторженно принят, поскольку в финских художественных галереях до этого было мало картин русских художников, а Репина наградили орденом «Белой розы». Центральная финская газета «Хельсингин Саномат» расценила подарок художника «как выражение его преданности Финляндии». Автор статьи об этом событии Эдвард Рихтер одновременно выражал надежду, что «вечер жизни Репина в Финляндии будет полным счастья и мира, а со стороны финляндских граждан ему лично будет оказана всевозможная симпатия и дружба! Ибо приютить у себя величайшего современного художника великой России – это действительно особая честь».

В реальной жизни все обстояло не столь восторженно. В мае 1920 года подаренные картины были выставлены в национальном музее «Атениум», а И.Репина избрали почетным членом Финляндского художественного общества. Художники и друзья Репина решили устроить в его честь банкет в Гельсингфорсе. Но тут выяснилось, что Репин подданства Финляндии не принимал и оставался русским подданным, поэтому не имел никаких финских документов и свободно перемещаться по стране не мог. Торжественный вечер общества, посвященный Репину, прошел в присутствии финских художников, скульпторов и музыкантов, но без участия самого «виновника». Целый год ему выправляли какое-то удостоверение личности, когда нужда в поездке сама собой отпала. Так же не мог попасть в финскую Куоккалу к Репину и Александр Куприн, живший в Гельсингфорсе – столице Финляндии. Требовалась какая-то виза для поездки, как будто это было за границей. Вернее всего, это наглядный пример дискриминационного отношения к русским эмигрантам в Финляндии в те годы. Если так относились к всемирно известным людям, то что уж там говорить о рядовых эмигрантах.

И все же акция дарения имела для Репина важное значение. Она сблизила его с финскими художественными кругами, о нём снова заговорили в печати, что способствовало устройству его персональных выставок, продаже его картин, что улучшило материальное положение семьи. В послереволюционный период еще при жизни Ильи Ефимовича состоялось 24 выставки в Швеции, Дании, США, Финляндии, на которых выставлялись и картина его сына Юрия, а также художника В.Ф.Леви, являвшегося организатором этих показов. По его словам:«Выставки устраивались непрерывно – в Финляндии, скандинавских странах, в Праге, Америке и Франции». В 1921г. состоялись выставки в Выборге и Терийоках. Чаще всего картины выставлялись в художественном салоне Стриндберга в Хельсинки. В основном сначала это были небольшие рисунки карандашом и акварели, относящиеся к раннему периоду творчества, а также портреты последних лет. Позднее стали выставляться последние значительные работы художника, в том числе «Голгофа» (1921-22), «Утро воскресения» (1921), «Финские знаменитости» (1922) и другие. Многие произведения Репина, выставлявшиеся в 20-х годах, разошлись по всему миру по музеям и частным коллекциям. Многие из них стали труднодоступными для исследователей, и остаются известными только по архивным материалам, каталогам или по упоминаниям и описаниям в прессе.

Еще с первых лет жизни в Куоккале у Репина и Нордман появилось много знакомых среди соседей, ставших хорошими друзьями. Помимо К.Чуковского, Н.Евреинова, семей Анненковых, Пуни это были не такие известные, но близкие Репину люди. Напротив их дачи поселились супруги Стаценко:  Вадим Платонович – профессор Николаевской инженерной академии и его жена Александра Васильевна. Рядом жила певица М.А.Федорова, нередко исполнявшая для гостей на репинских вечерах классические произведения. Неподалеку жила Анна Николаевна Шабанова, одна из первых русских женщин-врачей. Репин рисовал ее еще в 1900г. Шабановой принадлежало много трудов по широкому кругу вопросов медицины. Нордман даже документально описала ее в своей книге «Крест материнства». В Куоккале Шабанова жила обычно летом, где и практиковала. Известный в свое время фотограф Карл Карлович Булла, которого привозил с собой В.В.Стасов, сделал в «Пенатах» немало ценных снимков, которые запечатлели моменты жизни великого художника и его друзей и близких.

После отделения Финляндии круг знакомств Репина сильно сузился. Всю жизнь он прожил на вершинах культуры, в дружеском и творческом общении с такими людьми, как Лев Толстой, Менделеев, Павлов, Мусоргский, Владимир Стасов, Суриков, Крамской, Гаршин, Чехов, Короленко, Серов, Горький, Леонид Андреев, Маяковский, – это было его привычное общество, теперь их заменили какие-то поручики и антропософы.

Позднее Василий Филиппович Леви вспоминал: «Когда я познакомился с И.Е.Репиным, Куоккала представляла собой почти всеми покинутое, значительно разрушенное пустынное место. Застрявшие в ней отдельные обыватели, большею частью разная мелкота, не шли в счет по сравнению с тем окружением, в котором создались и выросли Пенаты. Прежде финляндская окраина была значительно населена выдающимися представителями русской науки и искусства, искавшими покоя и освежения в нейтральной идиллической обстановке, почти «за границей». Они-то и составляли в былое время главный контингент посетителей репинских приемных дней – сред.

 Знаменитые некогда «среды» умерли. Пришибленные стихийным переворотом в общественной и в личной жизни, обыватели всей финской периферии не только не имели интереса к средам Репина, но в большинстве случаев забыли или не знали о существовании Репина. Репин жил в Пенатах один, в нужде (нужда и проголодь были всюду кругом), с душевно неуравновешенной дочерью Надей, двумя прислугами, которые не были ему нужны, но которых нужно было кормить. Это были финки Хильма и Минна. Репин им не доверял, впоследствии даже жаловался, что был ими обобран (пропадали этюды и рисунки)…Соседей кругом тоже не было».

К слову сказать, уже подзабытые «среды» вновь появились сами собой, когда у Репина улучшилось материальное состояние от продажи картин. Едва ли не первым стал оказывать Репину посильную финансовую помощь Василий Леви: «Вскоре после знакомства со мною Репин признался в своей денежной нужде, и я ссужал его небольшими суммами, за которыми он обращался. Так как скорого улучшения в его положении не предвиделось, и я, конечно, никогда не просил бы его о возврате долга, то с радостью принял его предложение написать портрет моей жены. Зная, что Репин брал недорого за портреты с лиц близко знакомых, я рассчитывал, что портрет будет стоить недорого. Я знал, что за два портрета с богача М.Венгерова, внешность и живой ум которого очень нравились Репину взял всего по тысяче рублей».

И.Репин. Портрет Б.Ф.Леви (1918)

Стоит  упомянуть о самом Василии Филипповиче Леви (1878-1954). Родился в Харькове. Получив юридическое образование, служил присяжным судебной палаты Петербургского округа. В 1916г. оставил службу и посвятил себя искусству. Писал академические пейзажи, в последние годы жизни – лирические натюрморты. В 1918 году, по совету И.Бродского, показал свои работы И.Репину и получил его поддержку, став вскоре доверенным лицом и секретарем знаменитого художника, организатором его многочисленных выставок на протяжении 1919-30 годов. В 1925г. в Финляндии состоялась совместная выставка И.Репина, Ю.Репина и В.Леви. В 1930-39гг. В.Ф.Леви жил и работал в Париже. В 1930 был участником выставки русских мастеров в Амстердаме. Его пейзаж «Снег под солнцем» приобрел Люксембургский музей в Париже. С 1939 года жил в Стокгольме. В 1945г. передал Государственному литературному музею в Москве 160 писем И.Репина. В 1946г. подарил Государственной Третьяковской галерее два этюда к репинским «Запорожцам». Его произведения хранятся в музеях Швеции, Финляндии.

В.Леви «Дорога в лесу» (середина ХХ в.)

Долгие годы Леви был посредником по продажи картин Репина финским и европейским коллекционерам. И вскоре, как рассказывал В.Леви: «Стали приходить разные старички и старушки, купеческие жены. Остался портрет очень приятной дамы, жены шоколадного фабриканта Шувалова. Она увезла его с собою в СССР. Приходили с целыми выводками кулаки-лавочники, вроде Шахова, и какие-то никому не известные, извлеченные из архива люди. Но и им Репин был рад, встречал всех радушно, в особенности детей, милых барышень, юношей и, видимо, отчасти находил и черпал нужные ему впечатления, а о том, как оживала вблизи Репина и булочек пришибленная мелкота, и говорить не приходится. Для них репинские среды были праздником, местом обновления. Это общество было фоном, и время от времени на нем выделялись и отрадные явления, артистически одаренные люди, бывшие в эмигрантской среде. Это были иногда профессиональные артисты, иногда вновь открытые таланты. Пела Лелина, как-то впоследствии скомкавшая улыбавшуюся ей карьеру, аккомпанировала впоследствии уехавшая в СССР учительница музыки Безродная, режиссировал разные постановки Н.Шмаков (очень разнообразно одаренный любитель-художник и музыкант), как-то играл и виолончелист Пуни, вскоре отошедший от общества из-за старости и болезни, дебютировали дочери Пуни (рояль, пение и виолончель). С одной из них Репин написал впоследствии прелестный портрет, вошедший в серию четырех женских портретов, которую Репин, сообразно обстановке, сентиментально назвал «Четыре времени года». Иногда на «средах» читал свои стихи бывший секретарь великого князя Дмитрия Павловича Игорь Воинов, с которого тоже был написан неплохой портрет, подаренный или проданный впоследствии Репиным в Россию (через Бродского). А случалось, что среды посвящались специальным докладам и рефератам на различные темы. Словом, по-своему в захолустье вносилась жизнь».

Когда в 1922 г. в «Пенаты» приехала Вера Репина, литературно-музыкальные собрания приобрели более пышный характер. Это было уже чем-то вроде хождения на поклонение к Репину или, вернее, к Вере Репиной, но художественный  тонус не повысился. Доминировала во всем Вера Репина, даровитая драматическая артистка, не лишенная музыкальности певица (контральто), но особа крайне неприятная как своей внешностью, так и неестественной манерой, экзальтацией и театральностью. «Она всюду вносит дурные замашки подмостков»,  сказал о ней как-то Репин.

Репина окружали уже не светила русской культуры, а случайные люди, чуждые ему и по духу и по интересам. Но и их Репин встречал с неизменной ласковостью, как равных, и не мешал им даже демонстрировать исключительную дружбу с ним. Это был непрактиковавший врач Зоммер, А.Эфрон, доктор Кузнецов, с которого Репин написал портрет при лампе, сенатор Иванов, бывший петроградский городской голова, Шумахер, учительница Химонен. У Репиных жил и племянник художника, Илья Васильевич. По словам Ильи Ефимовича, «это бывший врангелевский офицер, адъютант многих генералов». Племянница Репина, учительница Елисавета Александровна преподавала в местной русской школе, где Репин был председатель школьного Совета. В школе он часто читал отрывки из своих «Воспоминаний».

Среди жителей тогдашней Куоккалы были и те, кто остался здесь и после революции. Помимо семьи А.Ц.Пуни, здесь жили четыре сына купца Михаила Васильевича Максимова, профессор Конский, Соседи Репина Шуваловы, чей сын Владимир Николаевич в 1925г. переехал учиться в Ленинград. Тогда же переехала и Мария Суханова, дочь дворника на соседней даче Разживина, напротив «Пенатов». Обычно натурщицей у Репина была соседка, эстонка, Мария Яновна Хлопушина, жена студента-дворника.

Здесь жили еще Блиновы, оставался старик Ефрон, архитектор Дзескальн, госпожа Колбасьева, на даче проживал Майор. В 1922г. отсюда в Берлин, со слов Репина, переехали Герши и Гецы.

И.Репин. Портрет Марии Хлопушиной (1925)

Из воспоминаний В.Леви: «Когда я предложил Репину познакомить его с известной скрипачкой Цецилией Ганзен, бывшей в близкой дружбе с моим братом, с тем чтобы он написал с нее портрет, в доме Репина стал частым гостем шурин Цецилии, художник Пантелеймон Захаров, участвовавший потом в моих выставках. Много оживления и радости внес в дом Репина певец Жиральдони, с которым я познакомил Илью Ефимовича во время нашей совместной выставки в Гельсингфорсе. Жиральдони, женатый на русской польке, певице, взялся помочь Вере Репиной руководством в пении, за что Репин, щедрый часто на расплату не деньгами, преподнес ему акварельные портреты, писанные с Жиральдони и с его жены».

Писатель Леонид Андреев, также живший в эмиграции, на «средах» не бывал, но зато после его смерти зачастила его вдова Анна Ильинична Андреева, одно время даже переселившаяся в Пенаты.

Завсегдатаями «Пенатов» стали и совсем дешевые мистики и теософы, доверчиво допущенные Репиным на свои «среды». Они читали какие-то доклады на теософические темы. Среди них выделялся «патриархально-длинобородый» теософ Ефимов, приходили барышня Рейх, жена художника Блинова… Они то исчезали, обидевшись на реплики Репина, то вновь возвращались с его согласия. «Так что ж, мне умереть от скуки, что ли? Черт с ними, с теософами, пусть приходят», – говорил он при этом.

В начале 1920-х годов начали налаживаться связи художника с друзьями в России. Многие из них зовут его на родину. Пришло приглашение и из Америки приехать с выставкой картин и чтением лекций. Но Репин, ссылаясь на ухудшившееся здоровье, никуда не ехал и даже свое 80-летие отметил в Куоккале. Сюда собралось много русских, живших в Финляндии, шли приветственные телеграммы, адреса и письма из России. Множество народу пришло и из окрестных деревень, приехал известный русский хор из Выборга под управлением П.Я.Шаповалова. На открытой площадке в саду «Пенатов» был устроен импровизированный концерт. На юбилей неожиданно приехал И.П.Павлов, живший летом в Келломяках, и художник принялся писать его портрет.

Юбилей великого художника отметили и в России. И.Гинцбург писал: «Хотели, чтобы он приехал в Ленинград. Здесь Репин прославился, здесь он провел лучшую часть своей жизни, здесь он оставил свою душу – лучшие свои произведения. Всем были известны его прежние передовые идеи, ненависть к царскому режиму и любовь к трудовому народу, его отрицательное отношение к церкви и деспотической власти. Ведь косвенно и он участвовал в том движении, которое привело к великой революции… Но Илья Ефимович отклонил это приглашение и, как мне показалось, отчасти потому, что боялся волнений, беспокойств, а главное, боялся юбилейных оваций и торжеств».Репин на приглашение наркома просвещения А.Луначарского приехать в Россию ответил уклончиво, не желая, якобы, покидать свою мастерскую. Тем не менее, открылась юбилейная выставка картин Репина в Русском музее в Ленинграде и в Третьяковской галерее в Москве.
И.Е.Репин и И.П.Павлов в парке «Пенатов» (1924)                   Репин во время празднования его 80-летия.

В начале 1925г. в Куоккалу приезжает старый приятель Репина К.И.Чуковский, уехавший оттуда осенью 1917г. Визит к Репину произвел на него тягостное впечатление. Репин стал очень подозрителен ко всем, кто приезжал к нему с подарками. Даже И.Я.Гинцбурга, которого знал с детства и любил, заставил первым попробовать конфеты, привезенные им ему в подарок. Позднее тот вспоминал: «Когда я приехал и привез Илье Ефимовичу коробку шоколада от Крафта, он с улыбкой спросил меня: «А не отравлены ли они? Попробуйте сами сперва». И тогда мне показалось, что это шутка». Но Репин рассказал, что к нему из Ленинграда приезжал доктор медицины Штернберг с молодой женой и привез корзину с фруктами. Дочь Вера поела и заболела, да и сам он почувствовал себя неважно, правда съев на ночь две тарелки борща. Но домашние решили, что Репина хотят отравить и привезенные фрукты отправил на экспертизу в Выборг. Яда во фруктах, естественно, не обнаружили, но за анализ прислали счет на 100 марок. А приезжали Штернберги от «Общества Куинджи» для вручения поздравительного юбилейного адреса, они пригласили Репина переехать в Ленинград, где ему будет представлена квартира, автомобиль и пенсия в 259 рублей. На что художник, по воспоминаниям К.Чуковского, резко ответил: «Никогда не поеду я в Вашу гнусную Совдепию, будь она проклята, меня еще в кутузку посадят, ну ее к черту, ограбили меня, отняли у меня все мои деньги, а теперь сулят мне подачку…».

30 июня 1926г. в Куоккалу приехала делегация художников, среди которых был и любимый ученик Репина Исаак Бродский. Делегация привезла деньги, около 2000 долларов, что в переводе составляло около 6000 финских марок. С согласия Репина 500 долларов положили на счет его сына в банк Гельсингфорса. Привезли письма и книги от знакомых и друзей художника. Говорили о возвращении на родину. Ему обещали предоставить все условия для творчества и присвоить звание Народного художника. Обещали решить вопрос о возвращении Репину его имущества и банковских вкладов, которые после революции перешли государству. Тут стоит привести воспоминания В.Ф.Леви, который хорошо знал материальное положение семьи Репина в то время: «Жалобы на то, что он «кончил жизнь в нужде», – абсурд, выдуманный Верой Репиной из-за ее ненасытности и кликушества. Все в Праге имели большой успех, большое посещение и много продаж. Трижды покупал картины Репина президент Масарик и другие официальные лица. Я сообщил Репину о состоявшейся продаже Масарику на 160000 крон. Все работы были куплены в дар музеям… В 1930 г. я продал в Копенгагене только один его старческий этюд (оцененный в 10000 марок) настолько высоко, что за вычетом всех накладных расходов по выставке перевел ему 60000 финских марок. В этом же году продал  кое-какие его картины на несколько десятков тысяч Шмакову и из иных продаж, мне известных, могу указать на продажу альбома рисунков финскому правительству за 23000 марок. Так что о нужде даже в последний год бездеятельности не могло быть и речи, а до того был избыток, какого Репин не знал в прошлом: но слишком велики были аппетиты окружающих». Привлекать Репина на родину деньгами было бессмысленно, период безденежья для него давно закончился.

Воспоминания В.Леви рисуют, например, безбедную, но скучную жизнь художника, явно сознающего свое одиночество в чуждой ему стране и испытывающего неудовлетворенность от необходимости жизни с людьми, далекими, по своему интеллекту, от запросов и интересов былого репинского окружения в Москве, Петербурге и Пенатах старого времени. Прошли те времена, когда Репин был рад любой помощи. Мария Васильевна Колляри рассказывала, что когда Репин очень нуждался, ее брат финн Осип Васильевич Костиайнен послал Репину в подарок немного белой муки, Репин был так тронут, что встал на колени перед дочерью Осипа, Соней.

Празднование юбилея Ильи Репина в «Пенатах»  (1924)

Тем не менее, ехать в СССР художник отказался, ссылаясь на старость и болезни. Но главной причиной отказа было его негативное отношение к новой власти в России. В 1920 году в эмигрантской газете «Мир» он даже опубликовал несколько статей против советской власти. В том же году для выходившей в Париже газеты «Общее дело» Репин написал воспоминания о Л.Н.Толстом, приуроченные к 10-летию со дня смерти писателя. И здесь он дал свою оценку сущности большевизма: «Гарцуют озверелые недоросли, одурманенные безверием, но страшен Бог карающий, и испытавшие десницу его узнают, что лучше бы им и не родиться на земле…Разве может быть принята вера в коммуну лишенным всякого воспитания полицейским отродьем большевизма?…Учредилки, расстрелы, вот их средства, наёмные латыши, китайцы, вот их опора. Шпионы, интриги, вот их изучение человеческих принципов». Тон и выводы статьи понятны, поскольку о России жившие в Куоккале русские, в том числе и Репин, знали очень мало, черпая сведения исключительно из русских эмигрантских газет, выходивших в Праге, Берлине, Париже, Мюнхене, Гельсингфорсе и других городах. В.Леви вспоминал, что когда он рассказал Репину, что «В немецких изданиях того времени (словарь) против имени Репина был поставлен крест с пояснением: «умер с голоду во время красного террора в Финляндии», Илья Ефимович только рассмеялся. Но при этом продолжал верить любым другим небылицам и выдумкам. И неудивительно, что в феврале 1921г. в газете «Руль» в том же непримиримом духе вышло его воззвание «Люди русские», а в гельсингфорской газете «Путь» – заметка о современном положении России.

К.И.Чуковский рассказывал, что когда он был в 1927 г. в «Пенатах», он был не раз свидетелем полного маразма Репина, верившего самым фантастиче­ским небылицам о Советской России, о «жестокости и варварстве большеви­ков». Он верил, например, что по Неве непрерывно плавают тысячи трупов «расстрелянных восставших». Даже пушечные   выстрелы,   во   время   наводнения доносившиеся из Сестрорецка, были разъяснены Репину его окружающими как залпы восстаний. На все это он болезненно реагировал, мучитель­но волнуясь, страдая и заверяя того же Чуковского в своей преданности комму­низму: «Ведь я, как вам хорошо известно, также убежден­ный коммунист. Я обожаю коммуны…».

В ответ на приглашения Репин в 1926 году все же решил послать в Россию один свой эскиз, а Музею революции подарил два эскиза из серии «Царизм», посвященные 1905 году, и портрет А.Ф.Керенского, написанный по заказу издательства «Свободная Россия». Репин делал этюд и рисунки для портрета главы Временного правительства в Зимнем дворце в середине сентября 1917г., заканчивал работы уже в Куоккале. К моменту завершения портрета он уже оказался не нужен заказчикам.

В 1926г. пришло письмо и от К.Е.Ворошилова, который звал вернуться Репина на родину, где его любят и ждут. Однако художник с неприязнью относился ко многим событиям, происходящим в России, с которыми не был согласен. Из воспоминания академика живописи М.В.Нестерова о Репине: «Он в Куоккала, на все мольбы вернуться качает головой, стал очень религиозен, поет на клиросе и читает «Апостола»… Посмотрел бы да послушал его старик Стасов!».

Известно, что в свое время, подружившись с Л.Толстым, Репин стал на его сторону в конфликте с православной церковью и даже сам отошел от неё. Однако в 20-е годы Репин резко изменил свое отношение к религии и стал усердно посещать церковь в Куоккале. В своем письме В.Леви в 1920г. он писал: «Сегодня у нас Христос воскрес – я говел 40 лет. После анафемы Толстому дал слово не переступать порога церкви, но после глумления большевиков над христианскими святынями-церквами я делаюсь ревностным исповедником…». В другом письме к В.Анофриеву того же года пишет: «…Когда чернь грабительски встала у власти и стала глумиться над всеми святынями народа, осквернять церкви, я пошел в церковь…и теперь нахожу, что церковь есть великое знамя народа, и никто никогда не соберет так народ, как церковь»(Бородина Т.П. «И.Е.Репин в финский период 1918-1930гг.» в сб. материалов «Санкт-Петербург и страны Северной Европы», СПб, 2011, с.49-60). Когда посетивший в 1925г. «Пенаты» И.Гинцбург спросил Репина: «А вот и Толстой отрицал церковь. И вы были с ним согласны», тот ответил: «Нет, теперь я не согласен с Толстым: мало ли он что говорил».

Здесь стоит сказать, что Репин видно не очень интересовался историей русской церкви, иначе ему бы было известно, какое глумление над христианскими святынями производила сама эта церковь при полном одобрении и поддержке светской власти против своих единоверцев-староверов. Не хуже большевиков вели себя цари и императоры российские, особенно отличались Алексей Михайлович, Петр Великий, Николай I и другие.  Возвращение Репина в лоно церкви, отразилось и на его творчестве. Поздний период пронизан религиозным духом и евангельскими сюжетами из жизни Христа. Может не случайно последней картиной Репина  стал портрет здешнего священника с крестом, в алтаре.

Памятная финская открытка к 85-летнему юбилею И.Е.Репина

А что касается черни, то сам Репин возвысился именно из неё, будучи сыном прачки и рядового военного поселенца. «Звание», – говорил он сам, – «очень презренное, ниже последнего считаются разве еще крепостные». «Мои предки из московских стрельцов, сосланные в Чугуев, – центр военных аракчеевских поселений. Отец мой солдат Чугуевского уланского полка. Забрили его на двадцать пять лет. Пятнадцать лет он служил, потом отпустили его в запас. Сторожил здания. Отец и дядя до службы торговали лошадьми. После службы тоже промышляли лошадьми. Репины вообще малограмотны». Да и сам Илья Ефимович в ранние свои годы не единожды ощущал на себе презрительное отношение за родство с этой чернью. Но став знаменитым, он напрочь забыл свое «черное» происхождение и нередко высокомерно демонстрировал свое достигнутое трудом и талантом общественное положение. Известно, к примеру, что он не одобрил женитьбу своего сына Юрия на простой прислуге и не общался со своей невесткой. Это была «женитьба на неровне», с точки зрения Репина. В.Леви отмечал: «Тихая, безответная, необразованная, но старавшаяся наладить нормально семейную жизнь Паша (жена Юрия) с Репиным совсем не встречалась».

Гости на 85-ти летнем юбилее И.Е.Репина (1929)

Взгляды Ильи Ефимовича с течением времени явно трансформировались. Кто не помнит его знаменитой картины «Бурлаки на Волге» (1873). Эта картина, изображающая тяжкий труд бурлаков, тянущих баржу, уже тогда произвела сильное впечатление на публику и критиков. Однако, после революции, в 1918 году, он пишет картину «Быдло империализма», своеобразное продолжение темы бурлаков, где они выглядят грязными, тупыми и уродливыми. Сам Репин об этой картине говорил: «Быдло» – глубоко развращенное существо: постоянно соприкасаясь с полицией, он усваивает её способности хищничать по-волчьи, подхалимствовать, но быстро приходить к расправе над своими господами, если они ослабевают…». Это было понятно, поскольку он возненавидел, взбунтовавшуюся в России ту «чернь», то «быдло», которое расправилось со своими хозяевами и господами.

Известно, что Репин отрицательно относился к Николаю II и самодержавию. Царя называл «гнусным варваром», «высокодержимордием»,мечтал «что эта «мерзость» рухнет». О его власти писал: «…Что за нелепость самодержавие. Какая это невежественная, опасная и отвратительная по своим последствиям выдумка дикого человека…». Но вот совсем скоро рухнула эта «мерзость» вместе с самодержавием, и Илья Ефимович стал называть новых правителей России не иначе как «озверелые недоросли, одурманенные безверием».

Своеобразным ответом, поясняющим отношение Репина к Советской власти, стало еще полотна художника, которое никогда не только не выставлялось в СССР, но даже не часто упоминается и в современной России. Называется картина «Большевики (Красноармеец, отнимающий хлеб у ребёнка». Не все исследователи приписывают его кисти Репина, считая грубой подделкой, поскольку картина «всплыла» из какого-то «нечистоплотного» собрания. Вместе с тем, есть мнения, зная отношение Репина к новой власти, нечто подобное он мог изобразить. Если это так, то довольно предвзятое видение художником обстановки на своей родине, почерпнутое из эмигрантских газет, легло на его полотно в искаженном гротесковом виде. Картина вызывает неприятное ощущение, прежде всего, своей необъективностью и какой-то скрытой озлобленностью художника. То, что полотно найдено недавно, вряд ли должно смущать. Ведь его картину «Быдло империализма» вроде как никто и не видел, но исследователи признают, что она действительно существовала, и Репин сам о ней где-то писал. Как знать, вполне возможно, что это «Быдло…» когда-либо обнаружится в каком-либо опять же «нечистоплотном» частном собрании.

И.Репин (?). «Большевики» (ок. 1918)

Весной 1930г. Репин простудился, но, как всегда, пытался перенести болезнь на ногах. К лету он, действительно, поправился, но был очень слаб. В последний раз, узнав о болезни Репина, к нему приехал из Ленинграда Гинцбург, которому стало ясно, что художника скоро не станет. Это произошло 29 сентября 1930 года после непродолжительной болезни – гриппозного бронхита, перешедшего в воспаление легких. Сын Юрий снял с лица отца и его правой руки гипсовые слепки. Гроб с телом был установлен на зимней веранде «Пенатов». Репин был отпет в куоккальской церкви по православному обряду и похоронен на том месте в усадьбе, которое выбрал для себя в 1927г.

После смерти Репина в «Пенатах» оставалось еще много его картин и рисунков. Здесь великим художником были написаны многие известные и малоизвестные картины: «Какой простор» (1903), «На разведке» (1904), «Расстрел демонстрации» (1905), «Черноморская вольница» (1908), «Сыноубийца» (1909), «Самосожжение Гоголя» (1909), «Пушкин на лицейском экзамене» (1910), «Пушкин на набережной Невы. 1835г.» (1910), «Манифестация 17 октября 1905 года» (1911), «Защитники Москвы» и «В осажденной Москве» (1912), «Поединок» (1913), «Козьма Крючков» (1914), «Бельгийский король Альберт в бою» (1914), «Крестный ход в дубовом лесу» (1924)… Последней картиной живописца стал «Гопак – пляска запорожцев» (1927-29). Множество портретов написанных художником в куоккальский период жизни: А.Куинджи, К.Чуковский, Н.Морозов, В.Стасов, С.Панина, Л.Андреев, В.Короленко, Н.Евреинов, П.Трубецкой, В.Бехтерев, актер П.В.Самойлов, соседка А.В.Стаценко, друг семьи Л.Н.Яковлева, коллекционер Н.Д.Ермаков, священник И.Цветков и многие другие. Репин немало писал на евангелические темы: «Утро воскресенья», «Голгофа», «Неверие Фомы», «Отречение святого Петра», «Отрок Христос во храме». Все картины были проданы в 1920-е годы, и только незаконченная «Отрок Христос» осталась в «Пенатах». «Голгофа» и «Утро воскресенья» известны по фотографиям, другие не известны совсем. Картина «Утро воскресенья», которая сохранилась в доме, оказалась лишь копией, выполненной сыном художника Юрием. Иногда Репин оставлял кисти и карандаш и брался за лепку, выполняя скульптурные этюды вместе с живописными. Он вылепил бюст Л.Н.Толстого, хирурга Н.И.Пирогова, С.И.Мамонтова, жены Нордман-Северовой. Картину «Торжественное заседание Государственного Совета» (1901-03) Репину помогали писать его ученики Б.М.Кустодиев и И.С.Куликов, выполнявшие детали интерьера.

Последняя фотография И.Е.Репина,                                              Родные у гроба Репина

снятая в Куоккале В.И.Шайновичем

О творчестве И.Е.Репина есть и такое мнение: «До сих пор остается загадочным факт раннего заката репинского , того творческого оскудения, которое столь определенно намети­лось около 1905 г. вдруг, на глазах у всех, начал явно стареть и дряхлеть. Никогда и прежде он не обладал большим, острым умом, его рассудок был всегда в под­чинении у чувства. Если бы ум Репина был хотя бы наполовину равен его необы­чайному , он был бы одним из величайших мировых гениев. Этот перевес дарования над интеллектом – основная черта репинской . В 900-х годах его высказывания и поступки начинали приобретать харак­тер странный, почти ребяческий. Всем памятно увлечение Репина сеном и его горячая пропаганда этой «лучшей для человека пищи». Одновременно пришло и увлечение танцами и плясками, «повышающими у нас чувство ». Пом­ню, с каким ужасом рассказывала М.Н.Толстая   о   тех   плясовых оргиях под граммофон, которые чета Репиных устраивала по ночам в Ясной Поляне над комнатой Льва Николаевича, не знавшего, как дождаться отъезда этого явно «рехнувшегося человека».

Репин заметно опускался. Это неуклонное падение можно объяснить только тем, что он особенно бурно и до последней степени неосмотрительно реагиро­вал на соблазны поздней любви. Весь свой огненный темперамент, всю свою страстность он отдавал уже неживописи, а Наталии Борисовне. Проблес­ки живого творчества стали проявляться все реже, пока окончательно не за­глохли».

Из воспоминаний И.Гинцбурга: «Илья Ефимович в особенности был чуток к мнениям ученых, и к их замечаниям он относился с особенным уважением; помню такой трагикомический случай: среди постоянных посетителей мастерской Ильи Ефимовича был профессор И.Р.Тарханов, известный популярный лектор по физиологии. Заметив где-то высоко, на стене, живописный этюд мальчика, он воскликнул: «Это кто такой? С точки зрения физиологии это тип наследственного вырождения. Не только он, но видно, что и у его родителей были следы идиотизма…

«Ах, как это интересно», – сказал Илья Ефимович, – «расскажите, расскажите! Вот, господа, послушайте, что нам расскажет Иван Романович».

Профессор прочел целый доклад о вырождении, и когда он кончил, то опять спросил Илью Ефимовича: «Кто это такой?».

«Это мой сын Юрий», – ответил, наивно улыбаясь и точно виноватым голосом, художник». И ведь не только Юрий был не от мира сего. В большей степени психическое состояние коснулось его дочери Нади. В этом могло быть и что-то наследственное.

Перед «зимней» войной 1939-40гг. дети И.Е.Репина спешно уехали в Хельсинки, забрав с собой все, что смогли увезти. После освобождения в усадьбу приехали сотрудники Академии художеств. Они привели дом в порядок и в нем, согласно последней воле покойного, был открыт музей Репина. Но в августе 1941г. из усадьбы пришлось вывезти много вещей, принадлежавших художнику, его картин, рисунков, кое-что из мебели. В 1944г., когда Репину должно было исполниться сто лет, репинский дом сгорел дотла при наступлении советских войск. Но после войны он вскоре стал восстанавливаться и отстраиваться заново. 24 июня 1962г. возрожденные «Пенаты» встретили своих первых посетителей.

«Ныне музей-усадьба И.Е.Репина «Пенаты» – памятник уникальный, популярный не только в России, но и за рубежом. За годы существования музей посетили более 5 миллионов человек. В музее хранится 1099 экспонатов. Из них 309 живописных произведений, 217 рисунков, 579 мемориальных предметов. Фондом ЮНЕСКО музею-усадьбе И.Е.Репина «Пенаты» был присвоен знак «Объект культуры всемирного наследия» (Т.П.Бородина, директор музея «Пенаты»).

Открытие дома-музея

Кстати, о последнем завещании Репина есть и другая версия. За несколько недель до смерти художника в 1930 году его навестил давний друг семьи скульптор И.Я.Гинцбург. Вера Ильинична сказала ему, что «папа сделал новое завещание (мы для этого нарочно поехали с ним в Гельсингфорс), по которому дом завещается финскому государству, а картины всем нам (разделить на четыре части); кроме того, отдельно мне завещаны рисунки и две картины». Не исключено, что Репина действительно, отговорили в последний момент отказаться от дара «Пенатов» Академии художеств. Только последующие войны поставили последнюю точку в этом вопросе.

Бюст на могиле Репина в советское время                                Могила И.Е.Репина в «Пенатах» (2008)

Не всё однозначно и в вопросе с могилой великого художника. С момента послевоенного возрождения дома-музея «Пенаты» и до конца прошлого века на могиле И.Е.Репина стоял бюст художника. Это была работа известного российского скульптора Н.А.Андреева. Она создавался им в «Пенатах» в 1910г. Стоит напомнить, что: «Андреев Николай Андреевич (1873-1932) русский, советский скульптор и график, заслуженный деятель искусств России (1931). Учился в Москве в Строгановском училище (1885-1891) и Училище живописи ваяния и зодчества (1892-1901). Памятник Гоголю (1904-09), Герцену и Огареву (1918-22), А.Н.Островскому (1924-29). Серия скульптурных (около 100) и графических портретов Ленина на основе этюдов с натуры».

Но в 1994г. бюст с могилы убрали, а вместо него был поставлен довольно простой и неаккуратный деревянный восьмиконечный православный крест. Сотрудники музея «Пенаты» объясняют такую замену исполнением завещания самого Репина. Возможно они ближе знакомы с таким письменным свидетельством, но широкому кругу почитателей таланта Репина оно вряд ли известно. Им встречаются несколько другие пожелания художника.

Так в письме к К.Чуковскому (18.5.1927г.) Илья Ефимович писал в виде завещания «о своей могиле»: «Я желал бы быть похороненым в своем саду…Я прошу у Академии Художеств разрешения в указанном мною месте: быть закопанным (с посадкой дерева, в могиле же…, т.е. гроба не надо)». Вот так: похоронить в саду, без гроба, на могиле посадить дерево. И никакого упоминания о кресте! А на финском фото 1930г. на могиле Репина был установлен и открыт памятник, о чём свидетельствует сохранившееся фото с пояснительной подписью. Но на фото 1938 года на могиле Репина уже стоит крест.

Открытие памятника на могиле И.Е.Репина (29.9.1930)                           Могила  Репина. 1938 г.

А вот на фотографии 1944г., снятой после возвращения Куоккалы СССР. На ней изображен сброшенный постамент с могилы Репина, на котором стоит его имя. Можно, конечно, предположить, что он был установлен на могиле вместо креста в 1940г., когда был открыт дом-музей художника.

Могила Репина (1944)

И все же есть сведения, что в 1950 году Юрий Ильич и младшая дочь И.Е.Репина Татьяна Ильинична хлопотали о постановке памятника на могиле отца. Заметим – не креста, а памятника! И бюст был установлен. С учетом пожелания детей художника.

Другой бюст работы советского скульптора М.Г.Манизера, народного художника СССР и вице-президента Академии художеств, и поныне стоит в поселке, носящем его имя, в сквере между Курортной улицей и Приморским шоссе рядом с коротенькой улицей его имени. Установлен он был вероятно в 1957 году, как упомянуто в справочниках, когда Репино стало снова привлекательным местом для дачников и отдыхающих.

Всё творчество Ильи Ефимовича Репина от первой до последней картины было во славу России. Русскую музыку Репин прославил своими портретами Глинки, Мусоргского, Бородина, Глазунова, Лядова, Римского-Корсакова. Русскую литературу – портретами Гоголя, Тургенева, Льва Толстого, Писемского, Гаршина, Фета, Стасова, Горького, Леонида Андреева, Короленко и многих других. Русская живопись представлена в репинском творчестве целой галереей портретов: Суриков, Шишкин, Крамской, Васнецов, Куинджи, Чистяков, Мясоедов, Ге, Серов, Остроухов и многие другие. Русскую науку прославил он портретами Сеченова, Менделеева, Павлова, Тарханова, Бехтерева, Костомарова, портретами хирургов Пирогова и Е.В.Павлова.

Памятник И.Репину в поселке его имени (2009)

Многочисленные ученики художника: А.П.Остроумова-Лебедева, Б.М.Кустодиев, В.А.Серов, И.Я.Билибин, Д.К.Кардовский, К.А.Сомов, И.И.Бродский, Ф.А.Малявин, И.Э.Грабарь, И.С.Куликов, Н.П.Богданов-Бельский, Г.Н.Горелов, Е.А.Киселёва, В.Н.Попов, А.А.Куренной … не утратили своей творческой индивидуальности, и каждый из них пошел своим путем, всегда помня своего великого учителя Илью Ефимовича Репина.

Репин среди своих учеников (1898)

А потомки Репина живут ныне во Франции, где обосновались четверо его правнуков и их дети и внуки. Все они принадлежат к единственной сохранившейся ветви его младшей дочери Татьяны Ильиничны, в замужестве Язевой. Её единственная дочь, внучка Репина, Татьяна Николаевна, в замужестве Дьяконова, имела пятерых детей, наследники которых и составляют в настоящее время большой род Дьяконовых-Язевых-Репиных. Тридцать пять человек. В 1994 году в Россию впервые приезжали правнуки Репина – Роман и Галина. В 2011г., впервые за многие годы существования музея, потомки выдающегося русского живописца Ильи Ефимовича Репина посетили его усадьбу. В этот раз приехали дети, скончавшегося два года назад правнука Кирилла: Иван, Надин, Мишель и Серж, а так же почти в полном составе члены их семей. Целью этой поездки для молодого поколения рода, теперь уже французов с русскими корнями, было знакомство с наследием Репина и культурой России, Украины и Белоруссии. Потомки посетили вначале Киев, Харьков, Чугуев, города, где родился и вырос Илья Ефимович. А также Москву, где Репин жил с 1877 по 1882 год, затем Витебск и имение Здравнёво, которое Репин приобрел в 1892 году. Завершилась поездка посещением Петербурга и репинских «Пенатов».

Потомки И.Е.Репина в «Пенатах»                         У могилы знаменитого пращура (июль 2011)

В «Летней мастерской» музея-усадьбы «Пенаты» была открыта выставка живописных произведений Юрия Ильича Репина. Оказалось что потомки выдающегося русского живописца Ильи Ефимовича Репина, по их признанию они мало знакомы с работами Юрия Репина, и почти ничего не знают о его творчестве. К их приезду и была приурочена выставка художника.

Выставка работ Юрия Репина в «Пенатах»

3.2. «Зимогоры» Куоккалы

Помимо И.Е.Репина одним из главных «зимогоров» Куоккалы был Борис Николаевич Ридингер. Он имел титул барона с приставкой «фон» к своей фамилии. Род Ридингеров внесен в дворянский матрикул Лифляндской губернии и во II-ю часть родословной книги Санкт-Петербургской губернии. По сведениям нынешних представителей этой фамилии, Ридингеры происходят из старинного рода шведских баронов.

Генрих Николаус (Нильс) – шведский капитан инженерных войск крепости Динаминде в период 1681–93 гг. Его потомки после присоединения Петром I прибалтийских земель находились на службе императора государства российского, успешно продвигаясь по службе, вплоть до чина генерала. Тайный советник Карл Петрович Ридингер (1753–1821) был губернатором Выборгской губернии в 1800 году, а с 1804 года директором училищ Финляндской губернии. К.П.Ридингер был женат на баронессе Шарлотте Маргарете фон Мальтиц (1758–86).

К известным представителям данной фамилии относится Александр Карлович Ридингер (1782–1825) – российский генерал-майор из эстляндских дворян эпохи наполеоновских войн. Сын тайного советника и выборгского губернатора К.П.Ридингера. Окончил Сухопутный шляхетский кадетский корпус. С 1801 г. поручик лейб-гвардии Егерского полка. В кампанию 1805 г. был в сражении под Аустерлицем ранен пулей в ногу. В войне с Францией 1806-07 гг. участвовал в сражениях при Прейсиш-Эйлау, на р.Пассарге. В октябре 1807 г. произведен в полковники. Многочисленные ранения заставили Ридингера оставить действующую армию, приняв в 1809 г. пост коменданта г.Вильманстранда и местного гарнизона. По излечении был назначен в 1811 г. шефом 44-го егерского полка. Во время Отечественной войнысостоял в корпусе П.X.Витгенштейна, участвовал в боях с французами под Фридрихштадтом, у мызы Леневоден р.Двине и в преследовании неприятельских войск до Пруссии. В кампанию 1813 г. находился в сражениях под Пиллау и Лейпцигом. За отличие в последнем произведен в генерал-майоры. В 1814 г. участвовал в бою за Суассон (награжден орденом Св.Георгия 3-го кл.), под Красном и Лаоном. Был при взятии Парижа. В сентябре 1814 г. назначен командиром бригады 21-й пехотной дивизии. Наградён орденом Св.Анны 1-й степени с алмазами, Св.Георгия 3-го класса, Св.Владимира 4-й степени с бантом, золотой шпагой «за храбрость» за Аустерлиц. Александр Карлович был камер–пажом двора Его императорского Величества. Ныне его портрет можно увидеть в Эрмитаже среди портретов героев Отечественной войны 1812 года, особо отличившихся в войне с французами.

Александр Карлович Ридингер. Портрет работы Дж.Доу (1912 г.)

Отец Б.Н.Ридингера – Николай Александрович (1825–?) после окончания школы гвардейских прапорщиков в девятнадцать лет поступил на военную службу, участвовал в военных действиях против мятежных венгров (1849), на Кавказе (1853), при разбитии Гурийским отрядом генерала князя Андроникова 34–тысячного турецкого корпуса Селима Паши (1854). Он был комендантом Бахчисарая (1854), городничим в Малмыже Вятской губернии (1857) и Ельце Орловской губернии (1859), служил при Министерстве Внутренних Дел (1869), в последние годы состоял в распоряжении Петербургского губернатора. В 1882 г. вышел отставку. За отлично–усердную службу в течение 38 лет Николай Александрович награждался орденами Святой Анны 2 и 3–й степеней, Святого Владимира 3 и 4–й степеней с мечами и бантом. Мать Бориса Николаевича – Александра Александровна Авинова (1829–80) была дочерью адмирала Александра Павловича Авинова и Елизаветы Максимовны Коробка.

Борис Николаевич и Лидия Ивановна Ридингеры

Борис Николаевич Ридингер (1867-не ранее 1910) во второй половине XIX века имел большие земли на Карельском перешейке (поместье Мери–Хови на берегу Финского залива, в поселке Куоккала Выборгской губернии), которые сдавал в аренду, под дачи, продавал. Летом 1890 года он женился на Л.И.Шишкиной, дочери великого русского художника И.И.Шишкина. Их венчание состоялось в Териоках, а жили они в Куоккале.

Первой женой Ивана Ивановича Шишкина с 1868 года была Евгения Александровна, урождённая Васильева (1847–74), сестра художника–пейзажиста Ф.А.Васильева. В этом браке у Иван Ивановича было трое детей: дочь Лидия (1869-1931) и два сына, умерших в раннем возрасте – Владимир (1871–72) и Константин (1873–75). Евгения Александровна начала прихварывать уже в первый год замужества, а рождение детей и смерть их сильно способствовали развитию у неё чахотки, и от этой неизлечимой болезни она умерла в возрасте 27 лет. От второго брака у И.И.Шишкина была дочь Ксения, родившаяся в 1881г.

О родословной Б.Н.Ридингера можно узнать из книги автора-составителя Надежды Курылевой «Трёхсотлетнее древо рода Шишкиных» (Елабуга, 2008). Лидия Ивановна Шишкина вопреки, как говорят, воле отца вышла замуж за Бориса Николаевича фон Ридингера. От этого брака родилось 7 детей, из них только один мальчик. Николай Борисович Ридингер (1892–1926). Родился в Куоккале, Выборгской губернии. Окончил училище Карла Майя и высшие сельскохозяйственные курсы. По профессии – инструктор–животновод. Из его удостоверения личности известно, что на 1920–21 гг. Н.Б. Ридингер – гражданин Финляндии. А из трудовой книжки следует, что после 1917 года занимался сельским хозяйством в Лахти, Финляндия, в 1920 г. работал инструктором по животноводству в Мелекесе Самарской губернии. Умер Николай Борисович от лейкемии в Минусинске. Его женой была Анастасия Петровна Борисова (1897-1963). Родилась в Самарской губернии, последние годы жила с детьми в Калининграде.

Наталья Борисовна Ридингер (1890–1908). Жила в посёлке Куоккала. Лидия Борисовна Ридингер, в замужестве Беляева (1892?–1923). Жила в Куоккале. Екатерина Борисовна Ридингер (1896–1923). Жила в поселке Куоккала на Карельском перешейке. Умерла во время эпидемии. Евгения Борисовна Ридингер, в замужестве Мутта (1904–74). Родилась в Куоккале, жила в Хельсинки, Финляндия. Анна Борисовна Ридингер(1905–23). Жила в посёлке Куоккала. Умерла во время эпидемии.

Александра Борисовна Ридингер (1895–1948), в первом браке Стаценко. Жила в Петербурге. В 1918 году И.Е.Репин исполнил портрет А.Б.Ридингер и подарил её мужу – Михаилу Вадимовичу Стаценко.

Борис Николаевич Ридингер был преуспевающим инженером и архитектором. При прокладке железной дороги он спроектировал и построил на собственные средства в 1897 г. первый вокзал на станции Куоккала. Вокзал был разрушен во время войны, но изображение его сохранилось на старых открытках.

Вокзал Куоккалы (1938)

Борис Николаевич владел в Куоккале большими земельными участками. На них он построил 44 дачи для сдачи внаём в летний период. Среди них были и простые деревянные домики и обширные усадьбы, предназначенные для самых состоятельных дачников. Особенно выделялась добротная и богатая вилла «Мери-Хови». Собственный дом Ридингеров стоял на возвышенном месте. На старых открытках неподалеку от него просматривается купол построенной им в 1894г. на свои средства православной церкви Преображения Господня. А вот по воспоминаниям К.Чуковского: «Церковь крепкая, строена и ремонтирована на пожертвования купца Максимова». Предполагается, что храм располагался на территории нынешнего пансионата «Заря». В 1910-е годы неподалеку от храма была сооружена православная часовня, изображение которой сохранилось только на старой почтовой открытке.

Нарядная дача «Мери-Хове», а также и вся усадьба была спланирована и застроена самим хозяином. Добротный дом был едва ли не самым красивым в Куоккале и предназначался для сдачи в дорогую аренду. В усадьбе были сооружены укрепленные мелкими камешками горки, беседки, дорожки, лабиринт из местного дикого камня и каменный грот. На усадьбу было два въезда и два выхода к морю. В советское время здесь долгие годы располагался «Дом малютки», потом летний детский сад и детский реабилитационный центр «Союза инвалидов». Несмотря на то, что дом чудом сохранился, он и вся территория перестроены так, что от былого величия мало что осталось. Да и сам дом со временем после перестроек потерял свой первоначальный привлекательный вид.

Здание напротив «Пенат» – бывшая вилла Ридингера «Мери-Хови»

Борис Николаевич Ридингер рано умер. После смерти Бориса Николаевича Ридингера в 1912 году земля в Куоккале была поделена между его детьми. Незадолго до кончины, где-то в конце 1900-х годов Лидия Ивановна оставила мужа, вышла вторично замуж за сербского дипломата Ивана Степановича Шайковича (1876-1948). Он был генеральным консулом Югославии в Финляндии и Швеции. Кроме того, И.С.Шайкович – доктор философии, профессор восточных языков и сербо–хорватского языка, большой знаток русской поэзии и живописи. Хорошо говорил на всех славянских языках, а также немецком, французском, финском и шведском. Кстати, в своих воспоминаниях о детстве в Куоккале академик Д.Лихачев, упоминал дачевладельца серба Шайковича, у которого его родители одно время снимали дачу. Он переводил «Слово о полку Игореве» на сербский язык, а после революции, издал свой перевод в Гельсингфорсе. И.С.Шайкович жил именно там, а в Куоккале имел свое имение. Шайкович занимался и другими переводами, писал стихи на сербском, русском и финском языках. Перевел на сербский язык многочисленные произведения русских поэтов Пушкина, Лермонтова, Бальмонта, к примеру: «Моцарт и Сольери», «Полтаву» и др. За перевод финского эпоса «Калевала» получил от финского государства орден. Кроме того И.С.Шайкович неплохо рисовал, у него были выставки в Стокгольме и Париже. Несколько его живописных работ сохранилось у внучек, проживающих в Белграде.

После революции 1917 года Шайковичи жили в Финляндии, Лидия Ивановна нередко жила подолгу в Куоккале. Иван Степанович в 1924–39 гг. являлся почётным, а затем генеральным (с 1926 г.) консулом Королевства Словении Хорватии Сербии в Финляндии. Во время финско–русской войны в 1939 году с сыновьями выехал в Швецию, потеряв имение в Куоккале и большую часть своего имущества. В течение второй мировой войны, являясь генеральным консулом в Стокгольме, представлял интересы бывшей Югославии в Швеции, где и умер.

От этого брака у Лидии Ивановны было двое сыновей – Игорь и Владимир. Игорь Иванович Шайкович (1910–83) родился в Царском Селе (недалеко от Петербурга). Окончил Карловский университет в Праге, был инженером–агрономом. С 1934 г. жил в бывшей Югославии. С середины 1940-х годов являлся дипломатом Югославии в Финляндии, до конца жизни поддерживал связь с финскими родственниками, навещал их в Хельсинки. Его дочери Елена Игоревна (1938) и Мария Игоревна (1941) жили в Югославии, Сербии. Владимир Иванович Шайкович (1913–2002) родился в Павловске (также недалеко от Петербурга). С 1941 года находился как сербский военнопленный в немецком плену. После второй мировой войны переехал в Америку. Профессор русского языка и литературы, преподавал в университетах Филадельфии, Бостона, исследователь творчества Ф.М. Достоевского. Кстати, Владимир Шайкович сделал последний снимок И.Е.Репина в Куоккале в 1930г. Дети Владимира Шайковича – Томислав Владимирович (1938), родился в Хельсинки, жил в Югославии и США, Марко Владимирович (1940-2002) также родился в Хельсинки, умер в США. Алексей Владимирович (1970) родился в Америке. Там же обосновались и их дети и внуки. Так дальние потомки знаменитого русского художника оказались в Сербии и Соединенных Штатах.

Очень мало сведений о второй дочери Ивана Ивановича Шишкина – Ксении. Известно лишь, что Ксения Шишкина 1888 г.р., имея Российское подданство, проживала в Выборгской волости в 1922-23 гг. В 1937 году Ксения, жившая тогда в Выборге, собиралась переехать в Россию. Она  была художницей – пейзажисткой и позднее, в середине 1940-х годов, жила в г.Хельсинки.

Именно с усадьбой Бориса Ридингера связано пребывание И.И.Шишкина в Куоккале. На официальном сайте Елабужского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника говорится: «Известно, что у И.И.Шишкина в поселке Куоккала Выборгской губернии (ныне Репино), был дом, в котором он жил в последние годы своей жизни с младшей дочерью Ксенией… Также в Куоккале жила и старшая дочь художника Лидия со своими детьми и внуками. Известно, что последний период жизни Лидия провела в семье её внучки Людмилы, в замужестве Лундсрём».

Художник действительно много времени провел в Куоккале в 1889-91 годах. Об этом напоминают и его картины «На песчаном грунте», «Молодые сосенки у песчаного обрыва», «Сосна без солнца», «После бури»  с пометкой «Мери-Хови по Финляндской железной дороге». В 1889г. Шишкин писал этюды на берегу Финского залива, рисунки «Мери-Хови. Берег моря». Даже зимой 1891г. он работал здесь с натуры. Именно И.И.Шишкин стал одним из первых живописцев, осваивавший окрестные места.

И.Н Крамской. Портрет художника И. И. Шишкина (1873)

Кто не восхищался замечательными полотнами Шишкина: «Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии» (1872), «Рожь» (1878), «Среди долины ровныя…» (1883), «Лесные дали» (1884), «Сосны, освещенные солнцем» (1886), «Утро в сосновом лесу», (1889) и многими другими. Родился будущий знаменитый русский художник Иван Иванович Шишкин (1832–98) в купеческой семье в городе Елабуге (Татария). После окончания Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1856 году, его жизнь была связана с Петербургом. Здесь он учился в императорской Академии художеств (1856-60), а потом работал и жил в столице и ее окрестностях. По словам И.Репина на его творчестве сказалось влияние И.Н.Крамского и И.И.Шишкина. Он был членом-учредителем «Товарищества передвижных художественных выставок», с которым связана вся его творческая деятельность. Шишкин участвовал во всех выставках Товарищества с 1871 по 1898 год.

Как известно, И.И.Шишкин владел собственной усадьбой в деревне Выра (ныне Гатчинский район Ленинградской области). В последние годы летом он жил в Петергофе, Сиверской, Шмецке близ Нарвы, других столичных пригородах, скончался в петербургской квартире. Его похоронили вначале на Смоленском кладбище, а затем в 30–е годы перенесли прах в Некрополь Александро–Невской лавры.

И.И.Шишкин. На песчаном грунте.  Мери-Хови по Финской железной дороге (1889)

Но в конце 1880 – начале 1890-х годов Шишкин часто приезжал в Куоккалу и много работал. Об этом свидетельствуют многочисленные этюды и рисунки, в названии которых фигурирует место их создания – «Мери-Хови». Вполне возможно, что он снимал эту дачу у Бориса Ридингера, который и познакомился здесь с его старшей дочерью – своей будущей женой. Венчание Лидии и Бориса Ридингера состоялось летом 1890 года. Вероятно в это время художник надолго задержался в доме своего зятя и успел хорошо поработать.

И.И.Шишкин. После бури.  Мери-Хови (1891)

И.И.Шишкин. Сосна без солнца.  Мери-Хови по Финляндской железной дороге (1890)

И.И.Шишкин. Дорожка в лесу к церкви в парке Редингера (1891)

И.И.Шишкин. Пляж в Куоккале

Дети Бориса Николаевича Ридингера, за исключением дочерей Александры и Евгении, умерли в молодом возрасте. Лидия, Анна и Екатерина Ридингер умерли в 1923 году во время эпидемии. Не все из них обзавелись семьями, только некоторые оставили потомков, которые ныне живут в России и других государствах.

В семье Ридингеров было традицией давать мальчикам имена Николай, Борис. У единственного сына Б.Н.Ридингера и Л.И.Шишкиной Николая Борисовича осталось несколько детей. Борис Николаевич Ридингер (1923–89) родился в Минусинске. Жил в Калининграде, где преподавал немецкий язык, рисование и черчение. Известен еще как спортивный обозреватель. В первом браке был женат на Людмиле Леонидовне Звягинцевой (1920–1957), преподававшей русский язык и литературу. Вторично был женат на Вере Владимировне Астаповой (род. 1924). Их дети: Михаил Борисович Ридингер (1948–2006), был капитаном дальнего плавания, жил в Находке в Приморском крае. Там же живет и его дочь Светлана (1986г.р.) и сыновья Борис (1977г.р.) и Алексей (1988г.р.). Николай Борисович Ридингер (род. в 1949) работал в системе Госснаба Литовской ССР, в Министерстве тяжёлого машиностроения и на многих предприятиях Минтяжмаша, живет в Калининграде. Там же живет и Борис Борисович Ридингер (род. в 1951). У него есть сын Ипполит (1987г.р.).

Евгения Борисовна Ридингер, вышла замуж за гражданина Финляндии Вайно Мутта, который погиб во время «зимней» войны  1939/1940 гг. Их младший сын Алик Мутта также погиб в той войне в 17-ти летнем возрасте. Другой сын – Кира Мутта жил в Финляндии, утонул  в молодости. Лидия воспитывала племянницу Людмилу, дочь рано умершей сестры Лидии.

Лидия Борисовна Ридингер, в замужестве Беляева, имела дочь Людмилу Ридингер (в первом замужестве Оуласмаа, во втором Лундстём) (1921-1990). С мужем Эриком Лунстрёмом имела детей – Матти, Марию, Вейко, Кристину Лундстрём. Все они и их дети и внуки Юха Петри (1964г.р.), Минна Маарит (1967), Катарина (1986), Йохана (1990), Криста (1973) живут в Финляндии. Все они потомки Ивана Ивановича Шишкина и Бориса Николаевича Ридингера. В последний период жизни Лидия Ивановна Шишкина-Ридингер-Шайкович жила в Хельсинки в семье своей внучки Людмилы Ридингер.

О потомках Лидии Ивановны Шишкиной-Ридингер-Шайкович от второго брака с сербским дипломатом И.С.Шайковичем рассказывается в книге «Трехсотлетнее древо рода Шишкиных», (автор-составитель – старший научный сотрудник дома-музея И.И.Шишкина Н.И.Курылева, 2006, г.Елабуга). Их сын Его дочери Елена и Мария Игоревны проживали в Сербии.

Второй сын – Владимир Иванович Шайкович (1913-2002) с 1941 года находился, как сербский военнопленный, в немецком плену. После второй мировой войны переехал в США. Профессор русского языка и литературы, преподавал в университете Филадельфии, Бостона, исследователь творчества Ф.М.Достоевского.

Куоккальские «зимогоры» Ридингеры породнились с «зимогорами» Стаценко. Дело в том, что еще одной из заметных личностей в Куоккале был Вадим Платонович Стаценко (1860-1918), разносторонний архитектор, инженер-строитель. Он был соседом Репина. Стаценко и его жена Александра Васильевна познакомились с Репиным и Нордман в 1903г., когда профессор заканчивал сооружать свою дачу как раз напротив «Пенатов». Вадим Платонович окончил курс в Николаевском инженерном училище и Николаевской инженерной академии (1887). Им были изобретены трубчатые хлебопекарные печи, построенные при морских казармах в Петербурге, Севастополе, Владивостоке и Порт-Артуре.

В 1890г. Стаценко защитил диссертацию «Постройка молов и волноломов из искусственных массивов», с 1893г. преподавал в Николаевской академии, где спустя шесть лет стал профессором. Он выполнял проектирование и участвовал в постройке многих гражданских и гидротехнических сооружений. В 1696-97гг. Вадим Платонович построил в Петербурге большой доходный дом герцога Г.Г.Мекленбург-Стрелецского на Троицкой улице, 5 и расширил его дворец на Фонтанке, 46. В 1908-09гг. он оказывал содействие при сооружении Торгового дома Гвардейского экономического общества. Научные труды профессора и генерала В.П.Стаценко широко использовались в проектировании и строительстве объектов. Последний из своих солидного труда по теории строительного дела «Части зданий» (СПБ, 1902) автор подарил И.Е.Репину с надписью: «В память о нашем строительстве».

В 1901г. семья Стаценко купила участок земли через дорогу от усадьбы «Пенаты» (ныне Приморское шоссе 390). Много позже на этом месте  располагался детский сад «Светлячок» Адмиралтейского района Петербурга. Александра Васильевна вспоминала: «В 1902г. начали постройку дачи, которой мой муж руководил сам во всех мельчайших деталях: делал рисунки, изготовлял макеты резьбы и т.д. По общему мнению, дача в стиле модерн вышла очень красивой. Репины, проходя ежедневно к дому мимо постройки, следили за ходом её и, как потом выяснилось, почему-то очень заинтересовались нами…

Лето, начиная с 1903 года, мы обыкновенно проводили в Куоккале, и тогда виделись с Репиными ежедневно и почти ежедневно обменивались записками по разному поводу. По вечерам Репин часто заходил за мной…, и мы отправлялись гулять по пляжу, причем велись очень интересные разговоры. Вообще жизнь проходила в полном контакте. Илья Ефимович и Наталия Борисовна интересовались всем, что касалось нас и наших детей» («Новое о Репине», Л., 1969, с.253).

Так семьи Стаценко и Репина подружились и стали часто бывать друг у друга. В 1906г. Репин затеял грандиозную перестройку дома, надстроил второй этаж для оборудования своей мастерской для занятия живописью. За помощью в разработке конструкции стеклянного фонаря вместо потолка он обратился к своему просвещенному специалисту и соседу, Вадиму Платоновичу.

И.Репин и супруги Стаценко (слева от Репина, в белом) (1906)

в «Пенатах» на балконе.

Большой дом семьи Стаценко знали и близкие друзья Репина. Они не раз пользовались его гостеприимством, располагаясь там на ночлег, потому что в небольшом доме художника негде было устроить гостей. Стаценко принимали участие и в совместных делах с Репиными. Так они устроили у себя детский сад, задуманные Н.Б.Северовой, вместе создавали первую женскую типографию в Петербурге. Репин и его сын Юрий занимались рисованием с детьми Стаценко.

Репин был свидетелем того, как внучка художника Шишкина Александра Борисовна Ридингер (1895–1948) вышла замуж за сына Вадима Платоновича и Александры Васильевны Михаила Вадимовича Стаценко (1894-1964). Во время Первой мировой войны он был поручиком и командовал инженерной ротой. После революции Александра Борисовна и Михаил Вадимович оказались в Финляндии. На многих фотографиях из архива семьи запечатлён отдых молодых людей в Куоккале, зимой – лыжи, а летом – катание на лодках, игра в теннис. На одной из фотографий Александра Борисовна Ридингер – в одежде медсестры Первой мировой войны. В 1918 г. И.Репин запечатлел на портрете Александру Борисовну Ридингер и подарил его мужу – Михаилу Вадимовичу Стаценко. Молодая семья поселилась в маленьком домике на территории усадьбы Ридингеров сразу за «Мери-Хови».

И.Репин. Портрет внучки И.Шишкина Александры Борисовны Ридингер (1918)

Их дочь Мария Михайловна Стаценко (1919–1991) от этого брака, правнучка И.И.Шишкина, кандидат экономических наук, жила в Ленинграде. Марина Михайловна вспоминала, что семья Стаценко старалась не забывать всё то, что связано с именем знаменитого предка. В 1939 году она вместе с матерью Александрой Борисовной ездила на станцию Сиверская, где в селе Рождественом когда-то жил на даче И.И.Шишкин. Там они ходили на кладбище, посещая могилу второй жены художника О.А.Лагоды. Часто бывали в «Пенатах», поддерживая связь с сотрудниками репинского музея. В одном из писем Марина Михайловна написала о планах музея: «Дачу, где обычно жил Шишкин (принадлежала она Борису Николаевичу Ридингеру и Лидии Ивановне), сотрудники музея И.Е. Репина стараются присоединить к «Пенатам», т.к. дома Репина для экспозиции явно не хватает».

У Марии Михайловны было три мужа. В первом браке мужем был Борис Николаевич Лебедев (1918–44). Окончил институт инженеров водного транспорта в 1941 г., погиб на фронте. Его сын – Сергей Борисович Лебедев (род. 1940), доктор экономических наук, профессор, возглавляет кафедру экономики и основ управления Государственной морской академии им. адмирала С.О.Макарова в Петербурге. С.Б.Лебедев – почётный работник Высшего профессионального образования Российской федерации. Автор более шестидесяти печатных работ, в том числе двух монографий. Его дочь – Марина Сергеевна Лебедева (1974), инженер-экономист в Петербурге.

В 1945 году Мария Михайловна стала женой киевского адвоката Владимира Григорьевича Рыбальского (1920–80) и, впоследствии, бабушкой художницы Хельганы (Елены). Её отец – Олег Владимирович Рыбальский (род. 1946), доктор технических наук, профессор. Лауреат государственной премии УССР за 1989 г. в области науки и техники. Преподаватель Киевского национального университета внутренних дел, руководитель научно–исследовательской лаборатории. Киев, Украина. О.В. Рыбальский родился в Ленинграде, детство провёл в Киеве.«Окончил Киевский политехнический институт, работал на оборонных предприятиях», – как он сам отмечает – «Прошёл по карьерным ступенькам от слесаря–сборщика до главного конструктора одного из заводов». После развала СССР занялся преподавательской деятельностью. Его дочь Хельгана (Елена) Шишкина-Рыбальская (1974г.р.), художница, родилась в Киеве, живет в Западной Европе.

Третий брак Марии Михайловны был с Виктором Васильевичем Соколовым (1920–1997), который служил в органах государственной безопасности.

На рубеже веков в Куоккале проживала итальянская семья Пуни. Д.Лихачев вспоминал: «На самом берегу против Куоккальской бухты была дача Пуни». Вернее две дачи этого семейства располагались на Большой дороге ближе к взморью.

История семьи Пуни весьма интересна. Она восходит к  знаменитому  итальянскому и российскому композитору Цезарю Пуни (Чеза́ре Пу́ньи) (1802-70). По окончании Миланской консерватории Цезарь Пуни всю свою жизнь занимался композиторской деятельностью. Писал музыку для опер и балетов, ставившихся по всей Европе – в Лондоне, Вене, Берлине, Триесте и других музыкальных центрах. Вначале он работал в театре «Ла Скала», где были поставлены его балеты «Осада Кале» (1827), «Агамемнон» (1828), «Аделаида Французская» (1829), «Макбет» (1830) и другие. С 1834 по 1843 год работал в Париже, с 1843 по 1850 – композитор балетной музыки при Королевском театре вЛондоне, где были поставлены другие его балеты. В 1851 г. он переселился в Санкт-Петербург и остался в России до конца жизни. Цезарь Пуньи стал «штатным композитором балетной музыки» при петербургских императорских театрах. Здесь в Большом театре были поставлены его балеты «Война женщин» (1852), «Жемчужина Севильи» (1861), «Дочь фараона» (1862) и другие. Пуни создал первый балет на русскую национальную тему «Конёк-Горбунок» по сказке П.П.Ершова (1864), где использовал популярные русские мелодии. За свою творческую жизнь Цезарь Пуни написал 35 балетов, 10 опер, 40 месс, а также симфонии, кантаты и другие музыкальные сочинения. По другим сведениям, он написал 312 (!) балетов, в том числе тридцать пять – только для петербургской сцены. Кроме того, он дирижировал  большими симфоническими оркестрами. Конечно, многое из наследия Пуни безвозвратно утеряно или забыто. Но лучшие произведения, такие, как балеты «Эсмеральда» (1844), «Катарина, дочь разбойника» (1846), «Дочь фараона» (1862), «Конёк-горбунок» (1864), идут в музыкальных театрах до сих пор.

У композитора Пуни было три сына – Цезарь, Гектор и Альберт. Младшие сыновья, Гектор, которого все на «русский манер» называли Виктором, и Альберт, в определённой степени унаследовали профессию отца, хотя и не добились в ней таких же весомых достижений. Оба работали музыкантами в Мариинском театре: Альберт – виолончелистом, а Гектор – флейтистом. Гектор увлекался сочинением романсов, но не придавал значения их записи. Этим пользовались недобросовестные знакомые, издававшие его музыку под своими фамилиями.

На протяжении многих поколений старшие сыновья в роду Пуни получали имя Цезарь. Цезарь Цезаревич жил в одной из белорусских губерний, был служащим на железной дороге. У него с женой, Констанцией Людвиговной, было 10 детей: восемь девочек и два мальчика. Одна из девочек, по имени Леонтина, была балериной императорского Мариинского театра. Ещё до Октябрьской революции она вышла замуж за крупного сановника и уехала в Париж, где и жила долгие годы. Старшим сыном Цезаря и Констанции и был вятский дантист Цезарь Цезаревич Пуни (1868–1951). До 1895 (или 1896) г. он учился в столице, в Императорской медико-хирургической академии. Однако с четвёртого курса за участие в работе нелегального студенческого кружка был выслан в Малмыжский уезд Вятской губернии. Вскоре ему было разрешено переехать в Вятку, где он и прожил всю оставшуюся жизнь. Выезжал из Вятки всего дважды: в Санкт-Петербург на сдачу оставшихся экзаменов для получения диплома врача и в Одессу на съезд стоматологов. В 1897 г. он женился на жительнице города Нолинска Александре Дмитриевне Шеломенцевой. У них было пять детей: Авксентий (1898-1985), Галина (1905–75), Тамара (1907–91), а также Владислав (родился в 1907 г.) и Николай (род. в 1914 г.). Владислав и Николай по образованию были техники-конструкторы, первый жил в Санкт-Петербурге, второй – в Кирове. Живы ли они в настоящее время, неизвестно.

А.Ц.Пуни (1898-1985)

Авксентий Цезаревич Пуни, внучатый племянник куоккальского Альберта Цезаревича Пуни, был участником Гражданской и Великой Отечественной войны, награжден боевыми орденами и медалями. В 1929–32 гг. он учится в Ленинградском институте физкультуры имени П.Ф.Лесгафта. С этим институтом оказалась связанной вся его дальнейшая жизнь. В 1952г. стал доктором педагогических наук (по психологии). Более тридцати лет он возглавлял кафедру психологии в институте имени Лесгафта в Ленинграде. Его можно считать основоположником такого совершенно нового для своего времени научного направления, как психология спорта.

Плодотворный труд Пуни нашёл отражение в 350-ти научных работах, 95 из которых были опубликованы за рубежом. В послевоенные годы Авксентий Цезаревич Пуни станет кавалером орденов Трудового Красного Знамени, «Дружбы народов», многих медалей.

Младший сын композитора Цезаря Пуньи, Альберт Цезаревич Пуни, стал известным виолончелистом Мариинского театра в Петербурге. Здесь же в столице он владел большим доходным домом на углу Гатчинской улицы и Большого проспекта Петроградской стороны. В доме размещалось частное учебное заведение. Управлял домом зять Пуни – Штерн, который по национальности был немцем, но в начале первой мировой войны переменил фамилию на Астров, принял православие и стал очень религиозен. Альберт Пуни, много раньше принявший православие с именем Андрей, по словам Д.С.Лихачева, был «вечный заводила и спорщик, при этом он всегда и вполне искренне выступал как отчаянный русский патриот».  Часть его детей носили отчество Альбертовичи, а другие, родившиеся после крещения Пуни, были уже Андреевичи. В Куоккале Альберт Пуни поселился, вероятно, в последние десятилетия  XIX века, когда по здешним местам покатился бурный дачный бум. Он жил со своей семьей и двумя прелестными дочерьми от второго брака между Большой дорогой и берегом залива, где ныне находится пляж «Чудный». После своей второй женитьбы Пуни построил себе новый дом, слева, если смотреть на море, а старый, на берегу ручья, отдал старшему сыну Ивану. Обе дачи стояли напротив нынешнего многоэтажного здания пансионата «Балтиец», занимая значительную территорию в центре поселка до поворота Приморского шоссе. К ним примыкала территория под летним театром Н.Федотова. После того, как театр выкупила семья Пуни, он стал именоваться театром Пуни. В нём был устроен кинематограф. Даже Репин, не любивший кино, и то удостоил однажды его своим посещением. Это была документальная хроника о бельгийском короле Альберте. Правда Репину пришлось просмотреть весь сеанс с тогдашними кинозвездами – Мозжухиным и Верой Холодной.

Альберт Пуни был председателем «Общества благоустройства» Куоккалы. На средства налогоплательщиков при энергичном содействии Пуни в этой финской деревушке  появилось электричество и телефон, благоустраивались улицы, содержался в порядке местный пляж. «Общество благоустройства» было причастно и к выпуску почтовых открыток с видами Куоккалы. Благодаря этим редким фото-свидетельствам у нас имеется счастливая возможность взглянуть сегодня на улицы и дома старого дачного поселка.

Именно здесь, на семейной даче, 20 февраля (4 марта) 1894 года родился его сын Иван Альбертович Пуни, ставший известным русским, а в эмиграции – французским художником, заметным представителем авангардизма первой половины ХХ века.

Иван (Жан) Пуни

Иван Пуни (1894-1956) в 1900-е годы, обучаясь в гимназии, брал уроки рисования у И.Е.Репина. Отец хотел определить его в кадетский корпус, но Иван не согласился и отпросился у него во Францию. В 1910-12 годах учился в различных монпарнасских художественных школах Парижа, носивших для придания себе веса, громкие названия «академий». Вернувшись в Петербург, Иван Пуни познакомился с В.В.Маяковским, В.В.Хлебниковым, Д.Д.Бурлюком, К.С.Малевичем. В 1913г. женился на художнице Ксении Леонидовне Богуславской (1892-1972), вместе с ней сыграл активную роль в авангардистском движении. Она иллюстрировала альбом В.Маяковского «Герои и жертвы революции» (Пг., 1918). Воспоминания о К.Богуславской оставили В.Шкловский, Б.Лившиц, К.Чуковский.

Квартира Ивана Пуни в отцовском доме на Гатчинской улице на Петроградской стороне в Петербурге c 1913 по 1915 год была одновременно и мастерской, и своеобразным «салоном» – местом встреч авангардистов и футуристов. Здесь бывали художники и поэты:Велимир Хлебников, Владимир Маяковский, Давид Бурлюк, Игорь Северянин, Бенедикт Лившиц и другие. Позднее Лившиц вспоминал:«Остроумная, полная энергии, внешне обаятельная Ксана Пуни очень скоро сумела оказаться центром, к которому тяготели влачившие довольно неуютное существование будетляне». Так именовали свою группу собиравшиеся здесь «бунтари». И многие из них были неравнодушны к хозяйке.

В 1915-16 годах Иван Пуни был членом творческого союза художников-авангардистов «Супремус», создателем которого стал Казимир Малевич. Он экспонировал свои картины на выставках «Союза молодежи» и «Бубнового валета», был главным устроителем этих нашумевших футуристских выставок «Трамвай В» и «Ноль десять». Но вскоре разошёлся с Малевичем и пошел своим путем.

И.Пуни. Портрет жены (1914)                             Натюрморт. Красная скрипка (1919)

После Октябрьской революции, вспоминал И.Бунин, Пуни на короткий срок стал даже профессором Академии художеств, будучи моложе большинства своих учеников. Принимал участие в оформлении первых советских праздников. В 1919 году Пуни эмигрировал, уйдя вместе с женой по льду Финского залива в Куоккалу, в имение отца, оказавшееся в те годы по ту сторону границы. В том же году Иван Пуни преподавал в Художественном институте в Витебске под началом Марка Шагала. В начале двадцатых годов эмигрировал в Германию. В 1920-22 гг. жил в Берлине.

И.Пуни в своей мастерской в Париже

В 1923г. И.Пуни выпустил книгу «Современная живопись», где подверг резкой критике беспредметное искусство. По словам И.Бунина, который частенько встречался с Пуни в эмиграции: «Он всегда отворачивался от всяких дискуссий о преимуществе того или иного «изма», считая их пустой болтовней…». Обосновался в столице Франции, где в 1946г. принял французское гражданство, работал под именем Жан Пюни  и умер в декабре 1956 года. Французским правительством был награжден в 1946г. орденом Почетного легиона, которым до него был удостоен еще Федор Шаляпин. В последние десятилетия отошел от крайних форм авангарда и писал большей частью пейзажи и натюрморты. До конца жизни любил писать пляжи, напоминавшие ему счастливое детство в Куоккале.

Иван Пуни. Рисунок Ю.П.Анненкова (1953)

Творчество Ивана Пуни снова было открыто только в 70-е годы прошлого века, когда возрос интерес к искусству авангарда. Картины И.А.Пуни выставлялись в Москве и Петербурге в начале 1990-х гг. Живущие за границей потомки Ивана Альбертовича приезжали на эту выставку. Произведения Пуни находятся в музеях России, Европы и Америки.

По воспоминаниям Д.С.Лихачева дочь А.Пуни, Мария Альбертовна, уехала во Францию еще до революции, когда в Куоккале жила семья Лихачевых. Он писал: «Она  оставила нам два гобелена (один с видом Венеции до сих пор цел у нас), Детскую энциклопедию, которую я чрезвычайно любил, миланский кофейник коричневого цвета с чашечками и еще что-то на память. Была ранняя весна. Пуни заехали в Куоккалу к отцу, и именно тогда Репин подарил отцу Марии Альбертовны ее акварельный портрет в пляжном костюме, пририсовав на нем легкий контур Эйфелевой башни, под сенью которой ей предстояло жить».

Портрет Джульетты (Юлии) Пуни. Рисунок И.Репина (7.09.1913)

Репин рисовал и других дочерей Пуни. Известен рисунок Джульетты (Юлии) Пуни, вышедшей замуж за Ефрона. В 20-е годы в Куоккале с отцом жили дочери: Юлия и самая младшая Ольга. На схеме Куоккалы 1930-х годов именно там, где стояла дача Пуни значится дом «придворного капельмейстера» Альберта Пугани (Pugani Albert), который, несомненно и есть Альберт Пуни. Об Альберте еще известно, что скончался он в начале 1930-х гг. здесь же в Куоккале. Дети его, в том числе Иван и Мария, как уже говорилось, уехали во Францию, а старик, видимо, остался доживать свой век в уже финской Куоккале. Совсем еще недавно можно было видеть сохранившиеся старые фундаменты от бывших домов семейства Пуни. Теперь территория огорожена глухим забором, за которым расположен очередной гостиничный комплекс.

К числу куоккальских «зимогоров» Д.С.Лихачев в своих воспоминаниях относил и дворянскую семью Анненковых. Глава семейства – Павел Семенович – бывший член партии «Народная воля» и политический ссыльный. В связи с убийством 1 марта 1881 года императора Александра II Павел Анненков был арестован. Непосредственного участия в покушении он не принимал, но по приговору был выслан на поселение в Петропавловск-Камчатский. (В печатных источниках встречаются утверждения, что это был Петропавловск-Казахстанский). Сюда к нему приехала жена, здесь же в 1889г. родился и сын Юрий, будущий известный художник.

После окончания ссылки в 1893 г. П.С.Анненков поселился в Самаре, где познакомился с семьей Ульяновых и подружился с Владимиром Ильичем Ульяновым и мужем его сестры – Марком Тимофеевичем Елизаровым. В 1895г. семья переехала в Петербург, Павел Семенович полностью отошел от революционной и политической деятельности. Со временем, успешно работая, он занял пост директора одного из крупных российских страховых и транспортных обществ, жил в достатке, что позволило ему купить в 1899г. прекрасное имение в Куоккале.

Усадьба, площадью около 1,5 десятин, располагалась сразу за Станционной площадью между Прямой и Аптекарской дорогами. В трехэтажном особняке проживала семья Анненкова. Ныне это место густо заросло ельником и кустами черемухи, и ничто не напоминает о стоявшем здесь здании. От Прямой дороги к дому когда-то вела дорожка, выложенная каменными плитами, которые кое-где еще сохранились. Другая одноэтажная дача Анненковых с мезонином, ближе к Станционной площади, сдавалась дачникам. От нее остался хорошо различимый каменный фундамент.

На этой даче у Анненковых в разное время жили многие известные люди. Сюда в 1905 г. приехала, вернувшись из ссылки, В.Н.Фигнер. Две-три недели, которые Вера Николаевна провела на даче в Куоккале, она сама, по словам Ю.П.Анненкова, считала своим воскресением, возвратом к жизни. Дружба Павла Семеновича с Верой Николаевной сохранилась с тех юношеских лет, когда они оба принадлежали к партии «Народная воля». Из «Воспоминаний» Ю.Анненкова: «В нашей квартире в Петербурге, в кабинете моего отца неизменно висела под стеклом романтическая фотография юной красавицы Веры Фигнер с ее собственноручной надписью: «Дорогому Павлуше – Вера Фигнер».

Фигнер Вера Николаевна (1852-1942) родилась в небогатой дворянской семье. Её родным братом был выдающийся оперный певецНиколай Николаевич Фигнер. Вера  получила образование в закрытом институте благородных девиц в Казани. В 1870г. она поступила вКазанский университет, в том же году вышла замуж за судебного следователя А.В.Филиппова, чтобы вместе выехать в Швейцарию. В 1872г. поступила на медицинский факультет Цюрихского университета. Там же, в Цюрихе, вошла в состав революционного кружка русских эмигрантов. В 1874 году перешла на учёбу в Бернский университет, где познакомилась с известными революционерами П.Л.Лавровым иМ.А.Бакуниным и с их «Всероссийской социально-революционной организацией».

В.Н.Фигнер (1880)

В декабре 1875 года, так и не окончив учебу, Фигнер вернулась в Россию, стала членом группы народников «Земля и воля». Она сдала экзамены на звание фельдшерицы и развелась с мужем, не разделявшим её революционных взглядов. С 1876г. стала участница «хождения в народ», вела пропаганду среди крестьян Самарской губернии, работала сельским фельдшером в Саратовской губернии.

После раскола в 1879 году «Земли и воли» на две организации «Черный передел» и «Народная воля», она вошла в группу наиболее радикальных революционеров-народников. В составе Исполнительного комитета «Народной воли» Вера Фигнер вела агитацию среди студентов и военных в Петербурге и Кронштадте, принимала участие в подготовке покушений на императора Александра II в 1880 году в Одессе и в 1881г. в Петербурге.

Вера Николаевна Фигнер

Весной 1882г. в Харькове была выдана полиции сподвижником и провокатором С.П.Дегаевым, арестована и предана суду. В сентябре1884г. по «Процессу 14-ти» Фигнер приговорена Петербургским военно-окружным судом к смертной казни. После 9 дней ожидания исполнения приговора, казнь заменена бессрочной каторгой. Затем последовали 20 лет одиночного заключения в Шлиссельбургской крепости. Освобождена в 1904г. и отправлена в ссылку, которую отбывала в Архангельской и Казанской губерниях. В 1906г. получила разрешение выехать за границу для лечения. Непродолжительное время состояла в партии эсеров.

В 1910 году В.Н.Фигнер выступила вместе с Е.П.Пешковой инициатором создания «Парижского комитета помощи политкаторжанам». Комитет ставил целью организовать общественное мнение на Западе на защиту политических заключенных в России и одновременно оказать им материальную помощь, для чего вел работу в Англии, Бельгии, Голландии, Швейцарии. Денежные взносы поступали из Гамбурга и Бухареста, Неаполя и Чикаго. В Париже Фигнер пишет брошюру «Русские тюрьмы», переведенную впоследствии на многие языки мира и оказавшую влияние на формирование европейского общественного мнения в отношении политической власти в России. Сама Фигнер, неплохо освоившая английский и французский языки, постоянно выступает на митингах, в частных домах, на студенческих собраниях. Ее рассказы о политическом застенке в Шлиссельбурге, преследованиях в России противников власти, трагическом положении политических заключенных вызывали живое сочувствие. Публикует ряд злободневных статей на политические темы в зарубежных журналах. Стиль ее статей вызвал одобрение И.А.Бунина. В 1915г. при возвращении в Россию на границе Фигнер была арестована, судима и сослана под надзор полиции в Нижний Новгород.

В декабре 1916г., благодаря брату Николаю, солисту Императорских театров, получила разрешение жить в Петрограде. Февральскую революцию 1917 года Вера Фигнер встретила в качестве председателя Комитета помощи освобожденным каторжанам и ссыльным. В мае была избрана почётным членом партии конституционных демократов, войдя в её Исполнительный комитет. От этой партии она была избрана кандидатом в члены Учредительного Собрания.

Октябрьскую революцию В.Н.Фигнер не приняла, но и не выступала против новой власти,  она отошла от политики и полностью отдала себя литературному труду. В 1920 году она написала двухтомный «Запечатленный труд» об истории русского революционного движения. Эта книга была переведена на многие европейские языки, как и написанные Фигнер биографии ее друзей-революционеров. В середине 1920-х Вера Николаевна приняла участие в создании и деятельности Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. В 80-летний юбилее Веры Фигнер (1932) было издано полное собрание ее сочинений в семи томах. Умерла она 15 июня 1942 года и похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище. Именем Фигнер в 1928 году была названа малая планета.

Как уже говорилось, Павел Семенович Анненков водил знакомство с В.И.Лениным, а также с Л.Мартовым (Ю.О.Цедербаум) и другими видными революционерами. В 1906 году, скрываясь от петербургской полиции, В.И.Ленин приехал в Куоккалу, поселившись на даче «Ваза».«Он неоднократно заходил в наш дом навещать моего отца», – вспоминал Ю.П.Анненков. Однако после событий 1917 года П.С.Анненков отказался от предложения занять пост народного комиссара советского правительства по социальному страхованию, поскольку был противником захвата власти вооруженным путем. Тем не менее, когда Ленин узнал о смерти П.С.Анненкова в 1920 году, его жене была назначена пожизненная пенсия «как вдове революционера».

Ю.П.Анненков

Более знаменитым из Анненковых оказался сын Павла Семеновича – Юрий Павлович (1889-1974), в детстве и юности живший в Куоккале. Он родился в Петропавловске-Камчатском, где отбывал ссылку его отец. В литературе, правда, встречаются сведения, что это был Петропавловск, но в Казахстане. Уже в Петербурге Юрий окончил гимназию и в 1908г. поступил на юридический факультет университета. Живописью и рисованием занимался в Училище технического рисования барона А.Л.Штиглица. Познакомился с И.Е.Репиным, занимался у него и считал его своим учителем. Еще в 1906г. Репин увидел портретный набросок Юрия с писателя Е.Чирикова и сказал  начинающему художнику: «Ты будешь крепким портретистом…, если не собьешься с дороги». Действительно, Анненков стал и портретистом, и театральным художником.

В 1911г. Анненков отправился Париж, где также брал уроки рисунка и живописи. Увлекался импрессионизмом, футуризмом и кубизмом.По возвращении в 1913 году в Россию сотрудничал в журналах «Театр и искусство», «Сатирикон», «Новый Сатирикон», а также «Солнце России», «Лукоморье», «Аргус» (1913-16), оформлял спектакли (делал декорации и костюмы) в театрах Санкт-Петербурга (первой театральной работой было оформление спектакля «Homo Sapiens» в постановке Н.Н.Евреинова в театре «Кривое зеркало»). Работал с К.С.Станиславским, В.Э.Мейерхольдом, Ф.Ф.Комиссаржевским, дружил с Е.И.Замятиным. Всероссийская слава пришла к нему благодаря иллюстрациям к поэме «Двенадцать» А.А.Блока (издание 1918г.).

В октябре 1918г. Анненков отвечал за оформление советской столицы по случаю первой годовщины революции. В 1921 году по заказу советской власти писал Ленина с натуры. После смерти Ленина наряду с И.Бродским, Н.Андреевым и другими художниками участвовал в конкурсе на создание портрета Ленина для изделий Гознака и выиграл его. Портрет был воспроизведен на почтовых марках, а также выставлен в советском павильоне на парижской Международной декоративной выставке 1925 года. Анненков создал целую галерею портретов писателей, художников, политических деятелей (А.А.Ахматовой, А.М.Горького, Ф.К.Сологуба, А.Барбюса, К.И.Чуковского, В.В.Маяковского, Л.Д.Троцкого, И.В.Сталина, Г.Е.Зиновьева, А.В.Луначарского, М.Н.Тухачевского, Л.Б.Красина). Он сам уже во Франции как-то рассказывал И.Бунину, «что зажил тогда припеваючи, потому что среди советского руководства стало поветрием, своего рода снобизмом иметь собственный портрет его работы, а члены Политбюро или Реввоенсовета платили по-царски – мукой, сахаром, сгущенным молоком». Были выпущены два роскошных альбома таких портретов работы Ю.Анненкова. Эти портреты во многом составили славу художнику. Будучи талантливым книжным графиком, много иллюстрировал. Юрий Павлович был женат на актрисе и балерине Е.Гальперн-Анненковой.

А.Ф.Керенский. Рисунок Ю.П.Анненкова

В 1920г. Анненков был избран профессором Академии художеств и в качестве помощника главного режиссера, а также автора декораций и костюмов участвовал в постановке «Взятие Зимнего дворца» (главный режиссер – Евреинов), которой отмечалось трехлетие со дня революции. Это было самое грандиозное массовое зрелище того времени: в нем участвовало более 8 тыс. человек, оркестр в 500 человек, декорации занимали всю площадь Урицкого (ныне Дворцовая площадь) в Петрограде, в спектакле были использованы настоящие броневики, пулеметы и даже крейсер «Аврора». Действие спектакля начиналось пушечным залпом в полной ночной темноте, и под звуки «Марсельезы» начиналась актерская игра. По замыслу Анненкова, Зимний дворец становился главным действующим лицом, где, в осветившихся окнах второго этажа, возникали силуэтные сцены сражений. После победы восставших все прожектора были сконцентрированы на красном знамени, взвившемся над дворцом. Об этом зрелище упоминается почти во всех трудах, посвященных современному театру. В начале 1922 года Ю.Анненков вступил в общество «Мир искусства», участвовал в Первой русской выставке в Берлине.

Несмотря на то, что Юрий Анненков был обласкан советской властью, в 1924г. он выехал в Италию на открытие Международной выставки в Венеции и на родину больше не возвратился. Поселился в Париже, где вначале жил на тысячерублевый гонорар, полученный им за конкурсный портрет Ленина для Гознака (1000 рублей равнялось тогда 37 тысячам французских франков). В дальнейшем Анненков оформил для французских театров более 60 драматических спектаклей, после 1934 года как художник много работал для кинематографа, выполнив декорации и костюмы более чем к 50 фильмам. Получил премию Американской киноакадемии «Оскар» за костюмы к фильму «Мадам де…» (1954). За время жизни за границей Анненков участвовал в 74 художественных выставках, в том числе имел 8 персональных. Во время немецкой оккупации поставил в Париже три русские оперы: «Пиковая дама» (1941), «Евгений Онегин» (1943) П.Чайковского и «Женитьба» М.Мусоргского (1943).

Юрий Анненков прославился и как писатель, оставивший потомкам ряд книг. В 1934г. в Берлине вышла во многом автобиографическая «Повесть о пустяках», написанная им под литературным псевдонимом Борис Темирязев. В 1951г. – книга «Одевая звезд» – о работе художника-костюмера, в 1962г. – «Ничейная земля» – о творчестве французского режиссера М.Офюльса. Но наиболее значимым его произведением стала книга мемуаров – «Дневник моих встреч. Цикл трагедий», которая впервые вышла в двух томах в Нью-Йорке в 1966 году, а затем дважды переиздавалась в России в 1991г. Двухтомник содержит более двадцати литературных портретов: Максим Горький, Александр Блок, Николай Гумилёв, Анна Ахматова, Велимир Хлебников, Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Алексей Ремизов и Сергей Прокофьев, Евгений Замятин, Георгий Иванов, Илья Репин, Михаил Зощенко и другие. Эта книга воспоминаний иллюстрирована автором его же портретами всех, с кем он дружил долгие годы. Подзаголовок книги – «Цикл трагедий» – прямо указывает на общность судеб большей части русской творческой интеллигенции, вынужденной покинуть родину после революции 1917 года. Несмотря на разделение книги на именные очерки, книга является единым целым. Автора, рассказывая о других, излагает и свою биографию, раскрывая в ней душевное состояние русского эмигранта.

Автопортрет (1917). Юрий Анненков. Автопортрет (1921)

В своих воспоминаниях о последней встрече с Куоккалой Ю.Анненков писал: «Руины моего дома и полуторадесятинный парк с лужайками, где седобородый Короленко засветил однажды в Рождественскую ночь окутанную снегом елку; где гимназистом я носился в горелки с Максимом Горьким и моей ручной галкой Матрешкой, где я играл в крокет с Маяковским; где грызся о судьбах искусства с фантастическим военным доктором и живописцем Николаем Кульбиным…».

Сегодня частенько цитируют строки Анненкова из его книги «Дневник моих встреч: Цикл трагедий»: «В 1918 году, после бегства красной гвардии из Финляндии, я пробрался в Куоккалу (это еще было возможно), чтобы взглянуть на мой дом. Была зима. В горностаевой снеговой пышности торчал на его месте жалкий урод – бревенчатый сруб с развороченной крышей, с выбитыми окнами, с черными дырами вместо дверей. Обледенелые горы человеческих испражнений покрывали пол. По стенам почти до потолка замерзшими струями желтела моча, и еще не стерлись пометки углем: 2 арш. 2 верш., 2 арш. 5 верш., 2 арш. 10 верш…. Победителем в этом своеобразном чемпионате красногвардейцев оказался пулеметчик Матвей Глушков: он достиг 2 арш. 12 верш, в высоту.

Вырванная с мясом из потолка висячая лампа была втоптана в кучу испражнений. Возле лампы – записка: «Спасибо тебе за лампу, буржуй, хорошо нам светила». Половицы расщеплены топором, обои сорваны, пробиты пулями, железные кровати сведены смертельной судорогой, голубые сервизы обращены в осколки, металлическая посуда – кастрюли, сковородки, чайники – доверху заполнены испражнениями. Непостижимо обильно испражнялись повсюду: во всех этажах, на полу, на лестницах — сглаживая ступени, на столах, в ящиках столов, на стульях, на матрасах, швыряли кусками испражнений в потолок. Вот еще записка: «Понюхай нашава гавна ладно ваняит»…На столе – ночной горшок с недоеденной гречневой кашей и воткнутой в нее ложкой…».

Можно понять, конечно, обиду Анненкова на красных за изуродованный отцовский дом, но его литературно-сортирные описания вызывают определенные сомнения. Так красные питерские финны писали записки финским буржуям исключительно на русском языке, как будто забыли свой родной финский. Дело в том, что красные отряды формировались из финнов, местных или питерских, поскольку советское правительство после подписания Брестского мира обязалось не вмешиваться во внутренние вооруженные разборки самих финнов, хотя всячески помогало красным оружием и боеприпасами. Но даже если среди них встречались и русские, то, можно подумать, что красным было больше нечего делать, как все рушить, гадить, устраивая сомнительные соревнования с фиксацией результатов, а «спортивные протоколы» вместе с «благодарственными»  записками оставлять специально для будущего мемуариста, чтобы его пером вляпаться в историю. А главное сомнение еще и вот в чем. Точно известно, что последний бой между красными и белыми финнами на станции Куоккала произошел 23 апреля 1918 года. Анненков действительно мог попасть в свою усадьбу, но в лучшем случае только в начале мая. Согласитесь, что это далеко не зима, а разгар весны, поэтому «замерзшие струи мочи» могли сохраниться разве только в холодильнике в ожидании приезда хозяина дома, да в политизированных его мемуарах. Для подтверждения наших слов приведем записи о погоде из дневника К.Чуковского, жившего в Куоккале, за 1910 год: «24 апреля… Уже береза вся в листьях, я третий день – босиком, детки вчера тоже щеголяли без обуви». И за 1913 год: «Четверг 10 апреля. Сегодня в 1-й раз ходил босиком». И какие тут могут быть «замерзшие струи мочи» в апреле?

Оказывается, преувеличения в анненковских воспоминаниях заметил еще Иван Бунин и усомнился в них. Он отметил эту особенность Ю.Анненкова: «Конечно, всякий мемуарист приобщает к своим записям долю беллетристики, память – вещь изменчивая…Анненков всегда был замечательный выдумщик, все у него было не совсем как у других…». Другие отмечали, что «Анненков и с цитатами обращался произвольно, заменяя слова, переставляя предложения… Как документальный источник книга Анненкова не пригодна, хотя представляет громадный интерес» (А.Бахрах «Бунин в халате. По памяти, по записям», М., 2005, с.585).

Вполне можно согласиться, что дом Анненковых был сильно разрушен красными, а возможно и не ими. Известно, что не лучшим образом поступали и их противники. Скажем, вилла «Мариоки» на Черной речке, где жила писательница М.В.Крестовская, была разграблена расквартированными здесь немцами из дивизии фон дер Гольца. Виллу «Аванс» Леонида Андреева разобрали соседи-финны и соорудили школу, а до этого писатель занес в свой дневник: «Третьего дня в полдень и на полном свету обокрали дом солдаты…». Так что сострадать можно далеко не одному Анненкову.

В своих воспоминаниях Ю.Анненков упоминал многих и многих посетителей родительского дома: «Корней Чуковский, Сергеев-Ценский, Сергей Городецкий. Николаша Евреинов, проживавший в моем доме целую зиму, развел во втором этаже курятник, так что там пришлось произвести капитальный ремонт. В качестве гостей, на литературной даче засиживались Горький, Андреев, Куприн, Репин, Шаляпин, поддевочный Стасов, Мейерхольд…

Есенин провел ночь в комнате для друзей, на кровати, на которой в разное время ночевали у меня Владимир Маяковский, Михаил Кузмин, Василий Каменский, Осип Мандельштам, Виктор Шкловский, Лев Никулин, Бенедикт Лившиц, Владимир Пяст, Александр Беленсон, Велимир Хлебников, всех не упомню…».

Умер Юрий Анненков и похоронен в Париже. И.Бунин вспоминал: «Последние его годы были почти трагичны. Он вдруг как-то поблек, стал домоседом, и за ним беззаветно ухаживала его новая жена-француженка. Он еще писал беззубые отчеты о выставках, а по вечерам, вероятно, подолгу вспоминал свою пеструю жизнь…».

Потомки Анненковых, ныне живущие во Франции, не теряют надежду вновь обзавестись участком земли в поселке Репино, на родине своих далеких предков.

Не один год провела на даче в Куоккале и семья Анненских. Судя по воспоминаниям разных людей, дачу ежегодно снимали на лето у местных дачевладельцев. Какое-то время жили даже у Анненковых на Прямой дороге, но чаще всего упоминается дача неподалеку от побережья, вероятно на Большой дороге. Месторасположение её установить не удалось. Скорее всего, именно на эту дачу в 1901 году был выслан Николай Федорович Анненский за участие в мирной манифестации студентов у Казанского собора. Он относился к поколению той радикально настроенной российской интеллигенции, которая, как и П.С.Анненков, В.Н.Фигнер, Н.А.Морозов, участвовала в движении народников во второй половине XIX века. В свое время Н.Ф.Анненский был известным  экономистом, общественным деятелем, публицистом. На статистические данные Анненского, как известно, в своих работах ссылался В.И.Ленин. Сейчас об этом человеке мало кто знает и помнит, а в начале века в петербургском литературном мире Николай Анненский пользовался куда большей известностью, чем его младший брат Иннокентий Федорович Анненский, малоизвестный поэт при жизни, но довольно популярная и знаменитая личность вплоть до наших дней.

Фамилия Анненских – редкая, но не знатная – принадлежала к служилому дворянству. Первым получил дворянский герб дед братьев – Николай Ильич Анненский (1773-1845) (см.: «Общий гербовник дворянских родов Российской империи» (СПб., 1807, ч. VIII, с. 153-154). Коллежский  советник Анненский занимал заметное служебное положение среди высших сановников во время царствования Александра I и получил в 1804 г. потомственное дворянство «заслугами по службе гражданской». Был он, кстати, и писателем-переводчиком. С женой Александрой Пахомовной (1784-1855) (урожденной Соколовой) он сумел вырастить 14 детей.

В мемуарной литературе есть сведение на происхождение Анненских от Ганнибалов. Оно появилось в некрологе Н.Ф.Анненского в 1912г. Его сделал близкий друг Николая Федоровича – литератор и врач Сергей Яковлевич Елпатьевский (1854-1933) (см. Петрова М., Самойлов Д. «Загадка Ганнибалова древа» журнал «Вопросы литературы», №2, 1988), с которым Н.Ф.Анненский делился этими генеалогическими семейными преданиями. О матери братьев, Наталии Петровне, урожденной Карамолиной (или Кармалиной), известно мало, но именно с ее именем связано не до конца доказанное предположение о том, что она происходила из рода Ганнибалов. Предполагается, что ее мать была замужем за одним из сыновей Арапа Петра Великого, а тем самым Иннокентий и Николай Анненские находятся в дальнем родстве с Пушкиным.

Родился Николай Федорович в 1843 году в Петербурге в семье государственного чиновника. Его отец Фёдор Николаевич Анненский был начальником отделения Главного управления Западной Сибири, по другим источникам – начальником Омского управления железных дорог. В семье еще было четыре дочери: Наталья (род. 1840), Александра (род. 1842), Мария (род. 1850), Любовь (род. 1852) и сын Иннокентий (род. 1855). В 1860 году Николай окончил Омский кадетский корпус. В этом же году отец получил место чиновника по особым поручениям вМинистерстве внутренних дел, и семья вернулась в Петербург, где Николай Анненский стал вольнослушателем Петербургского университета. В 1867-73 годах работал в Государственном контроле. В 1873 году получил степень кандидата на историко-филологическом факультете Киевского университета и до 1880 года служил в статистическом отделении Министерства путей сообщения в Петербурге. Участвовал в деятельности международных статистических съездов в Пеште (1876 г.) и Риме (1877 г.).

Н.Ф.Анненский, 1910-е годы

С конца 1860-х Николай Анненский принял участие в народническом движении. Был одним из видных членов «Общества трезвых философов» – кружка петербургской интеллигенции народнического толка. Всю свою жизнь Николай Федорович был «политически неблагонадежным» и много раз подвергался арестам и высылкам из Петербурга. Он даже придумал себе шутливый псевдоним «Вытурист». В 1869 году арестован в связи с делом своего шурина П.Н.Ткачева, но за неимением улик освобожден. В 70-80-х годах оказывал содействие землевольцам и народовольцам. В апреле 1879 года после покушения А.Соловьева на Александра II арестован, но в июне освобожден под залог в 10 тысяч рублей. В феврале 1880 года снова арестован и в административном порядке выслан в Тару Тобольской губернии. С марта 1881 года жил под надзором полиции в городе Свияжске Казанской губернии. В 1883-87 годах возглавлял статистический отдел Казанского губернского земства. Под его руководством в 1887-95 годах было осуществлено исследование доходности всех земельных угодий Нижегородской губернии. Результаты исследований были опубликованы в 14 выпусках «Материалов к оценке земель Нижегородской губернии. Экономическая часть» (Нижний Новгород, 1888-1900). С 1896 по 1900 гг. Николай Анненский заведовал статистическим отделом Петербургской городской управы.

После переезда в Петербург в 1895г. Анненский – неизменный участник многих оппозиционных союзов и обществ. Он был членом комитета Литературного фонда, совета Вольного экономического общества, комитета Союза взаимопомощи русских писателей (1897-1901), председатель 1-го Всероссийского съезда писателей (1905), на котором был образован «самочинный» Союз писателей, не легализованный правительством. По натуре Анненский был «прирожденным лидером» – выразителем «и протеста, и гнева, и веселья», «одним из стойких представителей честной демократической мысли».

В Петербурге Н.Анненский сотрудничал в журналах «Дело» и «Отечественные записки», был председателем редакционной коллегии демократический журнала «Русское богатство». Николай Федорович вместе со своим другом В.Г.Короленко был неизменным центром и душой всех возникающих литературных обществ, организатором коллективных писательских протестов. К 1890-м годам он стал видным представителем либерального народничества. Был одним из лидеров революционно-демократической организации «Народное право». В 1901-02 гг., как инициатор письма-протеста 44 литераторов на год высылался из Петербурга в Финляндию, а в феврале 1904г. – в Ревель, после ареста в связи с похоронами теоретика народничества и главного редактора «Русского богатства» Н.К.Михайловского. В январе 1905г. Анненнский вновь арестован за участие вместе с М.Горьким в писательской депутации к министру внутренних дел накануне 9 января, за что после «кровавого воскресения» был арестован и три недели содержался в Трубецком бастионе.

В 1904-05 годах Анненский был одним из руководителей нелегального политического «Союза освобождения», который вскоре вошел в партию кадетов (конституционных демократов). В начале 1906г. стал членом Шлиссельбургского комитета и редакции «Галереи шлиссельбургских узников». В том же году вместе с А.В.Пешехоновым и В.А.Мякотиным организовал партию народных социалистов (трудовая народно-социалистическая партия), выделившейся из правого крыла партии эсеров (социалистов-революционеров). Здесь также он являлся одним из лидеров. Аграрная программа партии (национализация земли) заинтересовала В.И.Ленина и была использована социал-демократами. Позднее в связи с болезнью отошел от общественной деятельности. Корней Чуковский помнил Николая Анненского как«неугомонного остряка, у которого душа была даже чересчур нараспашку. Все интересы Николая Федоровича сосредоточились на общественных вопросах, главным образом на жизни крестьянства, он был типичный радикальный интеллигент того времени». К тому же он был очень веселым, остроумным и обаятельным человеком, наделенным, по определению Короленко, «благодатью жизненной радости».Слова признания и сердечного расположения к Николаю Федоровичу оставили А.Куприн, И.Бунин, А.Блок, В.Вересаев, Л.Андреев, В.Короленко, К.Чуковский и другие. М.Горький, знавший Н.Ф.Анненского, писал о нем в своей книге «Литературные портреты» (М., 1959). Последние годы жизни, в связи с болезнью, Н.Анненский совершенно отошел от политической работы.

Могила Н.Ф. и А.Н.Анненских. «Литераторские мостки» Волково кладбище (2007)

Умер Николай Федорович летом 1912 года. Анненские только что вернулись из санатория для сердечных больных в Германия. Они поселились на даче в Куоккале вместе с Т.А.Богданович и приехавшим из Полтавы повидаться с друзьями В.Г.Короленко. Веселый, оживленный Николай Федорович после вечернего чая, напевая песенку «Солдатушки, бравы ребятушки», ушел в спальню. А утром 26 июля (8 августа по н.ст.) его нашли мертвым. Он умер во сне. Его кончина вызвала в русской печати лавину откликов. Похоронили Н.Ф.Анненского на Волковом кладбище в Петербурге.

Жена Анненского Александра Никитична (1840-1915) была родной сестрой также известного в свое время публициста и критика, революционера-народника Петра Ткачева. Смолоду она была связана с революционным подпольем, участвовала в женском движении 1860-70 годов. В 1851-56гг. училась в немецком пансионе в Петербурге. Сдав при университете экзамен на звание домашней учительницы, в 1865г. открыла частную школу для детей младшего возраста (в 1867г. закрыла ее из-за недостатка средств), затем преподавала в воскресной школе. В 1861 году поселилась в семье брата матери, Ф.Н.Анненского, как учительница его младших дочерей.

Н.Ф.Анненский и А.Н.Анненская

В 1866г. вышла замуж за Н.Ф.Анненского, в 1880г. последовала за ним в ссылку. Александра Никитична следовала за своим мужем повсюду, куда бы царские власти ни ссылали его. Уже тогда она завоевала себе почетное имя как передовая писательница для детей и подростков. Ее перу принадлежали повести: «Брат и сестра», «Гувернантка», «Надежда семьи», «Чужой хлеб» и другие, полный перевод романа Б.Стоу «Хижина дяди Тома», переработка «Робинзона Крузо», «Приключения Фина» и «Маленький оборвыш».

Анненская много работала в биографическом жанре, написав для библиотеки Ф.Ф. Павленкова (СПб): «Н.В.Гоголь» (1891), «Ч.Диккенс» (1892), «Франсуа Рабле» (1892), «Жорж Занд» (1894), «Оноре Бальзак» (1895), создала биографии ученых, путешественников, общественных деятелей Фарадея, Вашингтона, Франклина, Нансена и других.

В демократически настроенных кругах ее книги пользовались тогда большой популярностью. Хотя имя писательницы сегодня забыто, однако интересно, что книга А.Н.Анненской «Зимние вечера» была переиздана в 1990 году тиражом в 100 тыс. экземпляров, но на прилавках книжных магазинов она не залежалась и стала библиографической редкостью. Писатель В.Вересаев вспоминал, что его время «ни один подросток из культурных семей не рос без «Зимних вечеров».

Н.Ф.Анненский, А.Н.Анненская и Т.А.Криль (1892)

В семье Анненских воспитывалась их приемная дочь Татьяна Александровна Богданович, урожденная Криль (1872-1942), тоже ставшая писательницей и переводчицей. Происходила из дворян и была родной племянницей П.Н.Ткачёва и А.Н.Анненской, в семье которой и воспитывалась с 1875г. после смерти матери. В 1880-81 была с Анненскими в ссылке в сибирском городке Тара, в Казани (до 1887) и в Н.Новгороде (до 1891). Окончила нижегородскую Мариинскую гимназию (1890) и Высшие женские (Бестужевские) курсы (1896). В 1898 вышла замуж за Ангела  Ивановича Богдановича, редактора журнала «Мир Божий». Он был известным в свое время критиком и публицистом. Находился в приятельских отношениях с Короленко и Анненским еще с Нижнего Новгорода, где вместе с ними состоял в нелегальном обществе «Народное право».

Богданович Ангел Иванович (1860-1907) родился в Белоруссии в литовско-польской дворянской семье, сын уездного судьи. После окончания гимназии, в 1880г. поступил на медицинский факультет Киевского университета, где вошел в народовольческий кружок. В 1882г. был арестован, судился по делу о киевской группе «Народной воли» и выслан под надзор полиции в Казанскую губернию, откуда в 1884г. переехал в Нижний Новгород. Весной 1885г. сблизился с В.Г.Короленко, Н.Ф.Анненским и другими будущими участниками народнической редакции «Русского богатства». В 1892-94гг. член партии «Народного права», входил в Совет партии, был одним из авторов ее манифеста. Находившийся под постоянным надзором полиции, Богданович неоднократно арестовывался в конце 1890-х и начале 1900-х годов. Публицист испытал влияние идей «легального марксизма», но так и не примкнул ни к одной из позднейших партий и группировок, окончательно отойдя от идей народничества лишь к 1906 году. При содействии Короленко Богданович сотрудничал в газете «Волжский вестник», «Казанский биржевой листок», «Казанские вести»  и других.

В декабре 1892г. Богданович был приглашен в журнал «Русское богатство» и переехал в Петербург. В 1894г., «разойдясь во взглядах с остальной редакцией», перешел в «Мир божий», где стал фактическим редактором, ведущим публицистом и критиком. В журнале публиковались произведения русских и зарубежных писателей М.Горького, И.Бунина, А.Куприна, А.Чапыгина, В.Вересаева и других, постоянным автором был Г.В.Плеханов. Во второй половине 90-х гг. Богданович примыкает к марксистскому направлению и становится, по многочисленным свидетельствам современников, одним из наиболее популярных в демократической среде литературных критиков. Критические статьи А.И.Богдановича изданы редакцией «Современного Мира» (бывший «Мир Божий») под заглавием «Годы перелома» (1908) уже после преждевременной кончины автора. Католика Богдановича похоронили у Литераторских мостков русского православного Волкова кладбища. Памяти А.И.Богдановича посвящены записки В.Короленко, А.Куприна, Ф.Батюшкова и других известных литераторов.

А.И.Богданович

В Куоккале семья Богданович каждое лето жила на одной даче вместе с семьей Анненских. Татьяна Александровна Богданович была одной из образованнейших женщин своего времени: изучила русскую и мировую историю, знала иностранные языки. Большинство её статей и книг было посвящено вопросам истории и политики. Её статьи и переводы публиковались в журналах «Мир божий», «Образование», «Всходы», «Русское богатство», «Современный мир», «Новый журнал для всех» и других. В 1908-17 гг. она была редактором литературного приложения в газете «Современное слово».

В мастерской И.Е.Репина в «Пенатах» Слева направо: М.Б.Чуковская, К.И.Чуковский, З.И.Гржебин, Т.А.Богданович (стоит), М.А.Федорова (сидит), Н.Б.Нордман, В.Г.Короленко, И.Е.Репин (фото 1910г.)

В 1900-е гг. Т.Богданович – автор популярных очерков и брошюр о социально-политическом устройстве, культуре и истории зарубежных стран, в том числе, «Очерков из прошлого и настоящего Японии» (СПб, 1905). После Февральской революции пишет брошюры: «Что даст республика крестьянам и рабочим» (П., 1917), «Великие дни революции. 23 февраля-12 марта 1917 г.» (П., 1917), «Почему мы воюем?» (П., 1917), «Первый революционный кружок Николаевской эпохи. Петрашевцы (П., 1917), «Хождение в народ» (П., 1917), «Революционные попытки шестидесятых годов. М. Михайлов. В.Обручев. Н.Г.Чернышевский. Д.Каракозов. С.Нечаев» (П., 1917).

Особый интерес у читателя вызвала её книга – «Любовь людей шестидесятых годов» (Л. 1929), теперь мало кому известная. Т.А.Богданович после вступительного очерка, посвященного положению женщины в России в 1860-е годы, поведала историю любовных отношений со своими жёнами Н.Г.Чернышевского, Н.В.Шелгунова, И.М.Сеченова. Богданович принадлежат переводы произведений Ф.Энгельса, Г.Спенсера, Г.Мопассана, Ж.Верна, М.Метерлинка, С.Льюиса и других.

В двадцатых годах Т.А.Богданович, у которой было четверо детей, начала писать для подростков и стала популярной детской писательницей. Уже в советское время, к концу своей жизни, создала ряд исторических романов для юношества. Школьники предвоенной поры с увлечением читали её занимательные книжки: «Ученик наборного художества», «Соль Вычегодская», «Горный завод Петра Третьего», «Холоп-ополченец». Её перу принадлежит просто и доступно написанное изложение истории Великой французской революции, очерки европейских реакций – «Когда они побеждают», «Наполеон – герой буржуазии», «Июльская монархия – дворяне у власти».

Т.А.Богданович (1940)

Т.А.Богданович автор книги «Биография В.Г.Короленко» (Xарьков, 1922) и «Воспоминания. Короленко в воспоминаниях современников» (М., 1962). Непосредственно перед Великой Отечественной войной Татьяна Александровна написала мемуары, но опубликовать их не успела. Зимой 1942 года писательница умерла. Её «Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880-1909» охватывает значительный период истории России. В ней отражены события, связанные с семьей Анненских, показаны писатели В.Г.Короленко, Глеб Успенский, Максим Горький, поэт И.Ф.Анненский, другие известные литераторы, публицисты, общественные деятели, с которыми Т.Богданович была знакома с раннего детства.

Короленко Владимир Галактионович (1853-1921) был известным русским писателем и публицистом. Родился в Житомире, где его отец был уездным судьей, мать – дочь польского помещика. По окончании гимназии (1871) поступил в Петербургский технологический институт, в 1873 перевелся в Москву, в Петровскую земледельческую академию. Был смолоду вовлечён в политическую деятельность, что привело к его исключению из академии. В 1879г. Короленко был арестован по подозрению в связях с революционерами и в 1881-84 годах отбывал ссылку в Якутии.

Короленко начал писать ещё до ссылки, но признание пришло к нему лишь после публикации рассказа «Сон Макара» (1885). Им были написаны также рассказы и повести «Слепой музыкант» (1886), «Без языка» (1895), «Павловские очерки» (1890), «Река играет» (1891), автобиографическая повесть «История моего современника» (опубликована посмертно 1922) и другие. Октябрьскую революцию принял враждебно, но против большевиков активно не выступал. Критиковал послереволюционный террор в письмах к А.В.Луначарскому (1922). Он являлся почетным академиком Петербургской АН (1900), почетным академиком Российской АН (1918).

В.Г.Короленко (1903)                      И.Е.Репин. Портрет В.Г.Короленко (1912)

Судьба свела Короленко и Н.Анненского еще в 1880 году в Вышневолоцкой пересыльной тюрьме. В 1892г. во главе журнала «Русское богатство» встали Н.К.Михайловский и В.Г.Короленко, которые придали ему последовательно народническую ориентацию. В беллетристическом отделе публиковались произведения Г.И.Успенского, Н.Г.Гарина-Михайловского, Д.Н.Мамина-Сибиряка, К.М.Станюковича, А.И.Куприна, М.Горького, В.В.Вересаева и других. В публицистическом отделе печатались Н.Ф.Анненский, В.А.Мякотин, А.В.Пешехонов, В.М.Чернов, и другие. Журнал неоднократно подвергался преследованиям цензуры. С 1906г. фактически являлся органом Партии социалистов-революционеров.

В Куоккалу Короленко наведывался неоднократно, иногда вместе со своей семьей: женой Евдокией Семеновной и дочерями Натальей и Софьей. Короленко и Анненский были очень близкими людьми в нижегородский и петербургский периоды их жизни. В основе дружба этих двух замечательных людей лежали единомыслие и единодушие в общественном и моральном их отношении к жизни и к людям. Семья Анненского, которую Владимир Галактионович любил, как родную, в которой он тоже был родным, самым дорогим человеком.

О своих встречах с В.Г.Короленко в 1910-11 годах рассказывал К.Чуковский: «Короленко, приехав в Куоккалу, как-то сразу завоевал себе право жить неприметно и тихо, вдали от всяких газетных сенсаций, ходить по субботам в баню, а порою в свободное время – когда работница была занята – брать заплатанную старую кошелку и – чаще всего в сопровождении детей – отправляться в ближайшую лавку за овощами и хлебом… Целые дни он работал у себя наверху или уезжал в город дачным поездом, тоже на целые дни, и единственной передышкой в его тогдашних трудах было для него вечернее чаепитие на дачной террасе, в кругу самых близких друзей». Семья Короленко, как отметил в своем дневнике К.Чуковский жила на даче «Терпан». Владимир Галактионович был давно знаком и с И.Репиным, навещал его в «Пенатах».

Был у Александры Никитичны Анненской еще один воспитанник, Иннокентий Анненский, впоследствии известный поэт, критик, драматург, переводчик и ученый. Он остался сиротой в раннем детстве и вырос в семье своего старшего брата Николая Федоровича. Александра Никитична относилась к нему с материнской заботливостью. Позднее в своей книге «Кипарисовый ларец» И.Ф.Анненский посвятил ей поэтические строки, где с большим чувством вспоминает то далекое время, когда он был ее учеником и воспитанником. На даче в Куоккале у старшего брата Николая Федоровича нередко бывал и И.Ф.Анненский. Совершенно точно он был летом и осенью 1909г., поскольку здесь в июне этого года им было написано стихотворение «Одуванчики». Оно было посвящено Софье Ангеловне Богданович (1900-86) (в замужестве Кренкель), второй дочери Т.А.Богданович и А.И.Богдановича, которая  также занималась литературой для детей.

Иннокентий Федорович Анненский (1855-1909) окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1879) и почти до конца жизни преподавал древние языки, античную литературу, русский язык и теорию словесности в частных гимназиях, на Бестужевских женских  курсах. В 1891-93 был директором Коллегии Павла Галагана в Киеве, 8-й петербургской мужской гимназии (1893-96). В 1896-1905 – директор Николаевской мужской гимназии в Царском Селе (уволен в связи со студенческими беспорядками), где его учеником был Н.С.Гумилев.

Стихи начал писать в 1870-80-е годы. Тогда же занимался переводами, но как поэт не был известен современникам. Он имел репутацию знатока античности, филолога-классика, переводчика и необычного педагога. Выход его поэтического сборника «Тихие песни» в 1904 под псевдонимом Ник. Т-о («Никто») по существу не был замечен критикой. С конца 1880-х годов печатает статьи о творчестве русских классиков, переводы Еврипида (1-й том вышел в 1906, СПб). На древнегреческие мифологические сюжеты Анненский написал несколько оригинальных драм. В 1909г. художественный критик, организатор выставок С.К.Маковский и поэт, художник и критик Максимилиан Волошин привлекли Анненского к созданию журнала «Аполлон», некоторое время он был его фактическим редактором. В последний год жизни Анненский обрел сочувственную творческую среду, читал лекции в Обществе ревнителей художественного слова при журнале. Николай Федорович, хотя и был родным братом Иннокентия Анненского, высмеивал стихи модернистов при помощи всевозможных эпиграмм и пародий.

И.Ф.Анненский

И.Анненский неожиданно скончался на Царскосельском вокзале в Петербурге. Главная книга стихов «Кипарисовый ларец» (М., 1910) вышла уже после его смерти, в ее композиции принимал участие сын поэта, В.И.Кривич (Анненский) (1880-1936). С «Кипарисовым ларцом» к Анненскому пришла, наконец, запоздалая слава. Сборник неопубликованных текстов поэта «Посмертные стихи Ин. Анненского» вышел в 1923г. В 1910-е годы складывается посмертный культ Анненского в кругу поэтов-символистов. Н.С.Гумилев, А.А.Ахматова, О.Э.Мандельштам, Б.Л.Пастернак и другие считают себя его учениками. Сегодня его иногда называют «величайшим поэтом ХХ века».

Иннокентий Анненский. Рисунок А.Н.Бенуа (1909)

У Анненских бывали с женами старые революционеры-народники П.Ф.Якубович и С.Я.Елпатьевский, о жизни которых стоит немного упомянуть, они стоят этого, хотя и подзабыты современниками.
У Анненских в Куоккале (1901)

Слева направо: Н.Ф.Анненский, Р.Ф.Якубович, С.Я.Елпатьевский, П.Ф.Якубович, Е.С.Короленко, А.И.Куприн, Л.И.Елпатьевская, В.Г.Короленко, А.Н.Анненская

Пётр Филиппович Якубович (1860-1911), по выражению известного публициста и председателя Общества старых большевиков Михаила Ольминского, был «могиканин русского народничества». Революционер-народоволец, соратник В.Фигнер и Н.Морозова, поэт, писатель ипереводчик. Писал под псевдонимами – М.Рамшев, Л.Мельшин, П.Я., П.Ф.Гриневич и другими.

Родился в селе Исаеве Новгородской губернии в семье обедневшего дворянина. Окончил гимназию в Новгороде и в 1882г. историко-филологический факультет Петербургского университета, участвовал в студенческом движении.

Первое его стихотворение было напечатано в 1878 г. С этого времени печатался в журналах «Дело», «Слово», «Отечественные записки», «Вестник Европы» и других, В начале 1882 г. он стал профессиональным революционером, вступив в петербургскую организацию «Народной воли».

П.Ф.Якубович

С 1883 году после ареста В.Н.Фигнер Петр Якубович один из лидеров народовольческого движения Петербурга. В январе 1884г. он стал инициатором создания Молодой партии «Народной воли», после слияния её со «старой» «Народной волей» оказывал большую помощь Г.А.Лопатину в воссоздании партии.

Летом 1884г. Якубович создал нелегальную типографию в Дерпте (Тарту), участвовал в подготовке и печатании 10-го номера газеты «Народная воля». Арестован в Петербурге 15 ноября 1884г., был заключен в Петропавловскую крепость, где пробыл около 3-х лет. Судился Петербургским военным судом в 1887 г. и приговорён к смертной казни, замененной 18 годами каторги. Осуждение на каторгу совпало с выходом сборника стихов Петра Якубовича «Стихотворения Матвея Рамшева». До 1890 г. отбывал наказание в Карийской (Нерчинского округа) политической тюрьме, затем был переведен в общеуголовную Акатуйскую каторжную тюрьму и три года работал в рудниках.

П.Якубович-Мельшин

Срок наказания был сокращен по царским манифестам, и в 1895 г. Петра Якубовича отправили на поселение в Курган, Тобольской губернии. В 1899 г. он заболел сильным нервным расстройством и получил разрешение лечиться сначала в Казани, затем в Петербурге. С 1900 года жил под надзором полиции в Удельной под Петербургом. Тогда же Якубович стал редактором отдела поэзии, а потом отдела беллетристики журнала «Русское богатство».

В годы первой русской революции Петр Якубович входил в состав Шлиссельбургского комитета помощи узникам Шлиссельбургской крепости. Работал редактором отдела поэзии журнала «Русское богатство». Был близок к партии эсеров, оказывал ей различные услуги. В предреволюционное время и в период революции (1905-07) Якубович опубликовал много ярких стихов. Его литературную деятельность высоко ценили Чехов, Короленко, Горький. Цикл автобиографических очерков Петра Якубовича об Акатуйской каторге «В мире отверженных» имел огромный успех и вызвал широкий общественный отклик. Впервые опубликован в «Русском богатстве» в 1895-98гг. под псевдонимом Л.Мельшин. Книга стала классикой тюремного жанра в русской литературе и была переведена на немецкий и французский языки. Вышло несколько сборников поэзии П.Ф.Якубовича.

Умер Петр Якубович в Петербурге. Похоронен на «Литераторских мостках» Волкова кладбища. Сын П.Ф.Якубовича – литературовед-пушкинист Дмитрий Петрович Якубович (1897-1940).

Другой народоволец, Сергей Яковлевич Елпатьевский (1854–1933) был писателем и врачом. Родился он в селе Владимирской губернии в семье сельского священника. Сначала учился в духовном училище, потом в семинарии. В 1872 году поступил в Московский университет на юридический факультет, позднее перевелся на медицинский.

В 1870-е годы участвовал в народническом движении. В 1875 году принимал участие в организации поселений народников под Анапой. ВМоскве предоставлял свою квартиру для собраний революционеров. В 1876-77 гг. Елпатьевский участвовал в организации и работе студенческого кружка, который координировал студенческие действия, организовывал помощь политическим ссыльным в Сибири. В 1877 году Елпатьевский был впервые привлечен к следствию по делу о связях с революционными кружками, но за недостатком улик освобожден.

С.Я.Елпатьевский

В 1878 году закончил учёбу в университете. Начал работать врачом в Скопинском уезде Рязанской губернии. Продолжал заниматься революционной деятельностью. Воевал на русско–турецкой войне 1877-78 годов. В 1880 г. Елпатьевский был арестован по обвинению в содействии «Народной воле», и выслан в Уфимскую губернию под надзор полиции. В 1884 году он был арестован за распространение нелегальной литературы и приговорен к высылке в Восточную Сибирь.

Прибыл в Красноярск в октябре 1884 года, где повстречался с В.Г.Короленко. Поселился в Енисейске. В ссылку вслед за мужем добровольно переехала жена Елпатьевского – Людмила Ивановна с двумя детьми. Сергей Яковлевич неоднократно обращался к губернатору Енисейской губернии с просьбой разрешить ему медицинскую практику, но получал отказ. Начал заниматься врачебной практикой бесплатно. Елпатьевскому было предоставлено право свободного передвижения по округу для борьбы с эпидемиями дифтерита и скарлатины в Приангарье и кори в Туруханске. Сергей Яковлевич получил благодарность губернатора за борьбу с эпидемиями.

В 1886 года губернатор разрешил Елпатьевскому «для научных целей» посетить озёра Минусинского округа. Свои научные наблюдения о целебных свойствах воды озера Шира Елпатьевский изложил в докладе на заседании Енисейского губернского общества врачей.

После ссылки Елпатьевский жил в Нижнем Новгороде, сотрудничал в изданиях «Русское богатство» и «Русский вестник». В 1891–93 годахпринимал участие в борьбе с голодом и холерой. В Нижнем Новгороде он провел десять лет жизни с 1887 по 1897 годы. Этот период был полон для него важных событий. Он познакомился с М.Горьким, Л.Андреевым, А.Чеховым, Л.Толстым. Наряду с врачебной практикой он всерьез увлекся литературным трудом, «бытописательством». Сейчас литературное наследие Елпатьевского практически забыто, хотя написано им было немало: в 1904 году вышло три тома его рассказов, а позже еще два тома мемуаров.

В конце 1890-х годов поселяется в Ялте, где часто встречался с Л.Н.Толстым, лечил от чахотки А.П.Чехова.

В начале 1900-х годов был за границей, встречался с основателями партии социалистов-революционеров (эсеров). Во время революции 1905 года на квартире Елпатьевского проходили собрания членов партии эсеров. Елпатьевский не разделял идей эсеров, и потому он в 1906 годустал одним из создателей «Трудовой народно-социалистической партии», за что его неоднократно критиковал В.И.Ленин. Елпатьевский был депутатом Государственной думы I созыва. Был арестован за публикацию брошюры «Земля и свобода». В 1910-11 годах отбывал заключение вПетропавловской крепости.

Во время Первой мировой войны Елпатьевский работал в госпиталях Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам. В 1917 году вышел из партии эсеров. После Октябрьской революции жил в Москве. С 1922 года по 1928 год работал врачом в Кремлевской больнице. Сергей Яковлевич Елпатьевский в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.

О Сергее Яковлевиче Елпатьевском сохранилось немало выразительных высказываний. Максим Горький писал о нем: «Врач и беллетрист, обладатель неисчерпаемого сокровища любви к людям, добродушный и веселый», «русский литератор с головы до ног». А.Чехов говорил коротко: «Весел, неутомим, остроумен». В.И.Ленин называл его «внимательным наблюдателем русской обывательской жизни» и одновременно «радикальным буржуа или буржуазным демократом».

Уже один перечень лиц, отзывавшихся так о Елпатьевском, говорит о многом. Это потом К.Чуковский называл его «нудный Елпатьевский».Тем не менее, это был человек широко известный в литературной, политической, научной среде.

Любопытная полоса в жизни С.Я.Елпатьевского наступила после революции, когда он стал «кремлевским лекарем» – личным врачом В.И.Ленина. Ему и прежде приходилось врачевать Л.Толстого, А.Чехова, семью В.Короленко, наблюдать Максима Горького. С Лениным Елпатьевский был связан самым тесным образом еще с дореволюционных времен. Во время болезни вождя он бывал у него почти ежедневно. Однако до революции у них были существенные разногласия, что позволило Ленину отзываться о нем не очень дружелюбно. Елпатьевский был противником подпольной борьбы и стоял за «открытую партию». Множество уз связывало Елпатьевского с дореволюционными друзьями, в основной массе своей оказавшимися за границей, в эмиграции. Во Францию уехала и его дочь. А в истории литературы он остался автором забытых произведений.

Не один год прожил в Куоккале Корней Иванович Чуковский (1882-1969), который относил себя к местным «зимогорам». Имя этого писателя хорошо знакомо с детства многим, благодаря его «нетленным» произведениям для детей. Правда, настоящее имя, отчество и фамилия его не Корней, не Иванович, и даже не Чуковский, Считается, что он Николай Васильевич Корнейчуков, и что тоже не совсем точно, хотя звучит совсем по-русски. Русским его и считали многие, пока этим вопросом не занялись евреи. Оказалось, что у него была родная сестра – Мария Корнейчукова (1879-1934) (в замужестве Лури) и что в тех документах Марии, где присутствует отчество, она названа Мануиловна, либо Эммануиловна. Но не Васильевна и не Ивановна. Однако истоки его биографии покрыты мраком тайны, которую Корней Чуковский до конца дней своих так и не раскрыл.

Екатерина Осиповна Корнейчукова с Колей и Машей

Альманах «Еврейская Старина» (№3, март 2005) опубликовал целый очерк В.Островского «О еврейских корнях семьи Чуковских», хотя о своём национальном происхождении сам Корней Чуковский не распространялся. «Кто я? еврей? русский? украинец?», – задавал он себе вопрос в своем «Дневнике». Сын украинской крестьянки Екатерины Осиповны Корнейчуковой (1856-1931) в документах всякий раз указывал разные отчества (Степанович, Мануилович, Васильевич, Н.Е.Корнейчуков). По метрике он был просто Николай Корнейчуков, т.е. незаконнорожденный (отчество – Васильевич – дано по имени крестившего его священника). Отцом его был Эммануил Соломонович Левинсон, петербургский студент и сын владельца типографий в Петербурге, Одессе и Баку. Незаконнорожденный появился на свет в Петербурге, где в семье Левинсона жила в прислугах мать Николая Корнейчукова.

Его брак с матерью Коли формально не был зарегистрирован, так как для этого отец детей должен был креститься в православие, к чему тот был совершенно не склонен. Более того, отец оставил детей и их мать, и полтавская крестьянка в 1885г. переехала в Одессу. Там Коля был отдан в гимназию, но в пятом классе его отчислили.

Эти факты подтверждаются и в очерке С.Новикова «Рохлин», в котором, описывая жизнь советского математика Владимира Абрамовича Рохлина, автор пишет: «Его дедом по матери был богатый одесский еврей Левинсон. Горничная – девица Корнейчук – произвела от него на свет младенца мужского пола, которому с помощью полиции (за деньги) был изготовлен чисто русский православный паспорт… Корней получал образование, вероятно, на деньги Левинсона…». Островский также доказал, что Чуковского отчислили из гимназии совсем не из-за низкого происхождения: «Известно, что Коля Корнейчуков учился в одной гимназии с Владимиром (Зеевом) Жаботинским – будущим блестящим журналистом и одним из наиболее ярких представителей сионистского движения. Отношения между ними были дружескими: их даже исключили из гимназии вместе – за написание острого памфлета на директора. Сведений о дальнейших взаимоотношениях этих людей (по понятным причинам) сохранилось немного. Но тот факт, что именно Жаботинского выбрал поручителем при оформлении своего брака Чуковский, говорит о многом – поручители случайными людьми не бывают. В «Дневнике» имя Жаботинского появляется лишь в 1964 году». Из переписки с жительницей Иерусалима Рахилью Павловной Марголиной (1965 год) выясняется, что всё это время Чуковский как драгоценность хранил рукописи В.Жаботинского. По мнению Островского «это был его подвиг, и что личность Жаботинского для него была священной». Поэтому неудивительно, что «с 1901 года Чуковский начинает писать статьи для «Одесских новостей», а в литературу его ввёл журналист Владимир (Зеэв) Жаботинский».

Корней Чуковский с женой Марией Борисовной (1910-е годы, Куоккала)

В 1903 году Корнейчуков женился на еврейке Марии Гольдфельд (1880-1955). Для этого одесская мещанка иудейка Мария Аронова-Берова Гольдфельд приняла крещение и наречена именем Мария. А через два дня состоялось бракосочетание: «Жених: Ни к какому обществу не приписанный Николай Васильев Корнейчуков, православного вероисповедания, первым браком, 21 года. Невеста: одесская мещанка Мария Борисова Гольдфельд, православного вероисповедания, первым браком, 23 лет». Далее следуют фамилии поручителей со стороны жениха и невесты. Среди поручителей со стороны жениха – никопольский мещанин Владимир Евгеньев Жаботинский.

В том же году Корнейчуков был отправлен корреспондентом в Лондон, где ознакомился с английской литературой. С начала литературной деятельности Корнейчуков использовал псевдоним «Корней Чуковский», к которому позже присоединилось фиктивное отчество – «Иванович». После революции сочетание «Корней Иванович Чуковский» стало его именем, отчеством и фамилией. Вернувшись в Россию во время революции 1905 года, Чуковский был захвачен революционными событиями, сотрудничал в журнале В.Я.Брюсова «Весы», затем начал издавать в Петербурге сатирический журнал «Сигнал». Среди авторов журнала были такие известные писатели как Куприн, Фёдор Сологуб и Тэффи. После четвёртого номера его арестовали за «оскорбление величества». К счастью Корнея Ивановича, его защищал знаменитый адвокат Грузенберг, добившийся оправдания. Автор генеалогического очерка В.Островский на ряде примеров доказал, что Корней Иванович, поскольку наполовину был евреем, то всегда в своей жизни и тянулся к евреям.

С 1907 год семья Корнея Чуковского обосновалась в Куоккале, где неподалеку от репинских «Пенатов» обзавелась собственной двухэтажной дачей, которая была куплена и перестроена на деньги Репина.

И.Репин. Портрет К.Чуковской (1910)                              Портрет М.Б.Чуковской (1909)

Общительный глава семьи установил тогда близкое знакомство с художником Репиным и писателем Короленко. В том же, 1907 году, Чуковский опубликовал переводы поэта-анархиста Уолта Уитмена. Книга способствовала появлению известности Чуковского в литературной среде. Годы жизни в Куоккале для Корнея Ивановича были плодотворными: за это время он написал несколько десятков критических статей, составивших книги «От Чехова до наших дней» (1908), «Критические рассказы» (1911), «Лица и маски» (1914). «Книга о современных писателях». Чуковский становится влиятельным критиком, установил и поддерживал взаимоотношения с Н.Н.Евреиновым, Л.Н.Андреевым, В.В.Маяковским, А.И.Куприным…

Кстати о Маяковском. Николай Чуковский в своих «Литературных воспоминаниях» много позже поведал: «По нашим семейным преданиям, тщательно скрываемым, Маяковский в те годы был влюблен в мою мать. Об этом я слышал и от отца, и от матери. Отец вспоминал об этом редко и неохотно, мать же многозначительно и с гордостью. Она говорила мне, что однажды отец выставил Маяковского из нашей дачи через окно. Если такой эпизод и был, он, кажется, не повлиял на отличные отношения моего отца с Маяковским».

Постоянное общение К.Чуковского с художниками запечатлено в их работах. Портреты Чуковского работы И.И.Бродского (1915), И.Е.Репина (1910), С.В.Чехонина (1923) и шаржи Ю.П.Анненкова (1923) воспроизведены в писательском «Дневнике 1901-1929». Портрет работы Е.А.Киселевой (1915) воспроизведен в другой книге К.Чуковского. «Дневник 1930-1969» (М., 1994).

В воскресные дни на дачу Чуковского собирались писатели, поэты, художники самых разных и модных тогда направлений в искусстве. Все они впоследствии стали персонажами его мемуарных книг и очерков, а домашний рукописный альманах «Чукоккала», в котором оставили свои творческие автографы десятки знаменитостей – от Репина до Солженицына, – со временем превратился в бесценный культурный памятник.

Возглавив по приглашению М.Горького детский отдел издательства «Парус», Чуковский и сам начал писать стихи (затем и прозу) для детей. В 1916 году он написал свою первую сказку «Крокодил». Затем выходят его знаменитые сказки «Мойдодыр и Тараканище» (1923), «Муха-Цокотуха» (1924), «Бармалей» (1925), «Телефон» (1926). Свои наблюдения за детьми изложил в книге «Маленькие дети» (1928), которая затем получила название «От двух до пяти» (1933).

Дом К.Чуковского вблизи «Пенатов» (1976)

В 1917г. Чуковский покинул Куоккалу. Он тосковал по своему дачному дому и писал позднее Репину: «Куоккала – моя родина, мое детство…». В 1925г. приезжал в Куоккалу навестить Репина и, якобы, уговорить его вернуться в Россию. На самом деле вскоре он писал Репину: «Мудро Вы сделали, что провели эти годы в Куоккала!» (апрель 1925). В послевоенное время дача использовалась другими владельцами. В течение многих лет она принадлежала Управлению дачного обслуживания Ленгорисполкома. Летом 1986 года в доме ночью вспыхнул пожар, спасти здание не удалось. Его адрес был: Солнечное, Пограничная ул., 3, относящийся уже к поселку Солнечное. На этом месте возникла большая поляна, потом появилось кафе «Оллила», ставшее с 2006г. рестораном «Лесной», позднее так же сгоревшим. Теперь место пока пустует.

Месторасположение дачи Чуковких приблизительно можно определить по более поздним воспоминаниям Н.Чуковского: «Наш участок граничил с морским пляжем. Если выйти из нашей калитки на пляж и пойти по берегу моря направо, то окажешься возле довольно крупного откоса, сложенного из крупных, грубо отесанных серых камней, скрепленных железными брусьями. Это массивное сооружение носило в то время название «Бертнеровской стены», потому что принадлежало домовладельцу Бартнеру, не желавшему, чтобы море во время осенних бурь размыло его землю. Бартнеровская стена стоит до сих пор…».

«Бартнеровская стенка» на берегу залива в Куоккале

В 1930-х гг. и позднее, Чуковский много занимается переводами и начал писать мемуары, над которыми работал до конца жизни. Чуковский открыл для русского читателя У.Уитмена, Р.Киплинга, О.Уайльда. Переводил М.Твена, Г.Честертона, О.Генри, А.К.Дойла, У.Шекспира, Д.Дефо. В 1957г. Чуковскому была присвоена ученая степень доктора филологических наук, в 1962 – почетное звание доктора литературы Оксфордского университета. Он автор книги «Мастерство Некрасова» (1952), за которую в 1962г. был удостоен Ленинской премии. Как лингвист Чуковский написал книгу о русском языке «Живой как жизнь» (1962). В 1960-х годах К.Чуковский затеял пересказ Библии для детей. К этому проекту он привлек писателей и литераторов, и тщательно редактировал их работу. Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» была издана в 1968 году. Умер Корней Иванович Чуковский от вирусного гепатита. На даче в Переделкино (Подмосковье), где он прожил большую часть жизни, действует его музей. Чуковский был награждён орденом Ленина (1957), тремя орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями.

«Чукоккала. Рукописный альманах Корнея Чуковского» (2008.)

Родиной детства была Куоккала для детей Корнея Чуковского. Из четверых детей (Николай, Лидия, Борис и Мария) – выжили двое старших. Младшая дочь Маша умерла в детстве от туберкулёза. Оба сына были на фронте во время войны. Младший – Борис – погиб в первые военные месяцы. Николай и Лидия тоже стали писателями, правда, далеко не такими известными как их отец.

Николай Корнеевич (1904-65) родился в Одессе, детство и юность провел в Петербурге и Куоккале. В 1921г. окончил Тенишевское училище и Высшие государственные курсы искусствоведения при Ленинградском институте истории искусств (1926–30). Начал выступать со стихами в 1922г.  В 1923г. в берлинском журнале «Беседа» (№ 1) опубликована поэма Чуковского, с одобрением встреченная М.Горьким и В.Ходасевичем – литературным «опекуном» Чуковского. Юношеские стихи Чуковского выходили также в журналах «Русский современник», «Ленинград», «Красный ворон» (все в 1924), в коллективных сборниках. Выступал в детских журналах «Еж», «Мурзилка», переводил с английского языка, писал познавательные повести для детей и подростков «Приключения профессора Зворыки» (1926), «Разноцветные моря» и «Русская Америка» (обе 1928). Его перу принадлежат художественные биографии «Капитан Джеймс Кук» (1927), «Навстречу гибели: Повесть о плавании и смерти капитана Лаперуза» (1929), «Путешествие капитана Крузенштерна» (1930), которые вошли в сборник «Водители фрегатов: Книга о великих мореплавателях» (1941), «Беринг» (1961).

В 1930-е годы писатель выступил с романом «Юность» (1930), выпустил сборник рассказов «В солнечном доме» (1931). Роман «Слава» (1935) – о Кронштадтском восстании и НЭПе, «Княжий угол» (1937) – о подавлении крестьянского мятежа Антонова на Тамбовской земле, «Ярославль» (1938) – об антисоветском восстании в Ярославле в июле 1918г. В 1939–40гг. принимал участие в войне с финнами, был корреспондентом газеты «Красный Балтийский флот», в годы Великой Отечественной войны – участник обороны Ленинграда, офицер-политработник, жил в осажденном городе, печатал корреспонденции в газете «Красный флот», «Правда». С 1943 года жил в Москве.

Н.К.Чуковский

На основе фронтовых впечатлений Чуковский написаны повести «Двое» (1942), «Девять братьев» (1943), «В последние дни» (1945), «Последняя командировка» (1957), «Трудная любовь» (1959). Повесть «Морской охотник» (1945) послужила основой для одноименного кинофильма для детей (1955). Одним из лучших среди первых произведений о Великой Отечественной войне признан роман Чуковского «Балтийское небо» (1955), где рассказывается о жителях осажденного Ленинграда. В 1960-х годах вышли рассказы и повести «Неравный брак» (1963), «Ранним утром» (1964), «Цвела земляника» (1965). Чуковский оставил также богатую меткими наблюдениями книгу «Литературные воспоминания» (издана в 1989). В последние годы жизни был членом правлений Союза писателей СССР и РСФСР, председателем секции переводчиков Союза писателей, членом правления издательства «Советский писатель». Умер и похоронен Н.К.Чуковский в Москве.

Лидия Корнеевна Чуковская (1907-96) имела в советский период больше скандальную, чем литературную известность. Родилась в Петербурге. Окончила филологический факультет Ленинградского университета. В 1928 г. опубликовала (под псевдонимом А.Углов) свой первый рассказ «Ленинград-Одесса». В дальнейшем в СССР выходили в основном только литературоведческие работы Чуковской, прозаические же произведения повести «Софья Петровна» (1965) и «Спуск под воду» (1972) до конца 80-х годов публиковались только на Западе (обе в СССР опубликованы только в 1988).

С первым мужем Цезарем Самойловичем Вольпе (1904-41) – литературоведом и критиком у Лидии Корнеевны жизнь не сложилась, хоть он и был отцом её дочери Елены. Может и к лучшему, поскольку существует версия, что Ц.С.Вольпе был арестован накануне войны, отправлен в лагерь, а из лагеря на фронт, где сразу попал в плен. Позднее он стал ближайшим помощником генерала Власова под именем Мелетия Евлампиевича (Александровича) Зыкова. В 1938г. был расстрелян ее второй муж – физик Матвей Бронштейн. Письма в его защиту писали будущие академики Тамм, Фок, Мандельштам, Иоффе, С.Вавилов, Ландау, писатели Чуковский и Маршак. Да и сама она в двадцатилетнем возрасте отбывала саратовскую ссылку, куда попала за написанную в институте антисоветскую листовку. В записке председателя КГБ Ю. Андропова в ЦК КПСС от 14 ноября 1973 года сказано: «Антисоветские убеждения Чуковской сложились ещё в период 1926-1927 г.г., когда она принимала активное участие в деятельности анархистской организации «Чёрный крест» в качестве издателя и распространителя журнала «Чёрный набат». После ссылки Чуковскую взял на работу в ленинградское отделение «Детгиза» возглавлявший его С.Я.Маршак. Он и во время войны оказался её добрым ангелом-хранителем. На всю жизнь сформировался у Чуковской её диссидентский характер, тем более что особой любовью к новой власти в семье Чуковских не отличался никто и никогда. (Заметим, премии и награды от этой власти принимать не отказывались). И отец, и дочь писали письма советскому руководству в защиту будущего Нобелевского лауреата Иосифа Бродского. Л.Чуковская и лауреат Нобелевской премии за мир А.Д.Сахаров были идейными соратниками по правозащитному движению. Л.Чуковская выступила в 1966 г. с обличительным письмом лауреату Нобелевской премии М.Шолохову в ответ на его выступление на съезде партии. Вся семья Чуковских боготворила и будущего Нобелевского лауреата А.И.Солженицына, пока он не написал свой двухтомник «200 лет вместе», после чего его прокляли за этот «антисемитский», на их взгляд, труд.

В 1976-80 гг. в Париже были изданы «Записки об Анне Ахматовой». Несмотря на то, что Чуковская свои произведения печатала исключительно на Западе, она состояла в Союзе писателей СССР. О своем исключении из Союза в 1974г. она рассказала в своем автобиографическом очерке «Процесс исключения» (1979, опубликован в СССР в 1990). В 1994 году с веянием нового времени она стала лауреатом Государственной премии Российской Федерации. Вышла и ее книга «Памяти детства», в которой много фотографий, иллюстрирующих детские годы автора, семейные праздники Чуковских, дом в Репино (Куоккала).

Помимо «Чукоккалы» существовал, оказывается, еще один рукописный журнал, связанный с Куоккалой. Назывался он «Около Куоккалы» и его автором был поэт Сергей Городецкий (1884-1967). Сергей Митрофанович ныне мало кому известен, но в свое время был достаточно знаменит. Он был поэтом и прозаиком, переводчиком и драматургом. «Певцом национальных восторгов» назвал Городецкого в свое время  И.Е.Репин.

С.Городецкий

Родился Сергей Городецкий в Петербурге в семье крупного чиновника Министерства внутренних дел, штатского генерала и одновременно писателя-этнографа и художника-любителя. Окончив гимназию, Сергей поступил в 1902г. в Петербургский университет (1902), где познакомился со студентом А.Блоком, дружба с которым продолжалась долгие годы. С 1905г. он примыкал к символистам Вяч.Иванова, в 1911г. вместе с Н.Гумилёвым стал одним из организаторов поэтического объединения акмеистов «Цех поэтов», куда в разное время входили еще А.Ахматова, О.Мандельштам, А.Толстой, П.Антокольский, В.Инбер, И.Сельвинский и другие. А 1907 г. он попал на короткое время в тюрьму «Кресты» за перевоз из Финляндии в Петербург запрещенного в столице «Историко-революционного альманаха». Городецкий рано начал писать стихи. Первый сборник символистских стихов «Ярь» увидел свет в декабре 1906г. и пользовался среди литературной молодежи беспрецедентным успехом. Высоко оценили сборник А.Блок, Вяч. Иванов, В.Брюсов. Музыку на стихи поэта сочиняли А.Г.Гречанинов, С.Н.Василенко и другие композиторы. Затем последовала вторая книга – «Перун» (1907), и третья – «Дикая воля» (1908). Они принесли начинающему поэту широкое признание и популярность. Последующие сборники и поэмы, в том  числе «Русь» (1910), «Серп» (1921), «Красный Питер» (1922), такого успеха уже не имели.

Сергей Есенин и Сергей Городецкий (Петроград, 1915 г.)

С весны 1915г. Городецкий подружился с С.Есениным, в котором он увидел надежду русской литературы и всячески поддерживал его. Помогал он и так называемым «новым крестьянским поэтам» (С.Клычков, Н.Клюев, А.Ширяевец). Вместе с А.Ремизовым Городецкий организовал литературный кружок народных писателей «Краса» и одноименное издательство, а затем «общество содействия развитию народной литературы» – «Страда», куда были привлечены Есенин, Клюев, Клычков, Ширяевец. Это объединение поддерживали тогда Н.Рерих, И.Репин, Вяч. Иванов. Однако в ноябре 1915 г. союз Городецкого с Есениным и Клюевым распался.

С 1908 г. Городецкий пишет также прозу, но его рассказы и повести (повести «Кладбище страстей», «На земле» и «Старые гнезда», «Адам», «Черная шаль», «Памятник восстания», роман «Алый смерч», «Московские рассказы») не пользовались успехом. Не был издан роман «Сезон» (1915). Неудачна и судьба драматургии Городецкого. Трагедия «Марит», комедия «Темный ветер», «Слепые дети» и другие пьесы так и не были опубликованы и поставлены.

С.М.Городецкий с женой. Портрет работы И.Репина (1914)

В творчестве Городецкого выделяются стихотворения цикла «В саду у Репина» (1914), опубликованные к 70-летию художника в специальном номере «Нивы». В 1914 году Сергей Городецкий вместе с молодой женой, начинающей актрисой Анной Алексеевной Козельской, которую за необычайную красоту Репин называл Нимфой, снимали дачу в Куоккале и часто бывали на традиционных репинских «средах» в Пенатах. О тех счастливых днях осталась яркая память в виде картины великого художника.

Титульный лист журнала «Около Куоккала»

Именно в это время, а точнее – 27 мая 1914 года, Городецкий, острый и зоркий рисовальщик, и создал свой остроумный журнал «Около Куоккала». И.А.Бродский в книге «Воспоминания о Корнее Чуковском» привел со слов Корнея Ивановича мнение Репина о способностях Городецкого. «Репин говорил ему: «Вы – талант! Вы сможете стать художником. Но лучше оставайтесь поэтом, Вы уже нашли себя, а две лошадки обязательно опрокинут Вашу телегу в ров».

Основными персонажами журнала стали Репин и Чуковский. В отличие от «Чукоккалы», превратившейся с годами в огромный том, «Около Куоккала» осталась тонкой тетрадью большого формата, заполненной рисунками и текстами одного автора – Сергея Городецкого. В веселых, выразительных рисунках он точно и остроумно подчеркнул характерные черточки куоккальского быта и жизни репинских «Пенатов».

После Октябрьской революции, будучи в Баку, Городецкий поступил на службу в Российское телеграфное агентство (РОСТА), затем в Политуправление Каспийского флота. С 1921г. жил в Москве, много публиковался, переводил поэзию народов СССР. До 1924 года работал вТеатре Революции, затем до 1932г. – в литературном отделе газеты «Известия». В 1930-е годы создал либретто опер «Прорыв», «Прометей», «Александр Невский», «Думы про Опанаса». Написал новый текст («немонархический») оперы М.И.Глинки «Жизнь за царя», получившей название «Иван Сусанин».

В 1958г. опубликовал автобиографический очерк «Мой путь». В 1960-е писал стихи, посвященные подвигу космонавтов, выпустил несколько стихотворных сборников. В последние годы жизни преподавал в Литературном институте им. М.Горького, где работая с заочниками.

С Репиным был дружен драматург и театровед Николай Евреинов, который подолгу жил в Куоккале. Некоторое время Евреинов снимал дачу у купеческого старшины Петрограда купца 1-й гильдии Ивана Семеновича Крючкова неподалеку от «Пенатов». Эта дача, едва ли не последнее примечательное здание ушедшей эпохи в поселке, еще сохранившееся до наших дней. Установить это место в свое время удалось лучшему знатоку жизни Репина в Куоккале научному сотруднику музея-усадьбы «Пенаты» Елене Владимировне Кириллиной.

Сведений о купце сохранилось совсем немного. В одной из столичных газет встретилось упоминание его имени: «16 мая 1902г. В городской Думе баллотировались представители от города в особый комитет по заведыванию сооружением в Петербурге памятника Императору Александру II. Были два кандидата: купец И.С.Крючков и известный художник М.П.Боткин. Думою избран купец Крючков». Сам Крючков не дожил до революции, нелепым образом погиб под колесами трамвая в Петрограде летом 1917г.

И.Репин. Портрет Крючкова (1908)

Среди работ И.Е.Репина имеется портрет некоего Крючкова, который, вероятнее всего, и был купеческим старшиной и дачевладельцем в Куоккале.

Бывшая дача И.С.Крючкова (2008)

А дача Крючкова прожила еще долгие десятилетия. Это причудливое строение, где в один, где в два этажа с застекленными верандами и непременной башней еще и сегодня стоит среди прибрежных дюн рядом с территорией гранд-отеля «Репино» (бывший корпус №2 санатория «Репино»). Едва ли не последнее примечательное здание ушедшей эпохи в поселке находится, к сожалению, в ужасном состоянии и постепенно разрушается.

О Николае Евреинове написано очень мало, хотя имя его достаточно часто упоминается в работах о русском театре начала XX века. Он оставил заметный след в русской культуре как режиссер, драматург, теоретик и историк театра. Был ярым противником «системы Станиславского». А ещё был Евреинов-художник, Евреинов-путешественник, Евреинов-музыкант, Евреинов-масон. К.Чуковский вспоминал позднее: «… есть общий кумир Н.Н.Евреинов, режиссер, драматург, пародист, критик, композитор, дамский забавник, юрист, и все дамы влюблены в него, в том числе и я…».

Николай Николаевич Евреинов (1879-1953) родился в семье инженера путей сообщения, мать происходила из обрусевшего старинного французского рода. Прадед Николая Евреинова – маркиз Жан де Гранмезон бежал во время Великой французской революции в Россию, где стал русским офицером Иваном Ивановичем Гранмезон. Он участвовал в Отечественной войне 1812 года против своих бывших соотечественников, в Бородинской битве. В отставку вышел в чине полковника. Его сын, Пётр Иванович Гранмезон, стал врачом и потомственным дворянином.

Н.А.Римский-Корсаков, Н.Евреинов и А.К.Глазунов (1905)

После развода родителей в середине 1890-х годов принял сторону матери, отношения с отцом практически не поддерживал. Окончил гимназию и в 1901г. с серебряной медалью Императорское училище правоведения. Выпускным рефератом стала «История телесных наказаний в России». Вольнослушателем посещал Санкт-Петербургскую консерваторию, где его учителями были Н.А.Римский-Корсаков и А.К.Глазунов. Некоторое время служил в Министерстве юстиции, а потом в Министерстве путей сообщения.

Евреинов стал одним из создателей «Старинного театра» в 1907г., где ставил разные спектакли, в том числе собственного сочинения. Оформление ряда спектаклей театра выполняли Е.Е.Лансере, А.Н.Бенуа, М.В.Добужинский, декорации писал Н.К.Рерих, костюмы выполнялись по рисункам художника И.Я.Билибина. Был главным режиссером театра «Кривое зеркало», где поставил около ста спектаклей, из которых 14 написал сам, театра В.Ф.Комиссаржевской. Участвовал в работе «Веселого театра для пожилых детей», выступал в театрах-кабаре «Бродячая собака» и «Привал комедиантов». Дружил с футуристами, участвовал в диспутах о настоящем и будущем искусства.

Издательница Н.И.Бутковская и Н.Н.Евреинов (Петербург, 1907)

Одним из самых ярких страниц в творческой биографии Н.Н.Еврениова стала постановка в 1920г. едва ли не самого массового революционного зрелища «Взятие Зимнего дворца». Одним из инициаторов этого грандиозного спектакля был пианист и композитор, служащий политуправления Петроградского военного округа Дмитрий Темкин (впоследствии известный американский кинокомпозитор, лауреат четырех «Оскаров»). Главным режиссёром постановки был Николай Евреинов, его помощниками-постановщиками – А.Кугель, А.Петров, Г.Державин и Ю.Анненков (еще и автор декораций), Наиболее подробное описание истории постановки и самого этого представления дал Юрий Анненков (многие годы – друг и сотрудник драматурга) во втором томе своих «Дневников».

В те же годы Н.Евреинов читал курсы публичные лекции, занимался литературным творчеством. Н.Евреинов – автор свыше 20 книг по истории и теории театра, в том числе «Введение в монодраму» (1909), «Театр как таковой» (1913), «Театр для себя» (1915-17), «Происхождение драмы» (1921). В России Евреинов издал 3 тома своих драматических сочинений (в 1908, 1914 и 1923 годах). Значительная часть его литературного наследия не опубликована. Убежденный враг советской власти и политический эмигрант, Евреинов с 1920-х годов в СССР не переиздавался, и специальных работ о нем практически нет. В 1998 в Москве впервые изданы мемуары Евреинова «В школе остроумия» и три тома его драматических произведений.

В 1925 г. Н.Евреинов выехал в Польшу на гастроли и лекции, но уехал в Париж, где и остался. В эмиграции продолжал активную творческую деятельность. Его пьесы шли по всему миру. Пробовал себя в кино, сотрудничал с «Русской оперой» в Париже, в эмигрантских театрах миниатюр «Летучая мышь» и «Бродячие комедианты», в Пражском национальном театре, в Русском драматическом театре. Скончался Н.Евреинов в Париже и похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де Буа.

По воспоминаниям ученика Репина А.М.Комашки, Евреинов был кумиром общества на репинских «средах». «Импровизациям, поразительным по разнообразию и оригинальности выдумкам…у Евреинова не было конца». Не уступал ему только Чуковский, остроумный и жизнерадостный, вносивший веселье в любое общество.

Илья Репин. Портрет Н.Н.Евреинова

Евреинов и сам устраивал приемы по пятницам, на которых бывал Репин. Спустя много лет писал: «Репин ненавидел кривлянье в чем бы оно не выражалось…Илья Ефимович… был пылок в своих нападках на новейшее направление живописи…- словами «ломанье», «выверт», «кривлянье», манерность и т.п. он как перцем пересыпал свою речь». Несмотря на непримиримость сторон, молодые «футуристы» испытывали к старому художнику подлинное уважение. В 1914г. Репин написал в своей мастерской портрет Н.Евреинова.

Ю.Анненков. Николай Евреинов (1926)

Осенью этого же года живший на даче Анненковых Евреинов работал над книгой «Театр для себя», которая была опубликована в следующем году. Экземпляр этой книги с рисунками Ю.Анненкова и известного в Куоккале военного врача и художника Н.И.Кульбина с автографом автора был вручен И.Е.Репину.

Трудно представить художественную жизнь русского авангарда 1910-х гг. без кипучей деятельности, идей и творчества Николая Ивановича Кульбина (1868-1917), ее вдохновителя, теоретика и организатора. Примечательна сама судьба этого талантливого человека. Исследователь рентгеновских лучей, автор ряда научных трудов, учебников, изобретений никакого специального образования в области искусства не имел. В Петербурге имел квартиру в Максимилиановском переулке, 17, но часто обитал и на даче в Куоккале, о чем вспоминали многие очевидцы. К примеру, В.Шкловский в «ZOO или Письма не о любви» вспоминал: «Дело было в Куоккале уже осенью, когда ночи темны. Хлебников жил там рядом с Кульбиным и Иваном Пуни…».

Действительный статский советник (в «Табели о рангах» соответствует военному званию генерал-майор), приват-доцент Военно-Медицинской Академии, главный военный врач-психиатр Генерального штаба русской армии Николай Кульбин впервые участвовал в художественной выставке в Петербурге, когда ему было сорок лет.

Зарождение авангардного движения связывают именно с этой первой выставкой «Современные течения в искусстве», состоявшейся в  1908 году по инициативе Николая Кульбина. В ней приняли участие уже признанные мастера – A.Бенуа, Л.Бакст (Л.С.Розенберг), Ю.Билибин и «молодежь» – Н.Кульбин, A.Экстер, A.Лентулов, Д. и В.Бурлюки. На этой выставке произошла первая встреча будущих столпов русского футуризма – Николая Кульбина, Давида Бурлюка, Михаила Матюшина и других. Затем будут другие выставки, организованные Кульбиным. Весной 1909 г. он организовал еще более представительную выставку «Импрессионисты», в 1910 – выставку художников группы «Треугольник».

Обладая оригинальным складом мышления, Кульбин привнес в искусство свои новые идеи и стал признанным теоретиком, практиком и неутомимым пропагандистом футуризма. Его идеи нашли своих последователей, объединившихся в 1908г. в «художественно-психологическую» группу «Треугольник», главным лозунгом которой стал лозунг – «Искусство едино». Правда, уже в конце 1909г. от группы отделились наиболее активные её участники М.Матюшин и Елена Гуро. Они организовали Петербургское общество художников «Союз молодежи» (1910-14). Ведущими мастерами этого «Союза» были П.Филонов, О.Розанова, М.Матюшин. В январе 1913 г. к ним присоединились Д.Бурлюк, К.Малевич, В.Татлин.

Н.Кульбин (1907)

Буквально за несколько лет Кульбин успел освоить технику литографии и выступить в качестве иллюстратора книги и художника театра, прочитать ряд лекций на стыке науки, литературы, музыки и теории искусства, написать несколько статей для русских журналов об искусстве, в которых были сформулированы положения, ставшие программными для абстракционизма, примитивизма и других новоявленных художественных течений.

Первые статьи Кульбина появились в печати в 1909 г., а в следующем году в Петербурге вышла небольшая книжечка «Свободная музыка. Применение новой теории художественного творчества в музыке» на русском, немецком и французском языках. Появление брошюры  Н.Кульбина с изложением принципов «свободной музыки» на русском языке прошло незамеченным профессиональными музыкантами, но после того, как появился ее перевод на немецкий язык, московский журнал «Музыка» откликнулся резко отрицательной рецензией. В 1911r. была издана его книга на эту же тему – «Музыкальная антология», в 1910 г. – сборник статей «Студия импрессионистов».

Кульбин входил в «Товарищество актеров, писателей, художников и музыкантов» и принимал активное участие в постановке спектаклей В.Мейерхольда в Терийоках, рисуя декорации. Он стал вместе со своей женой Евдокией Павловной Кульбиной (ум.1932) одним из организаторов терийокского театра летом 1912 года. В.Пяст позднее вспоминал об этом: «Н.И.Кульбин вызвался быть главным декоратором (в чем отлично успел). Кульбин создал замечательно простые и удачные декорации, из одних коленкоровых занавесов и минимального количества, требующихся по ходу действия пьесы «Преступление и Преступление», вещей».

Стоит сказать, что Николай Кульбин был симпатичен И.Репину, несмотря на его парадоксальные взгляды на искусство. Кульбин, поддерживавший постоянную переписку с заграницей, пригласил в 1914 году основателя футуризма итальянца Маринетти в Россию. Он же был и главным организатором приема зарубежного гостя в Петербурге, даже нарисовал его портрет в обычной для себя манере.

Н.Кульбин. Автопортрет (1913)

Б.Лившиц в своих мемуарах «Полутораглазый стрелец» вспоминал: «Об этом своеобразном человеке, с которым меня впоследствии довольно близко столкнула судьба, мне придется говорить еще не раз. Его культуртрегерская деятельность сыграла немалую роль в популяризации новых течений в искусстве. Высокого роста, худощавый, сутулый, с черепом Сократа и скулами монгола, над которыми из-под усталых век выразительно – выразительнее мысли, высказываемой им собеседнику, – смотрели глубоко запавшие темно-карие глаза, он более чем кто-нибудь из нас умел импонировать аудитории, ослаблявшей при его появлении на эстраде свою враждебную настороженность».

Кульбин умудрялся сохранять дружеские отношения с представителями самых противоположных реформаторских направлений в искусстве, при этом никогда не занимался «ниспровергательством» художественных ценностей прошлого. В дневниках А.Блока за 1913 год не раз встречается упоминание о вечерах, проведенных у него Н.Кульбиным и «о влиянии какой-то настоящей уютности его, Кульбинской, атмосферы». Это признание поэта много значило, поскольку известно, что Блок с трудом допускал к общению с собой новых людей. И это при том, что Кульбин, отдавая дань восхищения, все же открыто не признавал творчества Блока, находя его уже музейным.

В своем творчестве Кульбин занимал умеренно-авангардистскую позицию и лично создал немного произведений, но самых разных жанров: пейзаж «Морской вид» (1916-17), композицию «Страшный Суд» (1910), картину «Солнце» (1911), портреты поэтов В.Хлебникова, А.Крученых, художников Д.Бурлюка, С.Судейкина, деятелей театра Н.Евреинова и А.Мгеброва. Сам Н.Кульбин участвовал в ряде художественных выставок, а в 1912г. Общество поощрения художеств Петербурга устроило персональную выставку его произведений.

Знаменитый кабачок «Бродячая Собака» в подвале на Михайловской площади Петрограда имела свой собственный гимн, слова и музыка которого были написаны к первой ее годовщине Михаилом Кузминым. Там есть строки, в которых упоминался и Николай Кульбин:

«И художники не зверски

Пишут стены и камин:

Тут и Белкин, и Мещерский,

И кубический Кульбин».

Николая Кульбина когда-то величали «папой русского футуризма», а сегодня называют иногда уже «дедушкой русского футуризма». Художник и меценат, настоящий подвижник, он отдавал всё своё свободное время и деньги пропаганде и поддержке нового искусства в России. Он написать несколько статей для русских журналов об искусстве, в которых были сформулированы положения, ставшие программными для «лучизма» М.Ф.Ларионова, абстракционизма В.В.Кандинского, примитивизма и других художественных платформ. Однако такое поведение уважаемого члена куоккальского общества вызывало насмешки и непонимание, за что Кульбин получил здесь прозвище – «сумасшедший доктор», «безумный доктор».

Н.Кульбин. «Морской вид» (1916)                           Н.Кульбин. «Художник»

Среди хороших знакомых Кульбина был и поэт Николай Гумилёв. В письме к художнику  от 7 июля 1914 года от его приятеля говорилось:«…Вчера приехал в Куоккалу на семь дней Н.С.Гумилев. Он Вас хотел бы повидать, его адрес пансион «Олюсино», комната №7». Гумилёв отдыхал тогда в Терийоках, навестил и Куоккалу, но Кульбина не застал и просидел у Чуковского целый день, читая ему свою будущую статью об акмеизме. Другой поэт С.Городецкий пытался дать трудно воспринимаемый портрет Кульбина в стихах:

«О Леонардо, о планетах ближних,

И о Психее, пойманной в пути;

О радии, о схеме звезд недвижных,

Беседуя в творящем забытьи,

В глазах пытливых – а костяк Сократа! –

Огонь безумный подглядеть люблю,

Ликую веще: разум бесноватый

Издревле был ближайшим к бытию…».

В.Пяст вспоминал, что в 1914 году он тоже несколько дней гостил у Н.Кульбина в Куоккале. Вместе они по вечерам глядели на звезды, метеориты, беспрестанно прорезывавшие августовское небо. А лоб у Кульбина, как подметил Городецкий, был действительно сократовский. Городецкий защищал Кульбина от нападок А.Н.Бенуа в другом своем стихотворении «Послание Бенуа».

Умер «безумный доктор», как ни странно, от собственной врачебной безграмотности. В первых числах марта 1917 года Н.Кульбин принял активнейшее участие в создании первой революционной милиции для охраны жизни граждан. Хлеба тогда уже не доставало и, Кульбин, проведя целый день в бывшим полицейском участке на Офицерской улице, проголодавшись, нашел какой-то черствый кусок чёрного хлеба, выпеченный с плохо съедобными примесями. А у Кульбина подозревалась застарелая желудочная язва. Вскоре у него начались сильные боли и через три дня он скончался.

Вл. Пяст в статье, приуроченной третьей годовщине смерти Кульбина, писал: «Н.И.Кульбин был если не отцом, то воспитателем всего русского футуризма. Если русское декадентство как школа ведет свою генеалогию от группы «Северных цветов» (Бальмонта, Брюсова), то таким же отправным пунктом для русского футуризма следует признать выставки «Треугольник», вдохновителем, устроителем и гидом по которым был доктор Кульбин. И одновременно с ними книжечка «Садок судей», авторы которой группировались в то время около него же, державшегося в тени». Игорь Северянин посвятил памяти Кульбина стихотворения, которое закончил словами:

«Среди завистливого, злого

Мирка теплел он, как рубин.

Да, он в хорошем смысле слова

Был человеком – наш Кульбин».

Н.И.Кульбину посвятил «Эпитафию» поэт А.Беленсон (март 1917г.):

«Кульбин, «единственный художник»,

«сатир святой» – здесь погребен.

Равно любивший дев и жён

До равенства меж них не дожил».

Еще в советское время к 100-летию со дня рождения Николая Кульбина состоялась юбилейная выставка в Союзе художников. А к столетнему юбилею петербургского авангарда были выставлены 100 работ петербургских художников, связанных с авангардным движением разных лет.

По стопам Николая Кульбина пошли и его потомки. Его внук, известный ленинградский – петербургский художник Георгий Ковенчук, – представитель поколения шестидесятников. Георгий Ковенчук известен и как график, и как живописец, и как скульптор. Его работы хранятся в музейных и частных собраниях в России и за рубежом.

Алексей Кульбин, правнук Николая Ивановича Кульбина, родился в Ленинграде в 1961 г. В 1991 году был принят в Союз художников. Участник выставок в России и за рубежом. Его работы также находятся в музеях в частных коллекциях России, Японии, Европы, США.

Неподалеку от «Пенатов», по другую сторону дороги стояла дача бывшего главы Петроградской Городской Думы купца Михаила Васильевича Максимова (1870-1927). У него было четыре сына, жившие в доме отца. Они были тоже своего рода достопримечательностью Куоккалы. Их хвалил Репин в письме Чуковскому (15.07.1923г.): «…В нашей Палестине радуют нас братья Максимовы. Это четыре молодых, красивых, рослых солдата…- просто загляденье; обладают голосами, подобно трубам. Юмор, живость, изобретательность новых пассажей в их комических выходках. Ну, словом – таланты!». Сборами от своих выступлений в Выборге и Гельсингфорсе они поддерживали русскую куоккальскую школу.

Дача Максимовых у Прибрежной дороги

Одним из них был Василий Михайлович Максимов. Он принимал участие в гражданской войне на стороне белых. В чине прапорщика вступил в Добровольческую армию, участвовал в 1-м Кубанском ледяном походе. Потом была эмиграция. В декабре 1920 году он значился штабс-капитаном  авто-пулеметной роты технического полка в Галлиполи (Турция). Впоследствии В.М.Максимов вернулся в Куоккалу, близко общался с И.Е.Репиным и его сыном. В 1923 году Юрий Ильич написал его портрет, который долгое время находился в частной коллекции, а в сентябре 2007 года «Портрет Василия Михайловича Максимова» был передан в дар Историческому музею. Василий  Михайлович, как и его братья, был очень музыкальный человек и пел в церковном хоре в православном храме Казанской иконы Божией Матери в Терийоках. В Выборге, по некоторым сведениям, он или кто-то из его братьев имел свой магазин почтовых марок.

Но главное для Репиных было то, что его рассматривали кандидатом в супруги Веры Репиной. Для этого Репин был готов на всякие жертвы. По рассказам очевидцев, Вера Ильинична делала Василию Михайловичу всякие авансы, и отец смотрел на это очень благожелательно, так как не терял надежды, что бывший офицер ею соблазнится, несмотря на ее наружность и серьезный возраст (ей было уже за пятьдесят лет). Да и Вера еще мечтала о браке. Но претендент на руку такой «завидной» невесты вряд ли как-то реагировал, но благодаря этим авансам имел большой авторитет в доме. Илья Ефимович не ставил Максимова очень высоко, но, снисходительно и доброжелательно терпел все же приятного, добродушного, хоть и недалекого молодого человека. После смерти Ильи Ефимовича В.М.Максимов стал едва ли не доверенным лицом единственной хозяйки «Пенатов», которая никак не обходилась без его советов.

Портрет капитана Максимова (художник Ю.И.Репин)

В период «зимней» войны личность Василия Михайловича Максимова заинтересовалась советская контрразведка. В сообщение начальника УНКВД по ЛО С.А.Гоглидзе секретарю ЦК ВКП(б) А.А.Жданову от 5 января 1940 г. о нем говорилось: «Максимов Василий Михайлович, художник-миниатюрист, б[ывший] адъютант генерала Юденича, имеет обширные связи среди высших чинов финской армии. С ноября м-ца 1939 г. служит в штабе белофинской армии в качестве переводчика». Его дальнейшая судьба остаётся неизвестной.

Из воспоминаний Николая Чуковского: «В предреволюционные годы в Куоккале среди «зимогоров» был и Лазарь Кармен, литератор, родом одессит, скромный и красивый человек, бедняк, отличный лыжник, – отец впоследствии весьма известного советского кинооператора Романа Кармена. Этот Лазарь Кармен постоянно бывал и у нас, и у Репиных. Он был музыкален, остроумен и любил исполнять сочиненную им длинную песню на мотив «Барыни», в которой высмеивал все куоккальские сенсации. Песня эта была импровизацией, и текст ее каждый раз менялся, дополнялся. Некоторые из входивших в нее куплетов записаны у отца в Чукоккале. Я хорошо помню, как голубоглазый кудрявый Кармен, сидя на нашем диване, пел свою «Барыню» в присутствии Маяковского и Репина. Было там и несколько строк, посвященных Блиновой:

С футуристами спозналась,

В футуристки записалась,

Барыня, барыня…».

Журналист Лазарь Осипович Кармен (Коренман или Корнман; 1876–1920) давно и прочно забыт, о нем вспоминают разве как об отце знаменитого кинооператора Романа Кармена. О пребывании сына в Куоккале никаких сведений не имеется. А Роман Лазаревич (1906-78) действительно был знаменит. Народный артист СССР (1966), Герой Социалистического Труда (1976), трижды лауреат Сталинской премии (1942, 1947, 1952). В 1960 году получил Ленинскую, в 1975 – Государственную премию. Родился в Одессе, откуда в 1920 году отправился в Москву за мировой славой.

А вот Лазарь Осипович живал в Куоккале. От этого времени сохранилось несколько стихотворных экспромтов Кармена, записанных в «Чукоккалу», упоминается Кармен и среди посетителей куоккальских сред, которые устраивал Илья Репин у себя в «Пенатах». Да и как не бывать, если Чуковский с Карменом дружил еще с одесских времен. Был еще и третий друг Владимир Жаботинский.

Владимир Евгеньевич Жаботинский (1880-1940), известен как писатель, переводчик, журналист. Учился в Одессе в одной гимназии с Чуковским и одновременно с ним был исключен из гимназии за участие в рукописном журнале. В начале 1900-х годов привлек Чуковского к сотрудничеству в «Одесских новостях», где сам и Лазарь Кармен постоянно печатались. В 1903 году Жаботинский стал одним из руководителей сионистского движения в России. В «Повести моих дней» Жаботинский вспоминал об их триумвирате.

Лазарь Кармен и Владимир Жаботинский занимали в газете «Одесские новости» прочное положение, а Чуковский был еще в начале своего литературного пути. Судьбу его во многом определил Жаботинский, по совету которого Чуковский в 1903 году поехал корреспондентом в Лондон. Именно там произошло его окончательное самоопределение как критика.

Лазарь Осипович Кармен родился в Одессе, в семье учителя. Уже в 1892-93 годах состоялась «проба пера», Лазарь Кармен сам издавал журналы «Эхо Одессы» и «Ракета», заполняя их собственными стихами и статьями. В 19 лет у него вышла первая книжка очерков и рассказов. Дальше по одной-две пусть небольших книжки очерков и рассказов выходили ежегодно. Кармен сотрудничал помимо «Одесских новостей» еще и в «Южном обозрении», «Одесском листке». Рассказы Кармена охотно публиковали такие солидные журналы, как «Русское богатство» и «Мир божий», массовые еженедельники «Нива» и «Пробуждение».

К 1904 году Кармен уже обладал огромной популярностью как «одесский Горький», как заступник «униженных и оскорбленных». Темой Кармена-журналиста была жизнь обитателей одесского порта. Кармен вслед за Горьким открыл для себя тему одесского дна. Первые очерки и зарисовки Кармена освещали быт одесских портовых «дикарей» – люмпенпролетариев, беспризорных детей, каменеломщиков… Написанные с большим знанием среды и любовью к «отбросам общества» его очерки тогда были очень популярны. Корней Чуковский позднее описывал своего друга, как «талантливого сотрудника одесских газет».

В Одессе Кармен пережил первую революцию. Здесь Чуковский, Жаботинский и Кармен были и оставались друзьями, несмотря на все разногласия. И не случайно один за другим перебрались они в Петербург. Первым перебрался в Петербург Жаботинский, где включился в работу журнала «Еврейская жизнь».

В 1905 году отбыл в Петербург и Чуковский, но для него сотрудничество в «Еврейской жизни» стало лишь эпизодом. Чуковский погрузился в литературную жизнь столицы и стал влиятельным критиком. В 1906 году приехал в Петербург и Кармен, который в Одессе гремел, а в Петербурге как-то потерялся. Да и тесного общения с Чуковским уже не было, не упоминал о встречах с Карменом в последующие годы и Жаботинский.

Кармен первым из троих друзей ушел из жизни. По воспоминаниям, в 1918 году у Кармена обнаружилась опухоль груди (по другим сведениям – туберкулез) и семья переехала в Одессу, в которой тогда происходила непрерывная смена властей. Кармен занял пробольшевистскую позицию, выступал как большевистский пропагандист. Октябрьская революция была его революцией. Вышел в Одессе сборник рассказов Кармена «Под красной звездой» о первых днях советской власти, предварительно они были опубликованы в красноармейской газете «Красная звезда». Он страдал, когда прежние добрые знакомые, например, Бунин, отказывались подавать ему руку, но стоял на своем.

При деникинцах он потерял работу в газете, сидел даже в тюрьме, откуда вскоре вышел с обострением болезни. Весной 1920 года, вскоре после того, как в Одессе установилась советская власть, Лазарь Осипович Кармен умер. Он был похоронен на втором еврейском кладбище на Черноморской дороге.

Остались его книги: «Дикари» (Одесса, 1901); «Дети-глухари» (Одесса, 1902); «Рассказы» (Одесса, 1903); «На дне Одессы» (Одесса, 1904); «Рассказы» (СПБ., 1910); «Под красной звездой» (Одесса, 1919); «К солнцу» (М., 1923); «Рассказы о пятом годе» (М., 1925); «Накануне» (М., 1927).

К числу «зимогоров» Куоккалы в послереволюционное время несомненно можно отнести и такую примечательную и противоречивую, а по мнению многих, скандальную историческую личность, как Анна Александровна Вырубова, прожившую здесь с 1921 по 1925 год. И до сих пор, в глазах одних, это близкая подруга и верная сподвижница «старца» Григория Распутина, а для других, её жизнь является примером и достойна подражания для всех неравнодушных к судьбе России.

Вырубова Анна Александровна (урожденная Танеева, 1884–1964) фрейлина, ближайшая и преданнейшая подруга последней российской Императрицы Александры Фёдоровны, свое детство провела в Москве и в родовом имении Танеевых Рождествено под Москвой. В своих воспоминаниях она писала: «Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества Канцелярии в продолжение двадцати лет. По странному стечению обстоятельств тот же самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III.

Дед мой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом Императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, друг Императора Павла I».

Стоит добавить, что А.С.Танеев был еще почетным членом Академии наук и известным композитором. Он написал две симфонии, романсы, вальс, оперу «Месть Амура». Его произведения исполнялись как в России, так и за границей и пользовались успехом. А мать Анны – Надежда Илларионовна Толстая – относилась к числу Кавалерственных дам ордена Святой Екатерины Малого креста.

Анна Александровна получила домашнее воспитание и образование. В 1902 году сдала экзамен при Петербургском учебном округе на звание домашней учительницы. В январе 1904 года Анна Танеева «получила шифр» – была назначена фрейлиной, в обязанности которой было дежурить на балах и выходах при императрице Александре Фёдоровне.

Став близкой подругой императрицы, она много лет находилась рядом с императорской семьей, сопровождала их во многих путешествиях и поездках, присутствовала на закрытых, семейных мероприятиях. Танеева была хорошо знакома с Григорием Распутиным. На её даче вЦарском Селе он неоднократно встречался с членами императорской семьи. В 1907г. Анна Танеева обвенчалась с морским офицером Александром Вырубовым в Царском Селе, но брак оказался недолговечным и уже на следующий год он распался. После развода с мужем Анна, по обычаям Двора, уже не могла получить официального места фрейлины. Оставшись подругой Государыни, она безвозмездно служила ей.

С началом Первой мировой войны Вырубова стала работать в госпитале сестрой милосердия наряду с императрицей и её дочерями. Участвовала она и во многих других мероприятиях, направленных на оказание помощи фронту и солдатам-инвалидам.

В январе 1915 года, выезжая из Царского Села в Петроград, Анна Вырубова попала в железнодорожную катастрофу, получив увечья такой тяжести, что врачи ожидали скорого смертельного исхода. Однако Вырубова выжила, хотя и осталась калекой на всю жизнь: передвигаться после этого могла лишь в инвалидном кресле-каталке или на костылях; в более поздние годы – с палочкой.

Анна Вырубова на прогулке в инвалидной коляске с великой княгиней Ольгой Николаевной (1915-16)

На денежную компенсацию за полученную травму Вырубова организовала в Царском Селе военный госпиталь. После Февральской революции была арестована Временным правительством и, несмотря на инвалидность, несколько месяцев содержалась в Петропавловской крепости по подозрению в шпионаже и предательстве, после чего «за отсутствием состава преступления» была выпущена на свободу. В августе 1917г. Временное Правительство постановило выслать её за границу. Но в Финляндии на станции Рихимякки громадная толпа солдат ссадила её с поезда и отвезли в Свеаборг. Целый месяц ушёл на хлопоты, и в конце сентября мать Вырубовой Н.И.Танеева через Льва Троцкого добилась освобождения дочери. А.А.Вырубову из Свеаборга вернули, доставили в Смольный и вновь отпустили.

После Октябрьской революции Вырубова неоднократно подвергалась арестам и допросам, содержалась в тюрьмах. Более года она скрывалась у знакомых и друзей. В декабре 1920 года сестра Надежды Илларионовны настояла на отъезде в Финляндию, заплатив большие деньги, чтобы спасти Анну и её мать. Вместе с матерью Анна Вырубова бежала из Петрограда. Финны-контрабандисты в январе 1921г. перевезли их ночью на санях по льду залива на финский берег. В Териоках две недели проходили карантин, после чего получили документы на временное жительство в Финляндии.

Поселилась Анна Танеева с матерью в Финляндии на своей родовой даче на берегу Финского залива. Жизнь в Финляндии была безопасной, но сопровождалась как материальными и физическими трудностями, так и внутренними скорбями. Русские эмигранты в Финляндии считали её виновницей трагедии России, называли любовницей Распутина, хитрой интриганкой, у которой через дружбу с государыней была значительная политическая власть. Со стороны соотечественников она испытывает отчуждение, презрение. К этому добавлялись материальные лишения, доходящие до бедности. К тому же болезнь ног и тела после железнодорожной катастрофы и надломленное душевное состояние после происшедших событий, арестов и тюрем.

Сразу же после побега из России, она начинает писать первую книгу своих воспоминаний, чтобы рассказать о действительном положении событий того времени, как об этом просил её М.Горький, а также и о себе. Воспоминания вышли в 1923 году на финском, шведском и английском языках. В Финляндии она вышла под названием «Воспоминания о русском Дворе и революции», в России они известны как «Страницы моей жизни».

Хотя Анна Александровна после развода с мужем в 1908 году приняла девичью фамилию Танеева, при поселении её в Финляндии фамилия была утверждена в форме Танеева-Вырубова. Книга вышла под фамилией Вырубова, так как это имя было известное, нашумевшее и книга имела бы спрос. Доход от её продажи давал средства к существованию Анны Александровны с матерью на некоторое время.

Из дачи в Куоккале Анна Александровна совершала частые поездки в Валаамский монастырь. Ещё в Петрограде она дала обет, что если ей с матерью удастся безопасно перебежать в Финляндию, то она свою оставшуюся жизнь посвятит Богу. Анна была инвалид, её нетрудоспособную и не привыкшую к тяжёлым сельскохозяйственным работам, не могли взять в действующий в Финляндии Линтуловский женский монастырь.

Монахиня Мария со своим духовным отцом иеросхимонахом Ефремом

Поэтому в ноябре 1923 года был произведен её тайный монашеский постриг с именем Мария. Постриг был совершён в Смоленском скиту Валаамского монастыря настоятелем Валаамской обители.

В апреле 1926 года в Выборге появился недавно вышедший номер советского журнала «Прожектор» с некрологом о почившей в Финляндии А.А.Вырубовой. Под портретом Анны было написано: «На снимке портрет скончавшейся Анны Вырубовой, личного друга Александры Федоровны, одной из самых ярых поклонниц Григория Распутина». Русская колония Выборга долго смеялась над этим некрологом. Иронизировала и местная пресса, спрашивая у Анны о дне ее похорон.

Имя Анны Александровны вновь очерняется, в связи с выходом в 1928 году, в Латвии дневника, якобы принадлежащего её перу.Ленинградский журнал «Минувшие дни» начал печатать «Дневник Анны Вырубовой». Этот пасквиль включал в себя и сокращенный вариант её подлинных воспоминаний. Наиболее вероятными авторами «Дневника» считаются советский писатель А.Н.Толстой и профессор историиП Е Щеголев, совместно написавшие в тот же период пьесу «Заговор императрицы» с очень сходным сюжетом и лейтмотивами.

Из родовой дачи по решению губернатора от 01.10.1925 г, их высылают в Выборг, где они живут до 1939 года, до начала советско-финской «зимней» войны. В 1930 годах Анна Александровна многократно просила финского гражданства, что давало бы ей социальную помощь, но получала отказы. Так, в 1935 году прошение было отказано по причине «неопределённости дохода просительницы» и её социальное обеспечение пришлось бы обеспечивать за счет средств малоимущих. Действительно, часть собственности, что была у Анны, была израсходована на её существование с матерью в Петрограде, часть была национализирована. Сама она была нетрудоспособной, передвигалась медленно с помощью палки. В 1937г. умерла мать – Надежда Илларионовна.

В этом же году Анна Александровна заключила договор с финским издательством на издание своей второй книги воспоминаний «Фрейлина Государыни» с фотографиями из личного фотоальбома. Живя в бедности, получая гонорар за переданные статьи и фотографии, Анна Александровна как-то облегчала свою жизнь. В своих воспоминаниях она писала: «…Мы русские часто виним в нашем несчастье других, не желая понять, что положение наше – дело наших же рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало кто исполняет свой долг во имя долга и России». Однако издание это вышло лишь только после её смерти, в 1987 году, под названием «Анна Вырубова – фрейлина Государыни».

Осенью 1939 года началась Зимняя война. Анна выехала в Швецию и жила недалеко от Стокгольма в маленьком приюте на полном обеспечении. Расходы оплачивал Шведский Двор, поскольку тогдашняя королева Луиза, была дочерью сестры российской государыни Александры Фёдоровны, а Анна Александровна была знакома и дружна с ней. Королева Луиза, заметив бедность существования Анны, и после войны выплачивала ей небольшую пенсию, которой хватало, правда, лишь для скудного проживания.

После окончания войны, в марте 1940 года, в Выборг уже не было возврата, но Вырубова вернулась в Финляндию. По просьбе Анны, маршал К.Г.Маннергейм, с которым она была лично знакома, написал ей рекомендательное письмо: «Свыше тридцати лет я знаком с Госпожой Анной Танеевой, с её уважаемыми родителями и со многими членами их рода и прошу этим всех тех, кто окажется в общении с Госпожой Танеевой – много выстрадавшей, кроме того, ставшей инвалидом после железнодорожной катастрофы – относится к ней сочувственно и с пониманием. Хельсинки. 11 июня 1940 года. Военный маршал Г. Маннергейм».

Анна Александровна Танеева-Вырубова в последние годы

Это письмо помогло Вырубовой получить в Хельсинки двухкомнатную квартиру, в которой она и прожила все оставшиеся годы. Несмотря на множество влиятельных друзей, Анна вела в послевоенный период почти отшельническую жизнь. Она не встречалась с другими эмигрантами, поскольку она была на плохом счету у высшего света ещё до революции. Преданная монашеским обетам, она преимущественно общалась в околоцерковной среде. Кроме того, с лета 1943 года пенсия из Швеции перестала поступать, а финский Красный Крест в помощи отказал. Анна снова обратилась к Маннергейму за помощью – на сей раз финансовой, но и тот не смог реально помочь. От голодной же смерти Анну спасла помощь русских жителей Хельсинки, да и пенсия королевы Швеции, которая стала вновь поступать.

Умерла А.А.Танеева-Вырубова в 1964 года в возрасте 80-ти лет. Похоронена на Ильинском православном кладбище в Хельсинки. Деньги для оплаты места погребения были найдены с трудом. Спустя несколько десятилетий усилиями православной церковной общины Гельсингфорского прихода ее могиле был установлен надгробный камень. На нём простая надпись – «Анна Александровна Танеева».

На могиле Анны Танеевой (2006)

Финское Общество памяти Святых Царственных страстотерпцев Николая II и Его Семьи, а также фрейлины Государыни Анны Танеевой-Вырубовой поставило целью восстановить и сделать посещаемыми места пребывания Царской Семьи в Виролахти, а также восстановить доброе имя Анны Александровны Танеевой, монахини Марии. Обществом принят проект создания в Хельсинки музея ее имени.

Интересна и история дачи, на которой без малого пять лет прожила А.А.Танеева-Вырубова. Данная дача – образец дачной архитектуры Северного модерна, распространенной в  начале ХХ века в дачных поселках Финляндии. Дача находится на границе поселков Репино и Комарово по Приморскому шоссе 446-448 прямо на берегу Финского залива. В 2005 году деревянное здание было отреставрировано.

Дача Вырубовой  до реставрации (снаружи и внутри)

Однако это не совсем тот дом, где жила сама Вырубова. Она проживала в соседнем доме, но его смыло волнами, остался только каменный фундамент. А этот – дом для гостей. Здесь же кухонный флигель, погреб, каменный причал и парк.

Дача Вырубовой после реставрации (2009)

После 1925 года на даче обитали художники, поэты и композиторы – сначала финские, когда здесь была территория Финляндии, а потом – наши, приезжавшие по путевкам в Дом творчества. Живописное место манило и тружеников советского кино: дача Вырубовой снималась в картине «Крах инженера Гарина», в которой актер Олег Борисов в роли инженера баловался с тепловым лучом. Совсем недавно киностудия «Луч» снимала здесь комедию Эльдара Рязанова «Ключ от спальни». Киношники мгновенно придали зданию, начисто лишенному внутренней отделки, обжитой и даже очень уютный вид. Создали видимость разноцветного витража на веранде, расклеив цветные пленочки по обычному стеклу, выровняли дощатые стены фанерой и поклеили по ней обои, повесили фотографии в рамках, вкатили пианино. Но потом, после съёмок, все увезли, ничего почти не осталось – ни обоев, ни фотографий, ни фруктов. Только редкой красоты печь.

Вид на Финский залив из окон второго этажа башенки дачи Вырубовой

В новейшее время историческую дачу, находящуюся под охраной государства в лице КГИОП, взяла в аренду крупная коммерческая фирма. Уже существует и проект приспособления «Дачи Вырубовой» под «Центр досуга, встреч и торжеств» некоего «Общества содействия развитию традиций петербургской культуры и воссозданию исторических памятников», с которым можно ознакомиться в интернете.

Центр досуга, товарищеских, деловых и семейных встреч и торжеств «Дача Вырубова». Пос. Репино. Перспектива. Архитекторы: С.И.Трофименков, М.П.Макарова; конструктор А.В.Шапкин

Никто не даст гарантий, что при приспособлении дачи под центр досуга толстосумов, она не исчезнет. Скажем просто нечаянно сгорит, как это было уже не раз с её соседями, дачами постройки начала ХХ века, находившимися под охраной того же государства. К примеру:

Приморское шоссе, 436 (сгорела 2010г.).         Приморское шоссе, 438 (сгорела 2009г.)

Слишком лакомые куски земли ныне на побережье залива. Тут уж не до каких-то там исторических памятников. Такие вот ныне времена!

Имя знаменитого советского шахматиста Михаила Моисеевича Ботвинника напрямую связано с Куоккалой. Он здесь родился 4 (17) августа 1911 года. Вряд ли его родители были куоккальскими «зимогорами», скорее всего, они приезжали сюда на летний период, но тем не менее, факт рождения в Куоккале может служить достаточным основанием для причисления к местным жителям. Отец будущего чемпиона мира в 25 лет уехал в Минск, в 1905 г. работал в подпольной типографии, еще до революции получил право на жительство в Петербурге. Он был очень хорошим зубным техником и неплохо зарабатывал. Мать также была дипломированным дантистом. Перед революцией 1917 г. семья жила в Петрограде, на Невском проспекте, в большой солнечной квартире из семи комнат, был свой повар, прислуга, одно время у детей была гувернантка. О своей родословной Михаил вспоминал: «Мой отец – выходец из Белоруссии – из деревни Кудрищино, в 25 километрах от Минска… Его отец, мой дед, был фермером-арендатором; вообще это редко встречалось среди евреев – работать в сельском хозяйстве, но так было… Мой отец родился в 1878 году. Он говорил по-русски без какого либо акцента и писал очень хорошо… Конечно, он также говорил на идише, но дома нам было запрещено говорить на идише, только на русском. Кстати, когда родители хотели что-то скрыть от детей, они говорили на идише…».

В 1920 г. отец ушел из семьи, и после этого жили уже очень тяжело. Хозяйство вел старший брат Исаак, который два десятилетия спустя, в сентябре 1941-го, погиб на фронте. Когда в 1928 г. Михаил стал студентом, брат выдавал будущему чемпиону рубль в день на проезд до института, обед и ужин.

Научился Ботвинник играть в шахматы довольно поздно, по сегодняшним понятиям, только в 12 лет. Но через два года он имел уже первую категорию, что соответствовало нынешнему первому разряду по шахматам. А первую крупную известность Михаилу принесла победа над тогдашним чемпионом мира Х.Р.Капабланкой в сеансе одновременной игры в 1925 г. в Ленинграде. В 15 лет он отправился в составе ленинградской команды на турнир в Стокгольм, через год стал самым молодым мастером шахмат в стране. В 1931 г. Ботвинник впервые становится чемпионом СССР. В дальнейшем он семь раз будет завоевывать это высокое спортивное звание. А тогда в 30-е годы появились блестящие результаты во всесоюзных и крупнейших международных турнирах, и Михаил Ботвинник вызвал шахматного чемпиона мира А.Алехина на матч за мировое первенство, но начало Второй мировой войны помешало его проведению.

М.Ботвинник (1933)

В 1928-32 гг. Ботвинник учился в Политехническом институте, в 1935-м женится на Гаянэ Анановой – балерине Мариинского, затем Большого театра. Во время Великой Отечественной войны Ботвинник по зрению был освобожден от призыва на военную службу и вместе с Ленинградским театром оперы и балета, где работала его жена, эвакуировался в Пермь. Там он  работал по своей специальности инженером-электриком.

В 1945г. он возглавил сборную СССР в радиоматче с командой США, в котором советские шахматисты победили. После внезапной смерти А.Алехина в 1946 г. Международная шахматная федерация, чтобы определить чемпиона мира, решила провести матч-турнир из пяти сильнейших мировых шахматистов. Ботвинник был основным претендентом на звание чемпиона мира, выиграв перед этим крупные турниры в Гронингене (1946) и Москве (1947). Победив в матче-турнире на первенство мира (1948) четырех сильнейших мировых шахматистов: советских П.Кереса, В.Смыслова, американца С.Решевского и голландца М.Эйве, Михаил Ботвинник стал шестым в истории шахмат чемпионом мира и первым среди советских шахматистов. Он стал единственным шахматистом, дважды возвратившим себе звание чемпиона мира, выиграв матч-реванш в 1958г. у В.Смыслова и в 1961 г. – у М.Таля.

Последним крупным выступлением было участие Ботвинника в матче века СССР – остальной мир (1970). Так, завершилась эпоха Михаила Ботвинника в мировых шахматах. Но из шахмат он не ушёл. В поисках одарённых шахматистов Ботвинник открывает шахматную школу, в которой занимались известные международные гроссмейстеры А.Соколов, А.Юсупов, Е.Ахмыловская, Н.Иоселиани, Л.Псахис и многие другие таланты, получившие впоследствии мировую известность, а А.Карпов и Г.Каспаров стали чемпионами мира.

Михаил Ботвинник – гроссмейстер СССР (1935) и международный гроссмейстер (1950); заслуженный мастер спорта СССР (1945); международный арбитр по шахматной композиции (1956). Около 30 лет Михаил Ботвинник возглавлял общество дружбы «СССР-Нидерланды». Всего Ботвинник сыграл в турнирах и матчах 1202 партии, в которых одержал 610 побед, 139 проиграл и сделал 453 ничьих (набрав, таким образом, около 70% очков).

Михаил Ботвинник успешно совмещал шахматную деятельность с научной работой в области электротехники. Он стал автором ряда изобретений, запатентованных  в различных странах мира. В 1951 Ботвинник защитил докторскую диссертацию. С начала 1970-х гг. он работал над созданием искусственного шахматного мастера – компьютерной программы «Пионер». Он был удостоен звания Заслуженный работник культуры РСФСР (1971), Заслуженный деятель науки и техники России (1991). После распада СССР в 1991 г. финансирование работы лаборатории Ботвинника прекратилось. От него начали уходить программисты. Денег на исследования не было. Тем, кто продолжал работать, Ботвинник доплачивал из своего кармана. Для этого экс-чемпиону мира в свои 80 лет приходилось выступать на семинарах и лекциях, а был он почти слепой.

М.М.Ботвинник

М.М.Ботвинник был автором книг «Полвека в шахматах» (1978), «От шахматиста — к машине» (1979). Многие его книги по шахматам, энергетике, кибернетике изданы не только на русском, но и на английском, венгерском, датском, немецком, французском, шведском и других языках.

За достижения в области шахмат Ботвинник был награжден орденом Ленина (1957), орденом Октябрьской Революции (1981), орденом Трудового Красного Знамени (1961), орденом «Знак Почета» (1936). Умер Михаил Моисеевич 5 мая 1995 г. в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище. После смерти родителей дочь Ольга покинула Москву и со своим семейством переехала жить в Израиль.

Шахматные успехи Ботвинника были гордостью и славой Советского Союза. Именно Михаил Ботвинник вывел советскую шахматную школу в лидеры мировых шахмат. Сегодняшние комментаторы вынуждены признать, что Михаил Ботвинник был человеком старой закалки, верил и не изменял коммунистическим идеалам до конца своих дней. Израильские журналисты даже пересказывают такой случай: «В качестве гостя Ботвинник посетил шахматную Олимпиаду в Тель-Авиве. Однажды он прогуливался с Бен-Гурионом, и первый премьер-министр Израиля изложил ему свою теорию о том, что все евреи мира должны собраться в одной стране. Он явно намекал Ботвиннику, что ему тоже пора собирать вещи. В ответ Михаил Моисеевич неожиданно напугал Бен-Гуриона:

– А вы не боитесь, что евреи сделают здесь революцию?

Больше к этой теме премьер-министр не возвращался».

На вопрос же о своем еврействе Ботвинник отвечал иностранным журналистам: «Мое положение сложное: по крови я еврей, по культуре – русский, по воспитанию – советский». Таким и остался Михаил Ботвинник в памяти многих людей из разных уголков мира.

О посещении М.Ботвинником места своего рождения Куоккалы (Репино) письменных свидетельств встречать не приходилось. Не исключено, что он все же наведывался сюда. А его помнят здесь до сих пор. Почти ежегодно в Репино проводятся мемориальные шахматные турниры в память своего знаменитого прославленного земляка.

Ещё один житель уже Репино в какой-то мере может быть причислен к «зимогорам». Совсем недавно о нём можно было встретить в интернете и печатных изданиях: «Андреев Юрий – русский писатель, критик, литературовед, публицист»; «Ясновидец и экстрасенс, народный целитель»; «Доктор филологических наук, доктор психологических наук, кавалер российских и международных наград, полученных за успехи в комплементарной медицине»; «Почетный доктор Международной ассоциации биоэнергетов «Созидание», член Санкт-Петербургского клуба целителей, автор книг «Три кита здоровья», «Мужчина и женщина», «Исцеление человека»; «Зав. кафедрой целительства при Международном Университете фундаментального обучения; «Действительный член Европейской академии естественных наук, действительный член Международной академии информации, связи, управления, член Союза писателей России, создатель и руководитель одного из лучших в стране учебно-оздоровительных центров – «Храм здоровья». Согласитесь, что уже отсюда можно судить о значимости если не мировой, то европейской уж точно, величине этой личности. А недалекие  репинские соседи даже не подозревали, что жили рядом с таким великим человеком, да еще скромным до неприличия, или скрытным? Стоит посмотреть.

В Интернете можно встретить и биографию, и несколько написанных разными авторами жизнеописаний Ю.Андреева, отдельные сведения из которых зачастую несколько расходятся. И это, естественно, вызывает определенное сомнение и даже недоверие в объективности написанного, глядя на все эти пышные, но малопонятные и ничего не говорящие нормальному человеку названия: «Европейская академия естественных наук», «Международная академия информации, связи, управления», «Международный университет фундаментального обучения», «Международная ассоциация биоэнергетиков», «комплементарная медицина». Да и характеристика самому целителю, «кудеснику и светиле» дается самая разная. В одной из публикаций признается, что «среди людей «продвинутых» ходят самые противоположные мнения, начиная от «живой бог» (в кругу почитателей) и заканчивая «редкостной сволочью» (в кругу конкурентов)». К сожалению, и не только среди конкурентов.

Обратимся для начала к сведениям из биографии, написанной в 2004г. с его же слов:

«Андреев Юрий Андреевич родился 8 мая 1930 года в Днепропетровске. Жил в Санкт-Петербурге ( добавим – умер 17 июля 2009 года).

В 1938 году семья переехала из Днепропетровска в Смоленск, где встретила войну (отец – кадровый военный). В 1944 семья переехала в Ленинград по месту службы отца.

Окончил школу с золотой медалью и в 1948 г. поступил на филологический факультет Ленинградского государственного университета им. А.А.Жданова, хотя был победителем олимпиад по математике, физике, химии, биологии.

С 1949 г. тренер по борьбе самбо на кафедре физвоспитания ЛГУ. Совмещал учебу на филфаке с занятиями в тренерской школе при Институте физической культуры имени П.Я.Лесгафта и одновременно был действующим борцом.

По окончании университета в 1953 г. поступил в аспирантуру Института русской литературы (Пушкинского Дома). В 1958 г. увидела свет кандидатская диссертация о советском историческом романе. В 1961 г. была напечатана романтическая повесть «Республика самбо».(По другим сведениям издана в 1964г.).

В Пушкинском Доме работал до 1983 г. Был заместителем директора Института по науке, последние годы работал старшим научным сотрудником сектора теоретических исследований. В 1974 г. защитил диссертацию на степень доктора филологических наук. Автор более 500 научных трудов, в том числе 30 монографий.

Член Союза писателей (1965), секретарь ленинградской писательской организации, член Правления Союза писателей СССР. Член Союза журналистов. В течение 10 лет с 1983 г. возглавлял редакцию Библиотеки поэта издательства «Советский писатель».

В январском номере журнала «Октябрь» за 1965 г. опубликовал первую в истории движения  Клуба самодеятельной песни (КСП) большую статью «Что поют?». С октября того же года по май 1981 г. – ведущий абонементных концертов ленинградского клуба песни «Восток». С 1965 по 1973 г. –  председатель художественного Совета этого клуба. Активный участник всесоюзного процесса объединения и легализации движения КСП.

С 1981 г. по 1989 г. по поручению Ленинградской писательской организации был куратором известного «Клуба-81», объединявшего так называемых диссидентов. В 1985 г. под редакцией Ю.А.Андреева вышел сборник авторов этого клуба «Круг».

В сентябре 1986 г. в Саратове на Первом Всесоюзном фестивале авторской песни  представителями 140 городов был избран Председателем Всесоюзного Совета КСП и был им до 1989 года. В 1991 г. в издательстве «Молодая гвардия»  увидела свет книга Ю.А.Андреева «Наша песня».

В 1991 г. вышла книга «Три кита здоровья», которая явилась первым в нашей стране изданием, посвященным комплексному самооздоровления человека (в 2003 г. появилось 15-е издание этой книги). В середине 1990-х гг. в поселке Репино под Ленинградом Андреев создал четырехэтажный «Храм здоровья» в котором исцеление находили и самые безнадёжные онкологические больные. В качестве практикующего целителя удостоен многих российских и международных наград. Академик Международной Академии Информации, Связи, Управления (1998).

Из восьми детей Ю.А.Андреева наиболее известен Сергей Юрьевич Андреев – доктор экономических наук, писатель, спортсмен, депутат Санкт-Петербургского ЗАКСа, замечательный исполнитель сотен авторских песен. В 1980-е годы С.Ю.Андреев был председателем Тюменского КСП».

Ю.А.Андреев

Для себя отметим, что ни о каких диссертациях по психологии или медицине Андреев здесь не рассказывает. Выходит, что кроме филологии, песен и спорта в советское время он больше ничем не занимался. А вот в смутные времена горбачевской «перестройки» и российских переворотов он в мгновение ока стал «звездой и величайшим авторитетом в экстрасенсорном мире».

Объективно взглянув на советский период в жизни Ю.Андреева, видим, что устроился он тогда вполне прилично, с карьерой тоже было все в порядке: доктор наук, сотрудник «Пушкинского дома», главный редактор серии поэтических сборников, да и сам плодовито и многословно писал. Явно не зря же был принят в Союз писателей и Союз журналистов. Казалось бы, в 1961г. (или в 1964г.?) была издана его художественная повесть, а в 1965 году он уже состоит в главном писательском союзе страны, а вскоре и в его руководящем органе.

В 1962г. было подготовлено его академическое издание «Русский советский исторический роман (20-30 гг.)» и в 1965г. книга «Наша жизнь, наша литература». Потом были другие исследовательские работы: «Революция и литература» (1969), «Движение реализма» (история и теория метода) (1978), «В поисках закономерностей» (процессы в современной литературе) (1978), «Волшебное зрение. Специфика литературы в современных преломлениях» (1983), «Аспекты. Движение социальной действительности и ее отражение в художественной литературе» (1985), «Советская русская литература, 1917-1977. Поэзия и проза» (1985), «Советская литература. Ее теория, история, современное состояние» (1988) и роман «Багряная летопись» (в соавторстве) впервые изданный в 1968г.

В эпоху «великой смуты» 1990-х годов подавляющая часть населения бывшего Советского Союза находилась в состоянии быстрого вымирания по причине голода и болезней, на лечение которых просто не было денег, а о бесплатной медицине уже тогда советовали забыть. И в такой ужасающей обстановке чей-то изощренный ум догадался вбросить в некогда самое читающее советское общество довольно дешевые книжки из серии «Исцели себя сам». В ярких броских обложках эти брошюры предлагали тысячи дешевых и доступных способов самолечения от всех существующих в мире болезней. Они вполне были по карману даже нищей интеллигенции, пустой кошелек которой не позволял идти к платному врачу или покупать дорогие лекарства. Подобные лечебные брошюрки быстро обрели большой и постоянный спрос. Они стали для многих пособием по выживанию в современном нездоровом мире. Хоть пользы от них было немного, но действовали они все же успокаивающе на многих, особенно на впечатлительную и доверчиваю интеллигентскую среду. Издательская ниша быстро заполнялась все новыми и новыми книжками, причем досели никому не известных авторов, которые раскопали свою золотую жилу.

Среди них появился и наш герой – Юрий Андреев. Из-под его пера вышло более десятка поучительных книжиц, хотя сам автор, профессиональный филолог, если и мог лечить, то только словом, что он вначале и делал. Пробный блин появился в 1990-91 гг. в пяти номерах журнала «Урал» и именовался  «Желаю всем счастья, или «Три кита здоровья». Блин комом не вышел, и уже на следующий год в свет вышла«первая в России книга о комплексном подходе к здоровью». А под тремя китами автор подразумевал активный дух, жизнь в резонанс с природой и чистый организм. Книга нашла своего читателя, и до 2006 года вышло 15 ее переизданий.

Дальше в 1993г. была книга «Мужчина и женщина. Путь человеческий – путь звездный» о секретах сексуального могущества мужчин. Ну как же без этого! Тоже 6 переизданий. «Исцеление человека» (1995) о философски-практическом подходе к своему здоровью переиздавалась пять раз. В 1997г. вышел аж двухтомный «Практический лечебник», в 1999 – «Резонанс Земли и Неба. Теория и практика медитации», «Ежедневник здоровья на XXI век» (2000), «Что человеку надо? О социальной компоненте нашего здоровья» (2001), «Как помочь человеку восстановить здоровье, или Конкретная книга целителя» (2004), «Явление Четвертого кита» (2005), «Твое волшебное дыханье» (2005), «Вода – наместник Бога на Земле» (2006), «Новые «Три кита здоровья». Как выжить в современном мире» (2006).

Плодовитость автора была замечена и отмечена. Некий американская врач-натуротерапевт Эмилия Виленски в 1998 году, основываясь на анализе его трудов, даже назвала его «целителем номер один России». Так Андреев получил «всемирное» признание.

Наш писатель от словесного лечения перешел к активной практической деятельности, реализуя свои теории оздоровления человека. Юрий Андреевич утверждал, что каждый человек способен жить не меньше 150 лет. Для этих целей в поселке Репино на его средства был построен «Храм здоровья».

Лагерная, 11 (Слева «Храм здоровья»). Эзотерический «Храм здоровья» (с другой стороны)

Как поведал потом в одном из своих номеров «АиФ»: «В этом уникальном сооружении, подобных которому нет в мире, заключен мощнейший энергетический потенциал, обусловленный следующими факторами. Во-первых, Храм здоровья построен не где попало, а на месте восходящей положительной энергии…Еще одна немаловажная конструктивная особенность: на крыше Храма здоровья разместилась этакая пирамида Хеопса в миниатюре, полностью повторяющая пропорции натуральной египетской пирамиды. Не подумайте, что для красоты – для дела. Еще древние знали, что любое пирамидальное устройство, установленное в правильно выбранном месте, служит мощным ретранслятором всех видов энергии, исходящей из земных недр. Подбор строительных материалов, преимущественно древесных, был призван даровать здоровье и долголетие его обитателям.

 Ко всем перечисленным энергетическим источникам, наделяющим Храм здоровья целебными свойствами, Юрий Андреевич добавил собственную составляющую. После постройки он зарядил Храм своей энергией…Энергетизации подверглись и резные деревянные врата перед входом в Храм. Всякий проходящий через них словно минует чистилище.

Показания приборов подтвердили, что Храм несет в себе огромную энергетику. Если здесь оставить на несколько дней сосуд с водой, она становится намного чище и вкуснее, увеличивается ее проводимость. Повышается эффективность всевозможных лекарственных составов. У находящихся в Храме улучшается качество крови. Сам Андреев имеет официальное медицинское заключение о том, что он является носителем самых молодых эритроцитов среди всех жителей Санкт-Петербурга».

К последнему стоит лишь добавить, что «носитель самых молодых эритроцитов» с официальным медицинским заключением все же вскоре умер, хоть и прожил 79 лет. Тем самым ему не удалось подтвердить свою главную концепцию здорового человека и прожить до 150 лет. Природа оказалась сильнее андреевской теории и практики.

3.3. Знаменитые дачники

«Дачники – это слово с легкой руки Горького стало синонимом пошлости», – вспоминала поэтесса Т.Л.Щепкина-Куперник.

До революции дачи в Куоккале имели или снимали многие уважаемые люди столицы. Среди них: надворный советник (гражданский подполковник) А.Я.Завидовский, купец 1 гильдии А.Г.Ламберт, купеческий старшина Петрограда, инженеры П.А.Авенариус и И.И.Гиппиус, горный инженер Ф.Ф.Фосс, купцы П.А.Разживин, И.В.Шустен, И.В.Оленев, Алексеев, врач М.В.Семенов, архитектор П.И.Гилов, землемер Э.Сонкиев, пастор С.Н.Степян, владелец магазина в Куоккале Федоров, проректор Петербургского университета Прозоровский, петербургские книгоиздатели Я.Я. Башмаков и З.И.Гржебин.

До самой революции в Куоккале каждое лето более десятилетия жила семья Лихачёвых. С XVIII века предки академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва жили в Петербурге и владели золотошвейными мастерскими. Его отец, Сергей Михайлович Лихачёв, родом из семьи потомственных почетных граждан Санкт-Петербурга, служил инженером-электротехником в Главном управлении почт и телеграфов, был главным управляющим почт и телеграфов в Петербурге, а с 1917 г. в Первой государственной типографии (в настоящее время это Печатный Двор). Мать, Вера Семеновна Лихачёва (в девичестве Коняева) была родом из старообрядческой купеческой семьи.

Первое лето в Куоккале. Митя Лихачёв на руках у матери. Внизу: Миша (1906)

В Куоккале свои детские годы провел и будущий академик: «Я в детстве жил в Куоккале недалеко от «Пенатов» Репина… С семьями Пуни и Анненкова наша семья дружила. Помню Мейерхольда, красавца Леонида Андреева. Все они оригинальничали и озорничали, играли в рюхи, запускали змеев на пляже, жгли костры, увлекались фейерверками, домашними театрами, шутливыми выставками… в местном театре». 

Куоккала. Парк Ридингера. В.С.Лихачёва с сыновьями Мишей и Митей и их няней (1909)

С 1914 года Дмитрий учился в гимназии Императорского Человеколюбивого общества, в 1916–20 в училище К.И.Мая и Советской единой трудовой школе. В 1923 г. Д.С.Лихачёв поступил в Петроградский университет, а в 1928 г. успешно окончил его, защитив сразу два диплома – по романо-германской и славяно-русской филологии.

В 1928 году Д.Лихачёв был арестован за участие в студенческом кружке «Космическая академия наук», где незадолго до ареста сделал доклад о старой русской орфографии,  был осуждён на 5 лет. До ноября 1931г. – политзаключенный в Соловецком лагере особого назначения. Постановлением Президиума ЦИК СССР в 1936г. с него снята судимость.

В 1930 году опубликована первая научная работа Д.С.Лихачёва «Картежные игры уголовников» в журнале «Соловецкие острова». В 1935г. он женился на Зинаиде Александровне Макаровой. После освобождения Дмитрий Сергеевич пять лет проработал корректором в Ленинградском отделении издательства АН СССР. В 1938 г. был приглашен на работу в отдел древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом), в котором и проработал до конца своих дней. В 1941 г. Лихачёв защитил кандидатскую диссертацию, в 1947 г. – стал доктором филологических наук. С 1951 г. он профессор Ленинградского государственного университета, с 1953 г. – член-корреспондент АН СССР.

Д.С.Лихачёв

Труды академика Д.С.Лихачёва посвящены русскому летописанию, истории древнерусской литературы и культуры. Среди них: «Повести временных лет» (1950), «Русские летописи и их культурно-историческое значение», «История культуры Древней Руси» (за этот коллективный труд в 1952г. присуждена Сталинская премия), «Слово о полку Игореве и культура его времени», «Возникновение русской литературы», «Поэтика древнерусской литературы» (в 1969г. присуждена Государственная премия СССР.), «Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси» и другие. Д.С.Лихачёв получил мировую известность не только как филолог и литературовед, но и как историк культуры, популяризатор науки, публицист.

Идеи Д.С.Лихачёва изложены и во многих других его работах: «Русские летописи и их культурное значение», «Культура русского народа X – XVII вв.», «Художественное наследие Древней Руси и современность», «Мозаика и живопись Древнего Киева», «Заметки о русском», «Прошлое будущему. Статьи и очерки», «Письма о добром и прекрасном», «Русская культура», «Очерки по философии художественного творчества», «Раздумья о России»… Он автор 500 научных и около 600 публицистических трудов (в том числе более сорока книг), многие из которых переведены на иностранные языки. В 1956-99гг. член Союза писателей СССР, с 1992 года – член союза писателей Санкт-Петербурга.

Д.С.Лихачёв активно участвовал в общественной жизни. В 1961-62гг. – депутат Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся. С1982г. – член Президиума Центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. В 1983-99гг. председатель Пушкинской комиссии АН СССР. В 1986-91гг. председатель правления Советского фонда культуры, с 1991 года – правления Российского международного фонда культуры. В 1989-91 гг. Лихачёв – Народный депутат СССР.

Могила Д.С.Лихачёва и его близких на кладбище п.Комарово (2010)

Его заслуги были отмечены многими званиями и премиями. Он – действительный член Академии наук СССР с 1970 года, академик РАН (1991), Герой Социалистического Труда (1986), дважды лауреат Государственной премии (1969, 2000). Он также был награжден орденами и медалями СССР и России: орден Трудового Красного Знамени (1966), орден Ленина  (1986) , орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (1996), орден Святого Андрея Первозванного (1998), болгарскими орденами. Он награжден Большой золотой медалью имени М.В.Ломоносова(1993). В 1984г. имя Лихачёва присвоено малой планете (1984). Ныне в Санкт-Петербурге есть и площадь Академика Лихачёва, Почетного гражданина Санкт-Петербурга (1993).

Дмитрий Лихачёв – иностранный член академий наук Болгарии, Венгрии, Академии наук и искусств Сербии. Член-корреспондент Австрийской, Американской, Британской, Итальянской, Геттингенской академий. Почётный гражданин итальянских городов Милана иАреццо.

В предреволюционные годы в Куоккале проживала семья Малаховских, отец и сын которой сильно подзабыты, а в советское время о них старались и вообще не вспоминать. Было от чего. Оба они были осуждены и расстреляны в 1930-е годы. Люди это были достаточно интересные, чтобы не вспомнить о них.

Глава семейства Бронислав Сигизмундович Малаховский (1867–1934) был известным  крупным русским, а потом и советским инженером, создателем паровоза серии С (1910 г.), одного из лучших отечественных курьерских локомотивов, преодолевшего скоростной рубеж в 100 км/ч.

Б.С.Малаховский

В 1895 г. Бронислав Малаховский окончил Петербургский Технологический институт. Служил инженером на Сормовских заводах – с 1907 г. начальником паровозо-технического бюро. Помимо знаменитого паровоза серии С Б.С.Малаховский являлся создателем и других русских паровозов, в том числе «Сормовской Ижицы» (1914 г.) – самым мощного товарного паровоза того времени. «Гончие Малаховского», как называли в то время эти мощные, но изящные по очертаниям машины.

После революции, в 1919 г., Малаховский уехал из Нижнего Новгорода в Москву, став начальником отдела паровозостроения Государственного объединения машиностроительных заводов. Одновременно преподавал в Московском высшем техническом училище. В дальнейшем работал в руководящих организациях паровозостроительной промышленности, в ВСНХ и др. В 1934 году был по ложному обвинению репрессирован и расстрелян.

Его сын, Бронислав, стал известным архитектором, графиком и художником-карикатуристом. «Наклонность к художеству», и ее своеобразный остросатирический характер подметил еще К.Чуковский, знавший родителей будущего художника и хорошо запомнивший застенчивого мальчика, постоянно что-то рисовавшего. Рисунки, как обнаружилось, были шаржами.

В воспоминаниях «Слава Малаховский» К.И.Чуковский писал: «Дело происходило в Финляндии в дачном поселке Куоккала в 1915 году. Его семья жила неподалеку от нас. Как-то я посетил ее, когда мальчика не было дома. Его бабка, гордясь своим внуком, показала мне его рисунки.

Оказалось, что этот учтивый тихоня на самом-то деле беспощадный насмешник, для которого каждый из нас – уморительно забавная фигура. В каждом рисунке мне слышался его громкий издевательский смех… Рисунки были технически слабы, но в них уже чувствовался зоркий и пронзительный глаз юмориста. Рисунков было великое множество и в альбомах и на отдельных листах. Было видно, что здесь главный интерес его жизни.
– Он не рисует лишь тогда, когда спит! – говорили о нем в семье».

Б.Малаховский. Фото 1911г.

Творческая деятельность ленинградского графика Бронислава Брониславовича Малаховского (1902-37) продолжалась всего десять лет: в 1926 году он окончил Высший художественный институт, к середине 30-х годов относятся его последние работы. В Академии художеств (тогда, в 1923-25 годах, Вхутемасе) Малаховский учился на архитектурном факультете. Сегодня мало кому знакомо это имя. Людям старшего поколения еще памятны сатирические рисунки художника – постоянного сотрудника журналов «Чиж» и «Еж», первого иллюстратора «Золотого ключика» А.Толстого. Рисунки Малаховского регулярно появлялись на страницах журналов «Бегемот», «Смехач», «Чудак», «Пушка», а позднее в «Крокодиле».

Известны и блистательные шаржи Малаховского, изображавшие писателей и художников. С 1933 года они постоянно появлялись в газете «Литературный Ленинград», а лучшие из них иллюстрировали книгу пародий Ал. Флита «Братья писатели». Это были острые сатирические портретные характеристики даже близких ему людей – М.Зощенко, Ю. Тынянова, К.Чуковского.

«Губошлёп и дылда» – Корней Иванович.

Злее всего получились карикатуры из остроумной и язвительной книги «Братьев писателей» на Федина, Тынянова, Зощенко, Слонимского, Ольгу Форш – то есть на тех литераторов, которых он особенно чтил. Да и себя художник не пожалел, изобразив авторов книги (поэт Ал. Флит и сам художник).

Бронислав Малаховский (автошарж) и Александр Флит

В 30-е годы Малаховский составил себе репутацию одного из серьезнейших графиков, работающих в жанре карикатуры. Начиная с 1927 года, с выставки «Графическое искусство в СССР», он регулярно участвовал во всех крупнейших графических экспозициях, в частности, выставляет обширный цикл карикатур на выставке «Художники РСФСР за XV лет». В 1934 году Малаховский представлял советскую карикатуру на Международной выставке карикатуры в Праге и Цюрихе. Возможности Малаховского-иллюстратора раскрылись в рисунках к «Веселым рассказам» М.Зощенко и к «Испорченным детям» М.Салтыкова-Щедрина.

Последние сведения о Брониславе Брониславовиче Малаховском: «Уроженец и житель г. Ленинград, поляк, беспартийный, архитектор-художник. Арестован 23 июля 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 25 августа 1937 г. приговорен по ст. 58-6 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 27 августа 1937 г.».

И еще один подзабытый сосед Корнея Чуковского принадлежал к цеху художников. Но ему повезло больше. Александр Арнштам соседствовал с Чуковскими в финском дачном поселке Куоккала, он жил там в летние месяцы, а в другие – бывал наездами. В 1968 году Арнштам вспоминал о давних посиделках у Чуковского, на которых «болтали, пили чай с домашними пирожными и вареньем, писали, рисовали», придумывали забавные вещи для домашнего альманаха хозяина… Кстати, в 1914г. Арнштам был автором первой обложки к этому, ставшему впоследствии знаменитым рукописному альманаху – «Чукоккала».

На ней – к сидящему на берегу Финского залива Чуковскому спешит множество кораблей с гостями… Вереницу паломников возглавляет длинноволосый художник с улыбкой на устах и с мольбертом и кистями в руках. Надо полагать, что автор этой веселой обложки изобразил первым гостем отнюдь не вымышленного коллегу…

Чуковский прекрасно знал семью Арнштама, – в его дневнике мелькает «мать Арнштама, немецкая дама», знал он и жену Розу Адольфовну, ее родственников Мордуховичей, а сыновей Жоржика и Гаррика – пожалуй, еще и до их рождения.

работы А. М. Арнштама. 1914″>

Обложка альманаха Корнея Чуковского «Чукоккала» работы А.М.Арнштама (1914)

Александр Мартынович Арнштам (1880-1969) родился в Москве, окончил классическую гимназию, юридический факультет Московского университета, одновременно философский факультет Берлинского университета в 1901г. Еще в гимназии учился в мастерской К.Ф.Юона. Продолжил уроки живописи в Академии Ла-Палетт в Париже.

А.М.Арнштам

Имя А.М.Арнштама было известно в тогдашних читательских кругах. Художник, график, он сотрудничал во множестве периодических изданий и издательств «Солнце России», «Творчество», «Лукоморье», «Вершины», «Свободный журнал», «Сигналы», газеты «День» и «Театр», издательства «Мир», «Свободное искусство», «Просвещение», «Экономическая жизнь». Он оформил ряд книг, в том числе сборники Иннокентия Анненского и Максимилиана Волошина. Ему еще не исполнилось тридцати, а весьма требовательные «модные», задававшие тон издания – в том числе и знаменитый журнал «Золотое руно» – заказывал ему графические работы, наряду с классиками из «Мира искусства». Он участник многих выставок, в том числе и «Мира искусства» (1915-16гг.). Но вместе с тем, держит известную дистанцию от футуристических «будетлянских» эпатажных страстей, не смешиваясь с ними.

Революцию художник, как и многие интеллигенты, воспринял если и не восторженно, то трезво. Продолжал работать, делал примерно то же самое, что и прежде, даже отдал дань некоторой общественно-административной деятельности. Продолжал оформлять книги, делал издательские марки и даже сделал два панно для украшения Балтийского завода (близ которого на Васильевском острове жил) по случаю первой годовщины революции.

Однако недолгий «роман» с революцией, завершился арестом и несколькими неделями пребыванием в тюрьме. Позднее он оставил «Воспоминания» о днях в феврале – марте 1920 года на Лубянке. Александр Мартынович Арнштам с семьей в 1921г. уехал за границу – сначала в Германию, а затем во Францию. Ему суждено было прожить во Франции большую часть жизни – тридцать шесть лет. Там работал как портретист, иллюстратор, художник-постановщик, декоратор; получил международную известность. Его сыновья тоже продолжили занятия искусством – Игорь (ум. в 1994) работал в художественном кино, Георгий (ум. в 1993) – в книжно-журнальной иллюстрации.

В своих «Воспоминаниях» на французском языке Арнштам дает рассказ о жизни на даче в Куоккале, соседями по которой и приятелями были Илья Ефимович Репин и Корней Иванович Чуковский (Арнштам А.М. «Воспоминания», пер. с фр. СПб, 2010). Обложку книги воспоминаний Александра Арнштама выполнил младший сын художника Кирилл Арнштам (Сирил Арнстам), также художник.

В переписке с отцом Николай Чуковский упоминал и других своих соседей по даче, посетив Куоккалу в апреле 1940 года после окончания «зимней» войны: «Опять был сегодня на даче…Дом Разживиных не существует. Дом Колляри не существует» (письмо от 9.04.1940г.). Дети финской семьи Павла Колляри, глава которой был извозчиком, были приятелями детей Чуковских. Павел Колляри запечатлен на одной фотографии с Корнеем Ивановичем, его детьми и художником Исааком Бродским на фоне зимнего Финского залива под парусом. Питерский купец П.А.Разживин оставил о себе память своей благотворительностью. Он был членом Андреевского благотворительного общества, существовавшего при приходе собора Андрея Первозванного на Большом проспекте Васильевского острова. Общество оказывало посильную помощь бедным, неизлечимо больным, престарелым и детям-сиротам, имела для этого приют и богадельню. Председателем общества долгое время был известный русский географ и исследователь П.П.Семёнов-Тян-Шанский. Сироты из приюта Андреевского общества летом, начиная с 1914 года, отдыхали на приобретенной обществом даче из шести комнат в Куоккале, на берегу реки Сестры. Дом был большой, с двумя балконами. Там дети работали в огороде и по хозяйству, занимались рукоделием, вслух читали книги, собирали растения и насекомых для коллекции. Это увлечение они получили от П.П.Семенова-Тян-Шанского, который сам был страстным энто­мологом.

Изображение дачи П.А.Разживина в Куоккале не сохранилось. В Питере он имел несколько доходных домов. Один из них, построенный в 1908 году, до сих пор находится на углу Среднего проспекта и 5-й линии (Средний проспект, 23/ 5-я линия, 44). На первом этаже здания вплоть до 1914г. располагался магазин и трактир «Пятерка», существовавший здесь еще с конца XIX столетия и бывший старше самого дома. Назывался он так потому, что располагался на углу 5-й линии.

Во время Первой Мировой войны в квартире № 25 этого дома располагался лазарет для раненных воинов, организованный благотворительным обществом при Андреевском соборе. Квартиру для размещения лазарета предоставил домовладелец П.А.Разживин, состоявший членом этого общества.

В Куоккале отдыхал известный ученый и писатель, бывший народоволец и бывший шлиссельбургский узник Николай Александрович Морозов. Героичен и трагичен жизненный путь Николая Морозова, –  русского «графа Монте-Кристо», «последнего энциклопедиста ХХ века» – как называли его современники. С 1875 по 1878 гг. арестант Петербургского дома предварительного заключения, 1882 по 1884 гг. – узник Алексеевского равелина Петропавловской крепости, с 1884 по 1905 гг. – Шлиссельбургской крепости, с 1912 по 1913 гг. – Двинской крепости. В общей сложности 29 лет тюремного одиночества и 26 томов научных работ, написанных в заключении – основа его будущих книг.

И.Е.Репин, К.А.Морозова и Н.А.Морозов (1907)

В личности Н.А.Морозова оказались сфокусированными высочайший интеллект и бунтарский дух русской интеллигенции. Почётный член АН СССР Н.А.Морозов известен как оригинальный учёный, оставивший большое количество трудов в самых разнообразных областях естественных и общественных наук: астрономии, космогонии, физики, химии, биологии, математики, геофизики, метеорологии, воздухоплавания, авиации, истории, философии, политической экономии, языкознания. Оп известен и как писатель, и как поэт, написавший ряд автобиографических, мемуарных, поэтических и других литературных произведений. Его мемуары «Повести моей жизни» неоднократно переиздавались с 1918 по 1965 гг. А первыми главами «В начале жизни», опубликованными в 1906 г. в «Русском богатстве», зачитывался сам Лев Толстой. Известны и морозовские «Письма из Шлиссельбургской крепости» (1910). Сборник стихов «Звездные песни» (1910), за который автор получил последний тюремный срок, посвящен жене Ксении Алексеевне Бориславской (1880-1948), пианистке, писательнице и переводчице. Они обвенчались в 1907 г., но детей у них не было. Именно в этот год чета Морозовых гостила в «Пенатах» у И.Е.Репина.

Когда осенью 1905г. Н.Морозова освободили, Репин в то время входил в состав негласного Шлиссельбургского комитета, созданного для оказания помощи бывшим узникам. Там художник и познакомился с Морозовым, пригласил к себе в гости и писал его портрет. Морозов в Куоккале читал научные лекции в Народном доме «Прометей». Когда издательство «Донская речь» решило издать тюремные стихи Морозова, обложку для книги оформлял Репин.

Поразительная научная эрудиция, широкий охват основных областей знания и творческое вдохновение сочетались у Морозова с оригинальностью подхода к каждой интересовавшей его теме. По энциклопедическим знаниям, огромной трудоспособности, продуктивности и творческому потенциалу Н.А.Морозов – явление исключительное.

Родился Николай Морозов в июле 1854г. в имении Борок Ярославской области. Отцом Николая Александровича был ярославский помещик, дворянин Петр Алексеевич Щепочкин (1832-86). Его мать Анна Васильевна Плаксина (1834-1919) – простая крепостная крестьянка из новгородских владений Щепочкина. Гражданский муж-помещик дал ей вольную, приписав к мещанкам г. Мологи под фамилией Морозова. Родители любили друг друга, но были невенчаны, и все дети (два сына и пять дочерей) носили фамилию матери, а отчество – Александровичи – по крестному отцу. Так дворянская кровь отца, находившегося в родстве с Петром Великим, была разбавлена генами матери, происходившей из семьи крепостного.

В 1874г. Н.Морозов познакомился с некоторыми членами революционного кружка «чайковцев». Несмотря на несогласие с некоторыми их взглядами по крестьянскому вопросу, он, после исключения из гимназии с запрещением поступать в какое-либо русское учебное заведение, «идет в парод», живет и работает в деревнях в качестве помощника кузнеца, пильщика леса, странствует, занимаясь пропагандой среди крестьян. По предложению товарищей, Н.А.Морозов переезжает в Женеву, где редактирует журнал «Работник», который нелегальным путем переправлялся в Россию. В 1875г. он вступил в члены русской секции Международного Товарищества рабочих (I Интернационал), основателями и руководителями которого, как известно, были Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Весной того же года Николай Александрович решает возвратиться в Россию, но на границе его арестовывают и предают суду. После трех лет заключения, в январе 1878г., Н.А.Морозов выходит на свободу и вскоре вступает в новую революционную организацию «Земля и воля». Он становится одним из редакторов журнала «Земля и воля» и хранит все нелегальные документы, деньги и печать.

В результате внутренней борьбы организация распадается на «Народную волю» и «Черный передел». Морозов становится членом Исполнительного комитета партии «Народная воля» и в 1880г. вновь эмигрирует, чтобы издавать за границей журнал под названием «Русская социально-революционная библиотека». Одновременно он пишет «Историю русского революционного движения» и занимается в Женевском университете.

Н.А.Морозов решает привлечь к сотрудничеству Карла Маркса, для чего в декабре 1880г. едет в Лондон, где встречается с ним и получает для перевода на русский язык «Манифест Коммунистической партии» и ряд других работ К.Маркса и Ф.Энгельса. Они совместно написали предисловие к русскому переводу Манифеста, изданному В.Плехановым в 1882г.

Возвратившись из Лондона в Женеву, Морозов получает письмо Софьи Перовской и спешно направляется в Россию на помощь товарищам по борьбе, но на границе его снова арестовывают. После убийства Александра II, по «Процессу 20-ти народовольцев», Н.А.Морозов был приговорен к пожизненному заключению в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, а затем в Шлиссельбургскую крепость, в которой был особенно строгий режим. Только через четыре-пять лет пребывания Н.А.Морозова в крепости, после ряда смертных случаев среди заключенных, тюремный режим был несколько ослаблен, и Морозов получил возможность читать научную литературу и писать свои работы. Н.А.Морозов изучил и знал французский, английский, немецкий, итальянский, испанский, латинский, греческий, древнееврейский, древнеславянский, украинский и польский языки.

В октябре 1905 г. Морозов был освобожден по общей амнистии. Судьба отвела ему еще 40 лет плодотворной научной жизни. Д.И.Менделеев, с которым Н.А.Морозов встретился незадолго до его смерти, с одобрением отозвался о труде «Периодические системы строения вещества», и по его представлению за этот труд в 1906г. Н.А.Морозову была присвоена, без зашиты диссертации, ученая степень доктора наук. С 1907г. он приват-доцент, профессор аналитической химии в Высшей вольной школе П.Ф.Лесгафта.

После революции с 1918г. и до последних своих дней Н.А.Морозов был директором Естественнонаучного института им. П.Ф.Лесгафта. Именно в этом институте по инициативе Морозова начиналась разработка ряда проблем, связанных с освоением космоса. По распоряжению Ленина в 1923г. усадьба «Борок», в которой родился и провел детство Николай Морозов, была оставлена ему в пожизненное пользование «за заслуги перед революцией и наукой». «Последний помещик в России» – так называли его друзья.

В 1932г. Н.А.Морозов был избран почетным членом Академии наук СССР, в 1934г. ему присвоено почетное звание Заслуженного деятеля науки. Советское правительство наградило Николая Александровича двумя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени. Его именем назван поселок в Ленинградской области, неподалеку от Шлисссльбургской крепости. Советские ученые назвали его именем малую планету-астероид «Морозовия», которая вошла во все звездные каталоги мира. Именем Н.А.Морозова назван также один из кратеров обратной стороны Луны

В одном из своих стихотворений Н.А.Морозов говорил: «Не умер только тот, чей отклик есть в других,- кто в этом мире жил не только жизнью личной». Эти прекрасные слова следует отнести и к самому Морозову, который до конца дней своих писал в анкетах «член партии «Народная воля». Николай Александрович Морозов скончался в своем имении «Борок» в июле 1946г.

Н.Морозов обладал энциклопедическими знаниями в области астрономии и метеорологии, математики и лингвистики, физики и геологии. Владея многими языками, включая древние, он знакомился в оригинале с источниками по истории человечества. Такой универсальный подход позволил ему по-новому взглянуть на исторический процесс и создать свою концепцию раннего периода развития человечества. Главным и уникальным его трудом стала семитомная «История человеческой культуры в естественно-научном освещении», более известная под названием «Христос». Она была опубликована небольшим тиражом в 1924-1932гг. и переиздана полностью в 1998-2000гг.

Обложка книги Н.Морозова «Христос»

Изучению истории Н.Морозов отдал 20 лет из своей 60-летней научной деятельности. Морозов в ряде работ, начатых еще в заключении, высказал сомнения в достоверности традиционной исторической хронологии и высказал свое мнение о намеренной «подделке» многих исторических памятников в позднейшее время. Он был из тех ученых, кто, считая существующий мир единым, полагал, что у него должно быть и единое описание, единая история. Каждое из научных знаний своими результатами должно не опровергать, а подтверждать достижение других знаний. Так факты истории должны согласовываться с выводами естествознания, географии, лингвистики, а события прошлого находить подтверждения не только у археологов, но и у астрономов, геологов, метеорологов. Именно такие подтверждения процесса истории искал Н.Морозов, в результате чего пришел к неожиданным выводам, которые нередко опровергали общепринятую привычную датировку исторических событий и реальность признанных исторических личностей. Иногда его научные обоснования впечатляют, но чаще доказательств не хватает или они поверхностны и малоубедительны. Но, тем не менее, зерна сомнений в правильности существующей хронологии Н.А.Морозов заложил и передал ученым следующих поколений. Высказывая ту или иную версию событий, он категорично не настаивает в ее неопровержимой верности, а преподносит ее в виде собственного предположения, оставляя каждому право соглашаться или сомневаться в ней.

Так Николай Морозов считает, что христианство возникло не позднее IV в. н.э., но, убедительной, а главное,  вполне доступной и понятной для всех гипотезы не высказывает. По его расчетам распятие Христа произошло 21 марта 368 года, поскольку в Евангелиях приведено описание лунного затмения, происходившего в ту ночь. По ряду предположений (лингвистических и пр.) Морозов утверждал, что казнь Иисуса Христа происходила в Константинополе (Царь-Граде), в котором сохранилась, якобы, даже его могила. Кто-то с этим соглашается, кто-то – нет.

Как уже говорилось, самым главным и преданным «зимогором» Куоккалы был Илья Репин. Многие годы «Пенаты» славились своим гостеприимством. Здесь никому не отказывали. С одинаковым радушием принимали гостей с графскими, княжескими, дворянскими титулами и лиц с революционными взглядами самых разных оттенков, тут бывали и мастистые мастера науки и искусства, и молодые начинающие гении, которым еще предстояло завоевать место под солнцем. Сюда к Репину приезжали целыми делегациями то учащиеся, то гимназисты, то простые рабочие. В «Пенатах» неделями, месяцами жили родные и близкие художника, а то и совсем незнакомые ему люди.

Характерным примером может служить воспоминание Вера Гартевельд (1893-ок. 1970). Вся ее известность состояла в том, что она приходилась родственницей композитора Милия Балакирева и была женой Георгия Гартевельда, малоизвестного композитора, хотя и написавшего около 80 романсов на стихи поэтов Серебряного века. Со всей своей непосредственностью она рассказывает как легко и просто поселилась в «Пенатах», не задумываясь при этом, что своим присутствием принесла дополнительные хлопоты и неудобства великому художнику и его деликатным близким:

«Мой муж проводил одно лето у своей матери в Финляндии. Мне в голову пришла идея, и я попросила снять нам комнату в Куоккале, чтобы иметь возможность посещать Репина, жившего в своих «Пенатах» недалеко от Куоккалы; там я надеялась встретить Бродского, любимого репинского ученика… во время первого визита к Репиным, я обратилась к Репиным с просьбой порекомендовать, где лучше снять комнату. Ответ был стандартным: «Зачем искать комнату? У нас весь дом свободный рядом с тем, где мы живем, – живите там сколько захотите». Репин и его жена проводили нас в этот дом… Назавтра Репин послал к нам человека, который принес наши вещи, оставшиеся накануне на вокзале, и вегетарианский суп… Целые дни мы проводили у Репиных. По утрам мы получали чай без хлеба, но с овсяной кашей, сваренной с мармеладом, или же по куску арбуза».

А таких нежданных гостей, как эта взбалмошная Вера Гартевельд, за многие годы в «Пенатах» побывало немало. И все же чаще здесь гостили те люди, которые были близки и интересны самим хозяевам. И не всегда это были великие и знаменитые фигуры. Многие из гостей так и остались малоизвестными художниками, писателями, поэтами, но и они нередко вызывали интерес гостеприимного хозяина. «Пенаты» были самым притягательным местом во всей Куоккале, центром которого была личность Ильи Ефимовича Репина.

Чаще всего это были гости званные, долгожданные и дорогие. Среди давних и долголетних друзей Ильи Ефимовича был и Владимир Васильевич Стасов (1824-1906). Он был одним из крупнейших деятелей русской культуры своего времени. Авторитетнейший русский художественный и музыкальный критик, историк искусства, археолог. Происходил из даровитой семьи, выдвинувшей ряд крупных деятелей в области культуры и общественно-политической жизни. Его отец – архитектор В.П.Стасов, а брат, Дмитрий Васильевич (1828–1918), был выдающимся адвокатом. Дочь Владимира Васильевича – Надежда Васильевна (1822-95), участвовала в организации воскресных школ, создании Высших женских курсов. Известна также и его племянница – Елена Дмитриевна Стасова (1873-1966) – сподвижница В.И.Ленина.

В.В.Стасов окончил Училище правоведения в 1843 году, служил по юридической специальности, но вскоре всецело посвятил себя искусству. Свободно владел шестью языками и с 1847г. систематически выступал в печати со статьями по литературе, искусству, музыке. Сотрудничал в журнале «Отечественные записки». В 1848 году, за связь с петрашевцами, Стасов был отстранен от работы в журнале, арестован и заключен в Петропавловскую крепость.

В 1851 году В.В.Стасов вышел в отставку и в качестве секретаря уральского промышленника и мецената А.Н.Демидова, очень богатого человека и поклонника искусств, уехал за границу.. Был библиотекарем в имении Демидова в Сан-Донато близ Флоренции, работал в крупнейших библиотеках и архивах. В мае 1854 года Стасов вернулся в Петербург. В то время с его помощью и оформилось объединение композиторов «Новой русской музыкальной школы», названной им «Могучей кучкой». В 1860-х годах Стасов поддерживал «Товарищество передвижных выставок», с которым тесно связана вся его деятельность. Он был одним из главных вдохновителей и историком «передвижников», принимал активное участие в подготовке первой и ряда последующих их выставок. В 1872 году В.В.Стасов стал заведующим художественным отделом Публичной библиотеки в Петербурге. В 1900 г. одновременно со своим другом Л.Н.Толстым избран почётным членом Российской Академии Наук.

Илья Репин. Портрет критика В.В.Стасова (1873)

Деятель энциклопедического типа, Стасов поражал разносторонностью интересов. Его статьи были посвящены вопросам русской и зарубежной музыки, живописи, скульптуры, архитектуры, известны и его исследовательские работы в области археологии, истории, филологии, фольклористики. Основами передового искусства он считал реализм и народность. Человек огромной эрудиции, Стасов был связан дружескими отношениями со многими художниками, музыкантами, писателями. Стасов первым оценил и поддержал творчество многих русских художников, систематически выступал в печати с разбором и поддержкой их новых работ. Стасов поддержал и творчество музыкантов А.К.Глазунова, А.К.Лядова, А.Н.Скрябина, Ф.И.Шаляпина. Стасов отстаивал самостоятельные национальные пути развития русской композиторской школы, он повлиял на формирование эстетических и творческих принципов «Могучей кучки». Ценность представляют его монографии о композиторах М.И.Глинке, М.П.Мусоргском, А.П.Бородине, художниках К.П.Брюллове, А.А.Иванове, В.В.Верещагине, В.Г.Перове, И.Е.Репине, И.Н.Крамском, Н.Н.Ге, М.М.Антокольском. Заботой о русском искусстве пронизана его обширная переписка с художниками, писателями, музыкантами.

Стоит отметить, что В.В.Стасов был непримиримый противник художественного объединения «Мир искусства». Оно было создано в Санкт-Петербурге в 1898г. художником, историком искусства и художественным критиком А.Н.Бенуа и театральным и художественным деятелем С.П.Дягилевым. Просуществовало объединение «Мир искусства» до 1924 года и несколько первых лет издавало одноименный журнал.  Его представители (Л.С.Бакст, М.В.Добужинский, Е.Е.Лансере, А.П.Остроумова-Лебедева, К.А.Сомов и другие) отвергали академизм передвижников, выдвигали лозунги «чистого» искусства, опираясь на поэтику символизма. Стасов назвал одну из выставок мир-искусстников«оргией беспутства и безумия», а их журнал «Мором искусства». А вот Репин был в восторге от него и считал его «настоящим художественным журналом».

Портрет Владимира Стасова работы И.Е.Репина

Несмотря на такие разные мнения по отношению к «Миру искусств» В.Стасов неоднократно посещал Репина в Куоккале, поскольку долгие годы две великие личности связывали дружеские отношения. Художник несколько раз писал портреты Владимира Васильевича. В 1904 года В.В.Стасов был приглашен в «Пенаты» для встречи с А.М.Горьким. Владимир Васильевич Стасов и члены его семьи стали первыми гостями в «Пенатах» были 24 июля (по старому стилю) 1904 года, в день рождения Репина. «…День прошел – чудесно! – писал Стасов брату. – Мадмуазель Нордман сняла со всех нас множество фотографий (она большая мастерица), мы обедали, и очень парадно, в 8-угольной стеклянной огромной клетке, которую Репин пристроил к даче, как мастерскую plein-air, вечером ходили на большие песчаные горы над морем, откуда он писал «Какой простор» – красивые места!..».

Памятные встречи 1904 года отпечатались в истории в самом прямом смысле на фотографиях еще одной знаменитости своего времени –Карла Карловича Буллы (1855-1929), которого привез с собой Стасов. С тех пор один из лучших фотографов России стал нередким гостем в «Пенатах», создав там целую галерею портретов друзей и знакомых Ильи Ефимовича Репина и его семьи. Это был не просто фотограф.

Карл Карлович Булла – почетный гражданин Санкт-Петербурга, фотограф Министерства Императорского двора и Управления Санкт-Петербургского градоначальника, фотограф Его Величества короля Италии…

Родился Карл Освальд Булла, или, как его называли на новой родине, Карл Карлович, в прусской провинции Леобшютц в феврале 1855 года в семье купца. В десятилетнем возрасте вместе с родителями оказался в России, и в 1876г. принял её подданство. Свою карьеру Карл начал в фирме по изготовлению и продаже фотопринадлежностей, сначала в качестве посыльного, потом лаборанта и ученика. В 1875г. он открыл свое первое фотоателье в столице. Фотографический талант принес Карлу Булле настоящую известность и популярность у столичной публики. Уже через десять лет он получил «разрешение на право производства всякого рода фотографических работ вне дома, как-то: на улицах, квартирах и в местах ближайших окрестностей Петербурга». К.К.Булла открыл собственную типографию для печати открыток и начинает работать в жанре фоторепортажа. Снимки в его исполнении продавались в фотоателье мастера, а также публиковались на страницах самых известных русских и зарубежных газет и журналов, в том числе в одном из самых популярных журналов «Нива». Карл Карлович Булла по праву считается основоположником русского фоторепортажа. А в 1904г. фотограф получил право снимать «виды столицы, а также торжества в Высочайшем присутствии». Он удостаивается чести снимать особ царствующего дома и создает фотопортреты Николая II и его семьи не только на торжествах, но и в повседневной жизни.

Карл Карлович Булла

К началу века К.Булла владел несколькими фотоателье в Петербурге. Очередную фотомастерскую на Невском проспекте Карл Булла открыл уже как общепризнанный мастер портрета. Ему также довелось снимать многих великих современников: Л.Толстого, Ф.Шаляпина, И.Репина, М.Горького, А.Керенского, Г.Распутина и других. Часть своих портретов Булла выполнял в Куоккале и «Пенатах».

Реклама фотоателье К.Буллы

К тому времени К.К.Булла – обладатель многих почетных наград (крест Румынской короны от короля Румынского, орден «Звезда Льва и Солнца» от шаха Персидского, кавалерский орден Итальянской короны от короля) и сословный купец (позднее Булле было пожаловано и личное дворянство).

Вот как характеризует Буллу рекламное объявление в журнале: «Старейший фотограф-иллюстратор К.К.Булла занимается фотографированием для иллюстрированных журналов на злобу дня. Снимает все, в чем только встретится потребность, везде и всюду, не стесняясь ни местностью, ни помещением, как днем, так и во всякое вечернее время, при искусственном свете». В новой фотомастерской Карл Булла работал вместе с сыновьями, которые продолжали дело отца. В 1916 году мастер, как считают, окончательно передал им свое фотографическое дело, а сам уехал на острове Эзель в Эстонию, где мирно заканчивает свои дни в 1929 году.

Можно без преувеличения сказать, что Карл Карлович Булла создал портрет своего времени. Карл Булла и его сыновья Виктор и Александр оставили грандиозное фотографическое наследие. Их снимки представлены в коллекциях Государственного Эрмитажа, Российской национальной библиотеки, Государственного музея истории Санкт-Петербурга, а также частных собраниях. Только в Центральном государственном архиве кино-фото-фонодокументов хранится до 200 тысяч стеклянных негативов. На многих из них можно встретить писателя М.Горького.

Максим Горький (настоящее имя и фамилия Алексей Максимович Пешков) (1868-1936) в те годы уже был одной из ключевых фигур русской литературы. Его отец, Максим Савватиевич Пешков (1840-71) – сын солдата, разжалованного из офицеров, столяр-краснодеревщик. В последние годы работал управляющим пароходной конторой, умер от холеры. Мать, Варвара Васильевна Каширина (1842-79) – из мещанской семьи; рано овдовев, вторично вышла замуж, умерла от чахотки. Детство писателя прошло в доме деда Василия Васильевича Каширина, который в молодости бурлачил, затем разбогател, стал владельцем красильного заведения, в старости разорился. Дед обучал мальчика по церковным книгам, бабушка Акулина Ивановна приобщила внука к народным песням и сказкам. Настоящего образования Горький не получил, закончив лишь ремесленное училище. Жажда знаний утолялась самостоятельно, он рос «самоучкой». Тяжелая работа (посудник на пароходе, «мальчик» в магазине, ученик в иконописной мастерской и др.) и ранние лишения преподали хорошее знание жизни. В 1887 году пытался покончить с собой. Принимал участие в революционной пропаганде, «ходил в народ», странствовал по Руси, общался с босяками.

Горький начинал как провинциальный газетчик (печатался под именем Иегудиил Хламида). Псевдоним М.Горький (письма и документы подписывал настоящей фамилией – А.Пешков) появился в 1892г. в тифлисской газете «Кавказ», где был напечатан его первый рассказ «Макар Чудра». В 1895г., благодаря помощи В.Г.Короленко, опубликовал в популярнейшем журнале «Русское богатство» рассказ «Челкаш». Через три года в Петербурге вышла книга «Очерки и рассказы», имевшая сенсационный успех. В 1899г. появились поэма в прозе «Двадцать шесть и одна» и первая большая повесть «Фома Гордеев». Слава Горького росла с невероятной быстротой и вскоре сравнялась с популярностью А.П.Чехова и Л.Н.Толстого.

Общественная позиция Горького была радикальной. Он не раз подвергался арестам, в 1902 году Николай II распорядился аннулировать его избрание почетным академиком по разряду изящной словесности (в знак протеста Чехов и Короленко вышли из Академии). В 1905г. М.Горький вступил в ряды большевистского крыла российских социал-демократов (РСДРП) и познакомился с В.И.Лениным. Им оказывалась серьезная финансовая поддержка революции 1905-07 годов. Он умел вытянуть деньги у богатых людей, не упоминая большевиков. Авторитет и слава Горького обеспечивали успех подобных мероприятий.

В.Стасов и М.Горький у И.Репина (1904)

Быстро проявил себя Горький и как талантливый организатор литературного процесса. В 1901 встал во главе издательства товарищества «Знание» и вскоре стал выпускать «Сборники товарищества «Знание», где печатались И.А.Бунин, Л.Н.Андреев, А.И.Куприн, В.В.Вересаев, А.С.Серафимович и другие. Вершиной раннего творчества стала пьеса «На дне», в огромной степени она обязана своей славой постановке (1902) К.С.Станиславского в Московском художественном театре, в которой играли Станиславский, В.И.Качалов, И.М.Москвин, О.Л.Книппер-Чехова и другие актеры. Другие пьесы Горького – «Мещане» (1901), «Дачники» (1904), «Дети солнца», «Варвары» (обе 1905), «Враги» (1906) – не имели такого сенсационного успеха в России и Европе.

Гости Репина на зимней веранде (1905): М.Горький, М.А.Андреева (в шляпе), А.Н.Яковлева (друг и секретарь В.В.Стасова), В.В.Стасов, И.Е.Репин, Н.Б.Нордман

После поражения революции 1905-07гг. Горький эмигрировал на остров Капри (Италия). Он создал повести «Мать» (1906-07), «Городок Окуров» (1909), «Детство» (1913-14), «В людях» (1915-16), роман «Жизнь Матвея Кожемякина» (1910-11), цикл рассказов «По Руси» (1912-17). Споры в критике вызвала повесть «Исповедь» (1908). В ней впервые прозвучала тема богостроительства, которое Горький с А.В.Луначарским и А.А.Богдановым проповедовал в каприйской партийной школе для рабочих, что вызвало его расхождения с Лениным. В «Несвоевременных мыслях» (цикл статей в газете «Новая жизнь», 1917-18) он резко критиковал взятый Лениным курс на революцию, утверждал ее преждевременность, разрушительные последствия, обвинил Ленина в захвате власти и развязывании террора в стране. Несомненной заслугой Горького была энергичная работа по спасению научной и художественной интеллигенции от голодной смерти и расстрелов, благодарно оцененная современниками (Е.И.Замятин, А.М.Ремизов, В.Ф.Ходасевич, В.Б.Шкловский и др.), организация издательства «Всемирная литература», открытие «Дома ученых» и «Дома искусств» (коммун для творческой интеллигенции).

А.М.Горький. Рисунок Ю.П.Анненкова (1920)

С 1921 по 1928г. Горький жил в эмиграции, поселился в Сорренто (Италия), не прерывая связей с советскими писателями Л.М.Леоновым, В.В.Ивановым, А.А.Фадеевым, И.Э.Бабелем и другими. В Италии написал  «Рассказы 1922-24 годов», «Мои университеты» (1922), книгу «О русском крестьянстве» (1922), «Заметки из дневника» (1924), роман «Дело Артамоновых» (1925), начал работать над романом-эпопеей «Жизнь Клима Самгина» (1925-36). В 1928г. Горький совершил поездку в Советский Союз (в связи с чествованием, устроенным по поводу его 60-летия), а вскоре возвратился на родину насовсем. Как художник он целиком погрузился в создание «Жизни Клима Самгина» (т. 1-4, 1925-36), написал пьесу («Егор Булычов и другие», 1932). Организовал и поддерживал множество предприятий: издательство «Аcademia», книжные серии «История фабрик и заводов», «История гражданской войны», журнал «Литературная учеба», а также Литературный институт, потом названный его именем. В 1934г. Горький возглавил Союз писателей СССР, созданный по его инициативе.

Смерть Горького была окружена атмосферой таинственности, как и смерть его сына – Максима Пешкова. Однако версии о насильственной смерти обоих до сих пор не нашли документального подтверждения. Урна с прахом Горького помещена в Кремлевской стене в Москве.

В тот 1904 год с начала лета М.Горький отдыхал в Куоккале. Дача, где поселился Максим Горький и Мария Андреева, стояла почти на Прямой улице и называлась «Вилла Линтула» («Птичья»). В среду 18 августа Горький пришел в «Пенаты», где Репин и познакомил его со Стасовым. Фотограф К.К.Булла не упустил случая снять всех. Эта встреча положила начало знаменитым репинским «средам», которыми долгие годы славились «Пенаты».

За воззвание «Ко всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств» в связи с расстрелом народной манифестации 9 января 1905г. Горький был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Через месяц власти, уступая общественному мнению, вынуждены были освободить Горького. Горький очень нравился Репину, который подписал протест вместе с многими известными людьми против заключения писателя. Однако Горького все же предали суду, который запретил ему проживание в пределах Петербургского генерал-губернаторства. Писатель уехал сначала в Ригу, потом в Крым, а в мае 1905г. снова приехал в Куоккалу и поселился в той же «Вилле Линтула». После знакомства с Горьким Репин еще больше полюбил его и «едва на него не молился».

И.Репин, В.Стасов, Л.Андреев, М.Горький, И.Тарханов в обществе дам в «Пенатах» (1904),

автор К.Булла

Появление Горького в Куоккале стало значительным событием для тихого дачного поселка. Комната Горького находилась на втором этаже дачи, откуда открывался вид на Финский залив. «У меня комната на чердаке, с большим окном», – писал он Е.П.Пешковой. Полицией было отмечено усиленное внимание к опальному писателю со стороны столичной интеллигенции. В Куоккале стали чаще собираться различные собрания, и генерал-губернатору даже предписывалось принять «меры к недопущению этих сборищ». Вилла всегда была переполнена разнообразными гостями, которые, приехав на день, заживались на недели и месяца. За завтраком, например, собиралось до двадцати человек.Полицейские документы того времени сохранили сведения о том, что у Горького иногда собиралось до сорока человек. Тем памятным летом на «Вилле Линтула» побывали Ф.И.Шаляпин, А.И.Куприн, Л.Н.Андреев, С.Г.Скиталец, приходил И.Е.Репин. В Куоккале Горький завершил пьесу «Дети солнца», которую начал писать еще в Петропавловской крепости. В «Пенатах» он впервые прочел её друзьям, среди них были В.В.Стасов, А.И.Куприн, Н.Г.Гарин-Михайловский, известный в то время литератор Ф.Д.Батюшкин. Репин зарисовывал гостей.

А в воскресенье, 17 июля 1905 года, в местном летнем театре была впервые поставлена эта пьеса. Горький арендовал здание театра для любительского спектакля. Был исполнен, правда, только один акт драмы, но зато все роли игрались писателями и художниками, отдыхавшими в тот момент в Куоккале. Жена писателя известная русская актриса М.Ф.Андреева взяла на себя роль режиссера. Очевидцы отмечали успех представления, на которое собралось много местной публики, среди которой были И.Е.Репин, и приехавшие из Петербурга студенты. На другой день Репин писал В.Стасову: «Вчера был здесь в театре полный триумф Горького. Театр чуть-чуть удержался, чтобы не разорваться по швам – наперло публики!…Стояли во всех щелях и так аплодировали, что даже в море вода отлила и деревянная крыша театра едва не слетела!».

И.Репин. Горький читает в «Пенатах» свою драму «Дети Солнца» (1905)

Эта пьеса привлекла внимание многих деятелей искусства, и через три месяца премьера пьесы «Дети Солнца» состоялась в Петербурге в Драматическом театре В.Ф.Комиссаржевской, где спектакль прошел с таким же бурным успехом, как и в Куоккале. В Куоккале Горький начал работу и над своей новой пьесой «Варвары».

М.Горький, М.Андреева, Н.Нордман и И.Репин («Пенаты», 1905)

Постоянной спутницей Горького в те годы была М.Ф.Андреева. Мария Федоровна Андреева (настоящая фамилия Юрковская) (1868-1953) была известной русской актрисой, человеком необычной, яркой судьбы. Была замужем за генералом А.А.Желябужским, от которого ушла, открыто разорвав семейные узы, что было вызовом аристократическому обществу. Весной 1900г. она стала гражданской женой и помощницей Горького. На сцене она выступала с 1886 года, а в 1898-1905 – в Московском художественном театре. Участвовала вместе с М.Горьким и А.А.Блоком в создании Большого драматического театра (Петроград, 1919), до 1926г. была актрисой этого театра. Андреев много играла горьковских героинь в пьесах «На дне», «Мещане», «Дачники», «Дети солнца». Но ей пришлось побывать и издателем большевистской газеты «Новая жизнь» (1905), и комиссаром театров и зрелищ Петрограда (1918-21), и директором московского Дома ученых в 1931-48 годах.

На даче «Линтула» состоялась первая встреча писателя Максима Горького с рабочим-революционером П.А.Заломовым, который стал прототипом героя его романа «Мать» Павла Власова. Заломов тогда бежал из ссылки, в Куоккалу приехал для встречи с известным большевиком Б.Красиным. Совершенно случайно он встретил здесь Горького, у которого и прожил на даче две недели. Петр Андреевич Заломов (1877-1955) высоких постов в своей жизни не занимал, хотя и значился одним из первых русских рабочих-социал-демократов. В революционном движении Заломов участвовал с 1892г., был организатор Сормовской демонстрации 1902г., участником трех революций и гражданской войны, хотя членом партии большевиков стал только в 1925г.

Дачи в Куоккале снимали и другие некогда известные и почитаемые писатели: Н.Гарин-Михайловский, С.Г.Петров-Скиталец, Е.Н.Чириков…

Степан Гаврилович Петров (Скиталец) позднее вспоминал: «Весной 1905 года… я жил тогда  недалеко  от  Петербурга,  в  Финляндии,  в  дачной  местности Куоккала: в тех местах проживали многие писатели и художники». Со многими Скиталец встречался там, бывал он и в «Пенатах», где его пение любил слушать Илья Ефимович.

Имя этого писателя не очень много говорит нашему современному читателю. Книг его издавалось мало, и большинство из них стало библиографической редкостью. Между тем в литературе своего времени он занимал видное место. Современник Чехова, Горького, Бунина, Скиталец смог высту­пить в литературе со своим видением мира, со своей художе­ственной манерой. Его песни распевались революционной молодежью России, а «Прощальное слово», положенное на музыку композитором М.А.Слоновым, прочно вошло в репертуар Ф.И.Шаляпина. Его рассказы, повести, воспоминания не потеряли своего зна­чения и сейчас, как отзвук прошлой эпохи, описанной талантли­вым писателем.

Скиталец (Степан Гаврилович Петров) (1869-1941) родился в селе Самарской губернии в семье крестьянина, отставного солдата, столяра, бывшего крепостного. «Я – крестьянский писатель. Из крестьян», – говорил о себе Скиталец. Детство будущего писателя прошло в деревне. Отец талантливый рассказчик, певец, гусляр, изобретатель-самоучка. Играл на гуслях и сам Скиталец.

В 16 лет он поступил в учительскую семинарию, откуда в 1887 году был исключен за «неблагонадежность» и попал в певчие. Затем он служил писцом в окружном суде и в земстве, был странствующим хористом в малороссийской труппе Кропивницкого, изредка выступая и солистом. В 1898 г. Скиталец поступил в архиерейский хор в Самаре и начал сотрудничать в «Самарской Газете». Обладая способностью писать гладкие стихи в каком угодно количестве. Он стал поставлять газете стихотворные фельетоны на злобу дня под псевдонимом Скиталец и в течение 3 лет написал около 20 тысяч стихов. А первые его стихотворения были опубликованы в харьковской газете «Южный край» в 1884г.

Псевдоним «Скиталец» Степан Гаврилович Петров взял себе по­тому, что, подобно Горькому, он много странствовал. Кстати, Горький очень одобрил этот псевдоним. А главное, знакомство в 1898г. с М.Горьким, который стал литературным наставником Скитальца, во многом определило его дальнейшую литературную судьбу, несмотря на то, что они были почти ровесниками и Скиталец к моменту знакомства с Горьким имел уже солидный литературный опыт за плечами. «Я живу на полном иждивении Горького, – писал Скиталец брату Аркадию в 1900 году. – Под его влиянием я быстро развиваюсь, развертываюсь. Горький возится со мной, как с ребенком. Нян­чится, учит меня, заставляет до бесконечности переделывать мои работы. Сам поправляет их, дает темы. При таких хлопотах да­же и бездарного человека можно выучить писательству, а я же не совсем бездарный». В ноябрьской книжке журнала «Жизнь» за 1900 год появи­лась повесть Скитальца «Октава». Это был выход Скитальца в большую литературу. В 1901 в журнале «Современный мир»  была напечатана повесть «Сквозь строй».

М.Горький и Скиталец с гуслями

Переехав в Нижний Новгород, поселился с Горьким. Тот ввел Скитальца в московский литературный кружок «Среда», организованный писателем Н.Д.Телешовым. Участвовали в кружке, кроме самого Телешова, Л.Н.Андреев, Иван Бунины, его брат, журналист Юлий, Б.К.Зайцев, И.С.Шмелев Н.И.Тимковский, Сергей Глаголь (С.С.Голоушев, художественный критик), А.С.Серафимович, И.А.Белоусов, В.А.Гольцев, С.А.Найденов и др. При приездах своих в Москву бывали Чехов, Короленко, Горький, Куприн, Вересаев, Елпатьевский, Чириков. Кружок был замкнутый, посторонние в него не допускались, но делались и исключения. Бывал здесь Шаляпин, артисты Художественного театра. В 1900-х годах активным участником «Сред» стал и Скиталец. «Среды» продолжались с 1899 по 1916 год. Горький впервые прочитал здесь свою пьесу «На дне».

Участники «Сред» С.Г.Скиталец, Л.Н.Андреев, А.М.Горький, Н.Д.Телешов, Ф.И.Шаляпин, И.А.Бунин, Е.Н.Чириков (1902)

Горький способствовал изданию произ­ведений Скитальца в книгоиздательства товарищества «Знание» (1898-1913). Вокруг «Знания», возглав­ляемого Горьким, были объединены многие крупные писатели: А.Чехов, Л.Андреев, А.Куприн, И.Бунин, А.Серафимович, В.Вересаев и другие.

В 1903 г. товарищество «Знание» издало первый том «Рассказы и песни» Скитальца. Книга действительно имела большой успех у читателей. Позднее в сборниках этого издательства появился ряд его стихов и рассказов, в том числе, «Огарки» (1906). Основные произведения Скитальца этого времени: «Кандалы» (1904), «Полевой суд» (1905), «В дороге (1905), «Лес разгорался» (1906), «Этапы» (1907), стихотворения «Гусляр», «Колокол», «Я и меч». В 1902-07гг. в издательстве «Знание» вышли три тома его произведений, 4-6 тома вышли в 1912г. в издательствах «Общая польза» и «Освобождение». Собрание сочинений в 8-ми томах выпустило в 1916-19гг. книгоиздательство «Жизнь и знание».

Скиталец принимал участие в революционном движении, в 1888, 1901, 1902 и 1905 годах подвергался арестам. Так в апреле 1901 года по предпи­санию департамента полиции из Петербурга Горького и Скитальца арестовали. Их обвиняли в связях с революционными кругами, в сочинении, печатании и распространении воззваний, имевших це­лью возбудить среди рабочих противоправительственные волнения, а также в приобретении в Петербурге мимеографа для размно­жения революционных прокламаций и воззваний к сормовским рабочим. Горького по состоянию здоровья выпустили через ме­сяц, а Скитальца держали в тюрьме три месяца и потом выслали под надзор полиции на родину.

В феврале 1905 года Скиталец был вновь арестован полицией па квартире Леонида Андреева, где проводилось заседание девя­ти членов Центрального Комитета РСДРП. Скиталец и Андреев были заключены в Таганскую тюрьму, но через несколько дней их освободили. С 1908г. Скиталец отошёл от революционной деятельности.

В начале Первой мировой войны Скиталец отправился санитаром на фронт, результатом этой поездки явились несколько очерков и рассказов, в которых он выступил с осуждением войны. В 1914-17 годах Скиталец много путешествовал. Он про­ехал с концертами от Петербурга до Владивостока и через Маньчжурию в Харбин. Писатель выступал с чтением своих про­изведений, особенной популярностью у зрителей пользовались на­родные песни, исполнявшиеся им под аккомпанемент гуслей, на которых он сам играл. Это был период активного увлечения Ски­тальца фольклором. Скиталец принял Февральскую революцию, но Октябрьскую революцию – не сразу и не до конца. В мае 1921г. с группой писателей был командирован А.Луначарским в Дальневосточную республику (ДВР) для установления связей с местными литературными организациями. Поскольку Владивосток был занят белогвардейцами, Скиталец остался в Чите, где организовал газету, выходившую до конца 1921г.

Завершение боевых действий на Дальнем Востоке застало Скитальца в Харбине, куда он приехал, чтобы консультировать постановку своей пьесы «Вольница» (1915). Ураганом событий он оказался оторванным от родины. За это время вышли в свет его мемуары: «Юность», «Воспоминания» (1923), отдельным изда­нием были напечатаны рассказы. Скиталец сотрудничал с эмигрантских газетах «Русский голос» (позже преобразован­ной в «Русское слово»), «Герольд Харбина», «Новости жизни», «Молва», напечатал там цикл «деревенских» очерков  и около двухсот стихотворных фельетонов «Хар­бинские письма».

В то же время Скиталец интересовался и советской ли­тературой, пропагандировал творчество советских писателей в хар­бинских газетах (статья о М.Горьком, В.Маяковском,  Ф.Панферове и др.).

И все же писатель решил вернуться на родину. В декабре 1927 года Скиталец опубликовал открытое письмо, сообщая о разрыве с эмигрантской прессой и о своем желании вернуться в Советский Союз («Но­вости жизни», Харбин). А вскоре москвичи в журнале «Красная новь» читали статьи Скитальца об эмиграции. Однако возвращение Скитальца в Советский Союз было задержано на несколько лет конфликтом па КВЖД, трудностями с визой.

За время пребывания в Харбине Скиталец написал новый роман «Дом Черновых» (опубликован в 1935). В журналах печатались его воспоминания о встречах с В.И.Лениным, Л.Толстым, М.Горьким, В.Короленко, А.Чеховым, Ф.Шаляпиным, Л.Андреевым, Н.Гариным-Михайловским. Эти литературные воспоминания и сегодня привлекают внимание читателей.

В мае 1934 года Скиталец приехал в Москву. Он подготовил доклад «Эмигрантская литература»  для Первого съезда писателей (1934), в котором он писал об «обульваривании» литературы эмиграции, о падении и оскудении талантов И.Бунина, А.Куприна, И.Шмелева, Н.Тэффи, о «желтой прессе» Харбина.

Умер Скиталец 25 июня 1941 года. Его смерть через несколько дней после начала войны прошла незамеченной. Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

В своих воспоминаниях о Н.Гарине-Михайловском (1925) Скиталец писал: «Весной 1905 года…В Куоккала поселился с семьей и Гарин».Речь шла об инженере-путейце и  писателе Н.Гарине (настоящее имя и фамилия Николай Георгиевич Михайловский) (1852-1906). Родился он в Петербурге в старинной дворянской семье, его крестили царь Николай I и мать революционерки Веры Засулич.

Н.Г.Михайловский

Учился в одесской Ришельевской гимназии, на юридическом факультете Петербургского университета, откуда перешёл в Институт путей сообщения (окончил в 1878). Прослужив около 4 лет в Болгарии и при постройке Батумского порта, он пожелал «сесть на землю» и провёл 3 года в деревне, в Самарской губернии, но хозяйничанье не на обычных началах не пошло на лад, и он вновь поступил на службу, приняв участие в строительстве Транссиба.

В 1891г. Гарин-Михайловский руководил изыскательской партией, выбиравшей место для строительства железнодорожного моста черезОбь для Транссибирской магистрали. Именно он выбрал вариант магистрали, который способствовал появлению будущего городаНовосибирска.

На литературное поприще выступил в 1892г. имевшей успех повестью «Детство Тёмы» («Русское богатство») и рассказом «Несколько лет в деревне» («Русская мысль»). В «Русском богатстве» он напечатал затем «Гимназисты» (продолжение «Детства Тёмы») (1893), «Студенты» (продолжение «Гимназистов») (1895). Последняя часть тетралогии – «Инженеры» была опубликована в 1907 году. «Деревенские панорамы» и другие рассказы вышли отдельно под заглавием «Очерки и рассказы» (Петербург, 1893-95). Путешествовал по Дальнему Востоку, оставил путевые заметки «По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову» (1899), «Корейские сказки» (1899). Как специалист-инженер, Николай Георгиевич печатался в «Новом времени», «Русской жизни» и др. изданиях.

Скоропостижно скончался в Петербурге во время заседания в редакции легального большевистского журнала «Вестник жизни». Он так и умер «на ходу», участвовал в заседании по литературным делам, сказал горячую речь, вышел в соседнюю комнату, прилёг на диван, и паралич сердца оборвал жизнь этого талантливого человека. Скиталец был похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища Петербурга.

О Н.Г.Михайловском осталось немало интересных воспоминаний. Так Савва Мамонтов, строитель Северной дороги, уже после смерти Николая Георгиевича, говорил: «Талантлив был, во все стороны талантлив! Даже инженерскую тужурку свою талантливо носил». А Мамонтов хорошо чувствовал талантливых людей, всю жизнь прожил среди них, многих таких, как Фёдор Шаляпин, Врубель, Виктор Васнецов, – и не только этих, – поставил на ноги, да и сам был исключительно даровит.

Вспоминал о Гарине и М.Горький (1927): «Было это в Куоккале, летом 1905 года. Н.Г.Гарин привёз мне для передачи Л.Б.Красину в кассу партии 15 или 25 тысяч рублей… Гарин, как всегда, торопился, поглядывал на часы… Потом Гарин пришёл ко мне в комнату, из которой был выход к воротам дачи ».

И далее: «Добр он был тоже по-русски. Деньги разбрасывал так, как будто они его отягощали и он брезговал разноцветными бумажками, на которые люди обменивают силы свои. Первым браком он был женат на богатой женщине, кажется, дочери генерала Черевина, личного друга Александра Третьего. Но её миллионное состояние он в краткий срок истратил на сельскохозяйственные опыты и в 95-96 годах жил личным заработком. Жил широко, угощая знакомых изысканными завтраками и обедами, дорогим вином. Сам ел и пил так мало, что нельзя было понять: чем же питается его неукротимая энергия? Любил делать подарки и вообще любил делать приятное людям, но не для того, чтоб расположить их в свою пользу… Принимая жизнь как праздник, он бессознательно заботился, чтоб и окружающие его так же принимали её».

Нечто в этом же роде рассказывал и Скиталец (1925): «Весной 1905 года, незадолго до внезапного окончания войны России с Японией, Гарину удалось получить миллионный государственный подряд на поставку сена  для русской армии. Получение миллионного аванса окрылило его  в  высшей  степени,  и  началось чисто гаринское разбрасывание денег. Прежде  всего,  он  на  специальном  поезде (чего это стоило!) «на минутку» слетал  из  Куоккала  в  Париж,  привез  оттуда свежих фруктов для предполагаемой приятельской пирушки и дорогое  бриллиантовое колье для супруги. На пирушке в его маленькой временной дачке мы ели  настоящие французские груши, а Вера Александровна,  в  сверкающем  крупными  бриллиантами колье, сидела, как невеста, рядом с обожаемым супругом и в ответ на  его  шутки кокетливо опускала свои все еще прекрасные глаза.

 Это был последний луч счастья в их жизни, полной превратностей. Уже с самого начала запахло плохими предчувствиями: пошли слухи, что Гарина окружили ненадежные люди, что вряд ли он справится  с  делом,  что  его  оберут и подведут под суд.

 Авансы раздавал он, конечно, полными горстями, не заглядывая в будущее, не разбираясь в людях, да он и знал по своему огромному опыту,  что  около  такого огромного казенного костра без воровства не обойдется.

  – Поедемте со мной! – пригласил он меня. – Будете у меня  получать  пятьсот рублей в месяц.

 – Зачем я вам? – удивился я. – Ведь сенное  дело  мне,  вы  знаете,  совсем незнакомо!

 – Мне и не нужно, чтобы вы знали сенное дело! – возразил Гарин.  –  Знающие люди у меня есть, но они все – воры и мошенники! Вот я и хочу к ним  приставить хоть одного честного человека, чтобы он мешал им.

  Я рассмеялся, но, подумав, отказался от рискованного предприятия. Гарин набрал массу людей  для  грандиозной  организации  сенокоса  в  полях Сибири и Маньчжурии. Вскоре спешно уехал.

 Как и следовало ожидать, поставку не сделали к сроку: помешали дожди и  еще какие-то неудачи, а в начале июля война неожиданно кончилась. Казенные миллионы были  истрачены, поставка осталась незаконченной. Предстоял скандальный процесс. Осенью  Гарин вернулся в Петербург.

 Надвигалось тревожное время – революция 1905 года. Гарин опять оказался без денег, измученный мыканием по Сибири, расстроенный провалом предприятия, но не унывающий  и  уже  воспылавший  новым  увлечением – революцией. Не давая себе ни отдыху, ни сроку, принялся за организацию журнала, который сам хотел издавать. На редакционном заседании Гарин вдруг почувствовал себя дурно, схватился за сердце и упал мертвым. До  утра  лежал  он  на  редакционном  столе,  накрытый  простыней,   седой и страшный. Писатель Гарин-Михайловский, через руки  которого  прошли  миллионы рублей, умер, не оставив после себя ни копейки денег. Хоронить было не на  что. На похороны его была сделана подписка».

Некоторое время жил в Куоккале еще один забытый ныне писатель. Имя, а тем более творчество популярнейшего в начале века беллетриста, драматурга и публициста Евгения Николаевича Чирикова (1864–1932) известно сейчас лишь специалистам. Его произведения были «нарасхват» в среде демократической интеллигенции, его пьесы шли на сценах прославленных театров России, а также за границей. На заре истории российского кинематографа по сценариям Е.Н.Чирикова были сняты три художественных фильма. Издательством «Знание» с 1901 по 1909 год было выпущено 8 томов собраний сочинений Чирикова, «Московским книгоиздательством» с 1910 по 1916 год – 17 томов. Кроме того, разными издательствами было издано более 7 книг вплоть до 1919 года, не считая многочисленных фельетонов, статей и брошюр в газетах и журналах.

Евгений Николаевич Чириков родился в Казани в небогатой дворянской семье. Позднее он вспоминал: «Оставив военную службу, отец поступил в акциз, и началось наше кочевание по разным уездным городам Казанской и Симбирской губерний. Потом он сделался становым приставом, помощником исправника, и это еще более увеличило нашу перекочевку «для пользы службы» по селам и городкам приволжских губерний. Все детство мое прошло в селах и захолустных городках. У отца я был любимым сыном и много и часто разъезжал с ним по деревням и селам «по делам службы». Окончив гимназию, Чириков учился в Казанском университете сначала на юридическом факультете, затем на математическом. За участие в беспорядках в 1887г. был исключён (вместе с Лениным) и выслан в Нижний Новгород. Испытывал влияние народнических и социал-демократических воззрений. Дважды арестовывался, жил под надзором полиции в Царицыне, Астрахани, Казани, Самаре, Минске (1887-1902). Работал смотрителем керосиновой станции, чиновником особых поручений, счетоводом и контролером на железной дорогой, ревизором в пароходном обществе.

Одновременно сотрудничал в провинциальных газетах «Астраханский вестник», «Астраханский листок», «Волжский вестник» (Казань), «Самарский вестник». В «Сборнике «Волжского вестника» (1885) напечатал цикл стихотворений. Первый рассказ «Рыжий» опубликовал в газете «Волжский вестник» в 1886г. С 1893 г. Чириков начал сотрудничать в столичных журналах «Мир Божий», «Русское богатство», «Северный вестник», «Жизнь». Переехав в Москву, вошел в литературный кружок Н.Д.Телешова «Среда» (1905). С 1907 г. жил в Петербурге.

Писал рассказы, повести (первая «Инвалиды», 1897), пьесы («Иван Мироныч», 1901; «На дворе во флигеле», 1902; «Мужики», 1905; «Легенда старого замка», 1907; «Дом Кочергиных», 1909; «Лесные тайны» 1911 и другие), которые ставились в столичных и провинциальных театрах. Большой резонанс вызвала пьеса «Евреи» (1904). Сотрудничал в альманахе издательства «Шиповник» и сборнике «Земля». Главы автобиографической трилогии «Жизнь Тарханова» публиковались в журнале «Вестник Европы». В сериях рассказов воссоздавал атмосферу 1880-х гг. (сборники «Цветы воспоминаний», 1912; «Ранние всходы», 1913; «Волжские сказки», 1916). Писал «пьесы для экрана» «Любовь статского советника» (1915) и «Девьи горы» (1918).

В декабре 1905 года Чириков был свидетелем вооруженного восстания. Все пережитое в эти дни заставило писателя пересмотреть свои политические взгляды. «Лик революции, явленный в Московском вооруженном восстании, искусственно созданном большевиками безумстве, охладил мои чувства… Я впервые явственно ощутил таившуюся в новой идеологии разрушительную силу, грозившую моей Родине, моему Отечеству и государству если не гибелью, то огромными бедствиями…» (из «Воспоминаний» писателя).
Портрет Е.Н.Чирикова работы И.Репина (1906)

Были, видимо, и другие основания у писателя для пересмотра своих взглядов. Чирикова неожиданно посадили в Таганскую тюрьму лишь за присутствие на тайном съезде Всероссийского Крестьянского Союза в марте 1906 г. Вскоре его освободили и Чириков решил бежать в Финляндию. Его приютила в Куоккале семья Анненских – давних нижегородских друзей. Вскоре вся семья перебралась на снятую зимнюю дачу вблизи «Пенатов» Репина. Тогда Чириков часто бывал у Ильи Ефимовича, и Репин написал карандашный портрет опального писателя. Они переписывались даже после революции. В 1924 году Репин послал Чирикову в Прагу свой эскиз картины «1905 год» и карандашный набросок Волги.

В 1907 году семья Чириковых вернулась в Петербург. Там его уже простили, и 10-летний петербургский период стал временем наивысшего расцвета и всемирного признания писателя. Его пьесы шли в Петербурге в Александринском и Новом театрах, в Москве в Московском Художественном и Малом театрах, в Киеве, Харькове, а также во многих театрах русской провинции (в Уфе, Вятке, Одессе, Тифлисе, Нижнем Новгороде, в иных вплоть до 1919 года. Его пьесы ставят в Германии, Австро-Венгрии, Швейцарии и США. Произведения Чирикова печатались и за границей. В Берлине, в издательстве Ладыжникова выходят его книги на немецком, английском и французских языках.

В 1908 году Чириков вместе с Куприным, Буниным, Андреевым и рядом других писателей уходит из издательства «Знание» из-за расхождений с М.Горьким по политическим и чисто человеческим причинам. В двадцатые годы в эмиграцию ушла большая группа писателей, почти весь бывший состав «Знания»: Куприн, Андреев, Бунин, Шмелёв, Скиталец, Юшкевич … Среди них оказался и Е.Н.Чириков.

Группа участников «Сред» Телешова. Слева направо: С.Г.Скиталец, Л.Н.Андреев, А.М.Горький, Н.Д.Телешов, Ф.И.Шаляпин, И.А.Бунин,  при отсутствующем  Е.Н.Чирикове (1902)

Октябрьскую революцию Чириков не принял. Более того, открыто выступил против большевиков и лично В.Ленина, с которым был близко знаком еще по Самаре и по Казанскому университету, где Чириков был одним из руководителей студенческой сходки 1887 года. В 1918 г. он отбыл на юг, где возглавил литературный отдел Добровольческой армии генерала А.И.Деникина. Брошюру Чирикова «Народ и революция», вышедшую в 1919 году в Ростове-на-Дону, говорят, прочел В.И.Ленин и поместил на полку кремлёвской библиотеки в раздел «Белогвардейская литература». Считается, что с тех пор произведения Е.Н.Чирикова исчезли с полок библиотек и книжных магазинов, а его имя были изгнаны из России. Даже на изображение Чирикова был наложен запрет. На приведенной выше фотографии участников «Сред» в Москве его лик был удален, и фото в советских изданиях печаталось уже без фигуры Чирикова. Однако были и более веские причины такого особого отношения к писателю.

Это сотрудничество Е.Чирикова в Осваге – Осведомительном агентстве, учрежденном в сентябре 1918 года при Добровольческой армии Деникин. Осваг давал информацию командованию армии о политическом положении, проводил антибольшевистскую агитацию, был связан с контрразведкой. Только в 1919 году он был переименован в Отдел пропаганды Добровольческой армии, хотя исполнял прежние функции. А Чириков-писатель, недавно еще выступавший против «мерзости» и «грязи» русской жизни, вдруг добровольно оказался в рядах этого «мрачном учреждении» Белой армии. Стоит отметить, что Чириков был единственным заметным писателем на службе в Осваге.

С Белой армией Чириков оказался в Крыму, а в 1920 г. выехал из Севастополя в Константинополь. В начале 1921 г. писатель перебрался в Софию, оттуда в 1922 г. в Прагу, где вместе с Вас. Ив. Немировичем-Данченко возглавил русскую колонию. В Чехии Чириков был близко знаком с Мариной Цветаевой, историком А.Кизеветтером, с семьёй Леонида Андреева. Евгений Николаевич вёл переписку с И.Буниным, А.Куприным и другими писателями.

Чириков был первым председателем правления Комитета по улучшению быта русских писателей и журналистов, проживающих в Чехословакии (1922), почетным членом Союза русских журналистов и писателей. В 1928 году на торжественном приёме у короля Югославии Александра I ему был вручен орден Святого Саввы II степени, наряду с писателями А.Куприным и Б.Зайцевым.

Е.Н.Чириков

За границей Евгений Николаевич продолжал писать. За десять лет, с 1922 по 1932 год вышло 4 сборника его рассказов «Красный паяц» (1928), «Девичьи слезы», «Между небом и землей» (1927), «Вечерний звон» (1932) и 4 романа, в т.ч. «Зверь из бездны» (1923), «Мой роман. Записки беженца» (1926), пятитомный автобиографический роман «Отчий дом» (1929–31). В эмиграции издал брошюру «Смердяков русской революции (Роль Горького в русской революции)» (София, 1921), написал повесть «Опустошенная душа» (1922). В издательстве «Русская библиотека» с 1924 года начали издаваться 14 томов избранных сочинений Е.Н.Чирикова. Его произведения переводились на все европейские языки, включая шведский, датский и финский, издавались и на китайском. С 1920 по 1927 год Чириков сотрудничал с рижской газетой «Сегодня», каунасской газетой «Эхо», печатался в пражских изданиях «Ковчег», «Младорусь», «Студенческие годы». Выступал с лекциями в Праге и Белграде.

Евгений Николаевич Чириков скончался в январе 1932 года в Праге. В похоронах участвовал и первый премьер-министр Чехословакии К.Крамарж. Похоронен писатель на Ольшанском кладбище в Праге рядом с русским храмом.

Художник Исаак Бродский был одним из любимых учеников И.Е.Репина. «Википедия» говорит о нём: «Бродский Исаак Израилевич (1883–1939) – русский советский живописец и график, педагог и организатор художественного образования, заслуженный деятель искусств РСФСР (1932), один из главных представителей реалистического направления в советской живописи 30-х годов, автор обширной изобразительной ленинианы». Слава этого художника при жизни была оглушительной, выпускались миллионы открыток с репродукциями его картин, но теперь о нём мало что помнят даже любители живописи.

Родился Бродский в семье мелкого торговца и землевладельца в Таврической губернии в селе близ Бердянска. Окончил Бердянское городское училище. В 1896–1902гг. учился в Одесском художественном училище Общества поощрения изящных искусств. Потом переехал в Петербург, где поступил в Высшее художественное училище живописи, скульптуры и архитектуры при Императорской Академии художеств. С 1903г. в течение пяти лет занимался в мастерской И.Е.Репина. С 1904г. Бродский регулярно принимал участие в Весенних выставках академии.

И.Репин. Портрет И.И.Бродского (1910)                   Портрет И.Бродского работы И.Репина (1913)

В годы первой революции в России он был исключен из Академии за участие в революционных беспорядках. Только благодаря вмешательству Репина его восстановили в Академии художеств. В 1908г. за картины «Теплый день» и «Портрет Л.М.Бродской» получил звание художника и право пенсионерской поездки. В 1909–10гг. как пенсионер академии побывал в Европе и Малой Азии. В 1911г. посетил Капри, где жил у Максима Горького. В 1908г. вошел в Общину художников, в 1910 – в Товарищество южнорусских художников и Союз русских художников, участвовал в выставках Союза с 1908 по 1918 год. В ранних пейзажах Бродского («Теплый день», 1908; «Опавшие листья», 1913; «Летний сад», 1916) чувствуется влияние символизма и модерна.

К середине 1910-х гг. у него уже была репутация вполне сложившегося живописца. В это же время Бродский создал первые значительные портреты (Л.Бурлюка, М.Горького, Ф.Шаляпина, И.Репина). В летние месяцы 1912-15гг. жил и работал в Куоккале. «Я живу на даче у своего дяди, художника Исаака Израилевича Бродского, недалеко от «Пенатов» Репина и дачи Чуковского», – вспоминал позднее племянник Бродского искусствовед Иосиф Анатольевич Бродский о сентябре 1916 года. Упоминал о Куоккале и сам И.И.Бродский: «С Репиным и Чуковским я часто совершал большие прогулки по взморью, особенно в те два лета, когда я жил на даче в Куоккале, недалеко от «Пенатов». Часто к нам присоединялась Лариса Рейснер, с которой мы ходили в Сестрорецк слушать музыку…». Отношения Бродского с великим мастером не прерывались фактически до его последних дней.

И.Бродский. Портрет И.Е.Репина (1912)

В феврале 1917г. Бродский писал портрет Керенского, а после октября, начал писать портреты большевистских лидеров. В 1919 году он пишет картину «В.И.Ленин и манифестация», первую в ряду портретов деятелей новой эпохи, а затем задумывает цикл «Революция в России». Первой картиной этого цикла стало громадное (150 персонажей) полотно «Торжественное открытие II Конгресса Коминтерна» (1920-24), второй – «Расстрел 26-ти бакинских комиссаров» (1925). Так он стал родоначальником официозного искусства. За сотрудничество с советской властью художник был одарен огромной квартирой на Михайловской площади (ныне музей-квартира) и множеством привилегий. В 1926г. навестил Репина в Куоккале.

Надо сказать, что отношение Репина к Бродскому стало меняться благодаря письмам К.Чуковского Илье Ефимовичу. В мае 1926 года, за месяц до поездки Исаака Бродского в Куоккалу, Чуковский писал Репину: «…Влияние его (Исаака Бродского) вообще огромно, связи у него колоссальные… Его портреты Ленина висят буквально во всех учреждениях – и всё оригиналы! – его «Расстрел»  (картина «Расстрел 26 бакинских комиссаров») тоже на каждой стене – один только Кавказ заказал ему 600 копий (маслом) этой картины, десятки помощников изготовляют копии разных величин, а маэстро поправляет их своей опытной кистью и ставит на каждой копии свое знаменитое имя». В январе 1927 года Репин ответил на это Чуковскому: «Зато, кого я возненавидел? – это Бродского!…».

Бродский работал по государственным заказам над созданием образов советских вождей, в первую очередь В.И.Ленина и И.В.Сталина. В 1929-37 годах он неоднократно писал портреты А.М.Горького. Правда, в эти годы И.И. Бродский создавал и другие картины. Появились его замечательные пейзажи «Летний сад осенью» (1928), «Аллея парка» (1930). И все же главными оставались не пейзажи, а произведения, отличающиеся высокой идейностью – «Днепрострой» (1930), «Демонстрация» (1934) и др. Кроме того, Бродский занимался реорганизацией художественного образования в СССР. С 1932 г. был профессором, а с 1934 г. – директором Всероссийской Академии художеств в Ленинграде. Исаак Бродский первым среди художников получил орден Ленина (1934). Похоронен Бродский на «Литераторских мостках» Волкова кладбища. В 1940г. вышла в свет книга воспоминаний художника «Мой творческий путь».

Как-то куоккальские жители познакомились с одним из «страшных» футуристов того времени. В начале лета 1915г. в Куоккале объявился молодой Владимир Маяковский, обосновавшийся здесь на несколько недель. В этом дачном месте, где толпы бездельничавших отдыхающих совсем не способствовали рабочему настроению, он приехал работать над своей первой поэмой «Тринадцатый апостол», ныне известной как «Облако в штанах». «Вечера шатаюсь пляжем. Пишу «Облако», – отмечал он потом кратко в автобиографии.

Маяковский с сыном К.Чуковского Борисом (Куоккала, 1915)

В своих воспоминаниях Корней Чуковский дополнил этот эпизод из жизни поэта разными подробностями вечернего «шатания»:«Куоккала – на берегу Финского залива – песчаная, суровая, обильная соснами местность. Там, на пляже, торчат из воды валуны. Порою их совсем прикрывает волна, порою, когда море отхлынет, они лежат на песке неровной и длинной грядой.

По этим-то камням и зашагал Маяковский, бормоча какие-то слова. Так он сочинял свою новую поэму «Тринадцатый апостол». Это продолжалось часов пять или шесть – ежедневно. Ежедневно он исхаживал по берегу моря 12-15 верст. Подошвы его стерлись от камней, нанковый синеватый костюм от морского ветра и солнца давно уже стал голубым, а он все не прекращал своей безумной ходьбы…

Иногда он останавливался, закуривал папиросу, иногда пускался вскачь, с камня на камень, словно подхваченный бурей, но чаще всего шагал, как лунатик, неторопливой походкой, широко расставляя огромные ноги в «американских» ботинках и ни на миг не переставая вести сам с собою сосредоточенный и тихий разговор.

Пляж был малолюдный. Дачники смотрели на него с явной опаской. Впрочем, люди и не мешали Маяковскому: он взглядывал на них лишь тогда, когда потухала его папироса и нужно было найти, у кого прикурить. Однажды он кинулся с потухшей папиросой к какому-то финну, крестьянину, стоявшему неподалеку на взгорье. Тот в испуге пустился бежать. Маяковский за ним, ни на минуту не прекращая сосредоточенного своего бормотания. Это-то бормотание и испугало крестьянина.

…Каждый вечер, придумав новые строки, Маяковский приходил ко мне, или к Кульбину, или к художнику Пуни и делился своей новой продукцией. Иногда – в течение недели ему удавалось создать семь или восемь стихов…Иногда какая-нибудь рифма отнимала у него целый день. Записывал он большей частью на папиросных коробках…».

В отличие от многих, слышавших отрывки из «Облака в штанах» и не выражавших особого восторга, поэма понравилась И.Е.Репину, с которым Маяковский познакомился в июне, едва ли не в первые дни своего приезда в Куоккалу. Надо сказать, что Репин, по словам Чуковского:  «…с огненной ненавистью относился к той группе художников, которую называл «футурней». «Футурня» со своей стороны уже года три поносила его». Но после поэмы и стихов Маяковского Илья Ефимович высказал свое неожиданное мнение о творческом кредо автора: «…Честное слово, какой же вы, к чертям, футурист!..».

В.Маяковский, февраль 1914 г., (Казань) и 1915г.

Такое же мнение появилось и у других, особенно после заметки в журнале «Театр и искусство» (1915, № 28): «4 июля в Куоккале состоялся литературно-музыкально-танцевальный вечер под странным «официальным» названием «Белый вечер»… Вступительное слово сказал маститый Репин… Выступление г. Маяковского с чтением стихотворений «Послушайте!» и «Вот так я сделался собакой» многих… разочаровало. От него, как от «футуриста», ожидали какой-нибудь дикой выходки. Вместо того этот очень неуравновешенный, но, несомненно, обладающий недюжинным дарованием поэт прочел несколько стихотворений, очень своеобразных и колоритных, вовсе лишенных каких-либо специальных эксцессов». Этому неуравновешенному футуристу было тогда всего 22 года. Дружба со знаменитым художником у него продолжалась и в гостях в «Пенатах» Маяковский бывал и позже. Зимой 1916г. поэт читал у Репина отрывки из своей новой, тогда еще не законченной поэмы «Война и мир». А вот обещанного портрета Маяковского Репин так и не написал.

Николаю Чуковскому, тогда еще подростку, запали в память такие подробности жизни Маяковского в Куоккале, которые он много позже поведал в своих воспоминаниях о поэте: «Он постоянно торчал у нас в нашем куоккальском доме. Лето пятнадцатого года он прожил у нас, но и тогда, когда он жил в Куоккале и других дачах, он почти ежедневно обедал у нас, а когда жил в Петербурге, приезжал к нам по воскресеньям со своими приятелями – Василием Каменским, Бенедиктом Лившицем, Хлебниковым и Кульбиным. Припоминая разговоры тех времен, я понимаю, что его тогдашнее тяготение к жизни в Куоккале было каким-то образом связано с уклонением от воинской повинности.

Помню, в те годы в Маяковского пылко была влюблена одна куоккальская владелица, некая г-жа Блинова, и об этой любви ее я слышал от взрослых немало толков. Дача Блиновой находилась на Прямой дороге, рядом с дачей родителей художника Юрия Анненкова. У нее были два сына, Зёзя и Кука, один чуть постарше меня, другой моих лет. И Блинову, и ее мальчиков я хорошо знал в течение всей моей куоккальской жизни, но был ли у нее муж, не помню (мужем Валентины Блиновой был учитель рисования Л.Д.Блинов). Это была красивая женщина лет тридцати восьми. Ни к искусству, ни к литературе она не имела никакого отношения, но, как все куоккальские интеллигенты, бывала и у Репина, и у нас, и у Анненковых, и у Евреинова. Над ее безнадежной любовью к Маяковскому потешался весь куоккальский кружок. Она ловила его на всех углах, делала отчаянные попытки затащить его к себе на дачу, но он бывал у нее редко и неохотно. Родителей моих особенно смешило то, что она, до тех пор сторонница самых мещанских взглядов на искусство, внезапно стала пламенной проповедницей футуризма».

Владимир Владимирович Маяковский (1893-1930) родился в дворянской семье. В родословной Маяковского – писатель Григорий Петрович Данилевский, который в свою очередь имел общие родственные корни с семьями А.С.Пушкина и Н.В.Гоголя. Отец Маяковского служил лесничим на Кавказе. После его смерти (1906) семья переехала в Москве. Маяковский учился в классической гимназии в Кутаиси (1901-06), затем в московской гимназии (1906-08), откуда был отчислен за неуплату. В дальнейшее обучался в подготовительном классе Строгановского училища (1908), в фигурном классе Училища живописи, ваяния и зодчества (1911-14), откуда был исключен за участие в скандальных выступлениях футуристов.

Еще в 1905г. в Кутаиси Маяковский принимал участие в гимназических и студенческих манифестациях. В 1908г., вступив в РСДРП (большевиков), вел пропаганду среди московских рабочих, работал в подпольной типографии. Трижды подвергался арестам, последний раз провел 11 месяцев в Бутырской тюрьме, где и начал серьезно писать стихи. В 1911г. началась дружба Маяковского с Д.Бурлюком. Он примкнул к «кубофутуристам», и с того времени постоянно принимал участие в диспутах о новом искусстве, выставках и вечерах, проводившихся радикальными объединениями художников-авангардистов «Бубновый валет» и «Союз молодежи», где читал свои стихи. Первое стихотворение Маяковского «Ночь» было впервые опубликовано в 1912г. в скандальном футуристическом сборнике, который так и назывался «Пощёчина общественному вкусу». Вскоре, в 1913г. вышла первая книга поэта всего из четырех стихотворений под названием «Я». Но его стихи стали появляться на страницах футуристских альманахов «Молоко кобылиц», «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас», начали печататься и в периодике. В течение нескольких лет были изданы несколько поэм: «Облако в штанах» (1915), «Флейта-позвоночник» (1916), «Человек» (1916-17), «Война и мир» (1917) и сборник стихов «Простое, как мычание» (1916). Кроме того, В 1913г. Маяковский выступал в качестве режиссера и исполнителя главной роли в трагедии «Владимир Маяковский», поставленной в Петербурге, в театре «Луна-парк», а также пишет сценарий для фильма «Погоня за славой». С началом войны, помимо стихотворений, Маяковским написал ряд патриотических статей: «Война объявлена», «Штатская шрапнель» и другие.

Революция была принята Маяковским как путь к земному раю. В 1918 году Маяковский работает в Народном комиссариате просвещения. В том же году пишет сценарии для кинофильмов и сам снимается в главных ролях: «Барышня и хулиган», «Не для денег родившийся». Его пьеса «Мистерия-буфф» была поставлена в Театре музыкальной драмы (сейчас – Большой зал консерватории). Режиссерами пьесы выступили сам автор и В.Э.Мейерхольд, а художником был К.Малевич.

Маяковский организовал в 1918г. группу «Комфут» (коммунистический футуризм), участвовал в газете «Искусство коммуны», в 1923г. создал «Левый фронт искусств» (ЛЕФ), в 1929г. РЕФ («Революционный фронт искусств»), куда вошли его единомышленники, издавал журналы «ЛЕФ» (1923-25) и «Новый ЛЕФ» (1927-28). Маяковский писал злободневную сатиру, стихи и частушки для агитационных плакатов («Окна РОСТА», 1919-21). Воплощением позиции Маяковского этих лет стали его пьеса «Мистерия-буфф» (1918), поэмы «150 000 000» (1921), «Владимир Ильич Ленин» (1924), «Хорошо!» (1927), «Во весь голос» (1930). Первое собрание сочинений, которое так и называлось – «Все сочиненное Владимиром Маяковским» вышло еще в 1919 году.

Владимир Маяковский. Рисунок Ю.Анненкова

В 1925 году побывал за океаном: посетил Гавану, Мехико и в течение трех месяцев выступал в различных городах США с чтением стихов и докладов. Позже были написан сборник стихов и очерк «Моё открытие Америки». В 1922-26 годах активно сотрудничал в «Известиях», в 1926-29 годах – в «Комсомольской правде». Печатался в журналах: «Новый мир», «Молодая гвардия», «Огонёк», «Крокодил», «Красная нива» и других.

Комедии Маяковского «Клоп» (1928) и «Баня» (1929), стихотворение «Прозаседавшиеся»  представляли собой сатиру на обуржуазившееся общество, забывшее о тех революционных ценностях, ради которых создавалось. В 1930 году Владимир Маяковский вступил в РАПП (Российская Ассоциация Пролетарский Писателей), за что был осужден своими бывшими друзьями и единомышленниками. Этот год стал для него последним. Конфликты с окружающей действительностью, личные неурядицы в жизни подтолкнули поэта к самоубийству.

Еще один интересный куоккальский дачник запечатлен в журнале Городецкого «Около Куоккала». Это писатель Борис Садовской, о котором Чуковский записал в дневнике 8 июня 1914 года: «Борис Садовской очень симпатичен, архаичен, первого человека вижу, у которого и вправду есть в душе старинный склад, поэзия дворянства». Садовской бывал в Куоккале часто вплоть до 1915 года, а однажды жил здесь целых два месяца. В те дни на страницах «Около Куоккала» этот идеалист, поклонник и исследователь Фета был изображен на рисунке «Тихий жилец», рядом с куоккальским лавочником и его женой, сдававшими писателю комнату. А через пять дней после этого рисунка Городецкий набросал портрет Б.Садовского в «Чукоккале» К.Чуковского.

Борис Александрович Садовской (1881-1952) родился в Ардатове и являлся потомственным дворянином во втором поколении. Его отец родом из духовного сословия, выслужил дворянство и был заметным общественным деятелем Нижнего Новгорода.

В 1902 году Борис Садовский поступил на историко-филологический факультет Московского университета. В 1904 году он по приглашению В.Брюсова начал писать критические заметки в журнале «Весы». Спустя пять лет вышел первый стихотворный сборник Садовского «Позднее утро». Тогда же поэт берет себе литературное имя, изменив окончание своей фамилии. Вместо Садовский стал называть себя Садовской. Он входил в круг символистов, был связан дружбой с многими из них (Блоком, Белым, Брюсовым и др.).

К.Чуковский вспоминал: «Борис Садовской предстал перед Репиным как автор сборника стихов «Самовар». Самое заглавие этой книги воспринималось в ту пору как бунт. Заглавия поэтических сборников отличались тогда либо высокопарной торжественностью: «Золото в лазури», «Будем, как солнце», либо тяготели к абстракциям: «Нечаянная радость», «Безбрежность», «Прозрачность». Против этой выспренной поэтики символистских заглавий по-своему протестовали тогда футуристы, дававшие своим книгам такие названия, как «Дохлая луна», «Засахаре кры» и пр. Борис Садовской, ненавидя и тех и других, выступил против них со своим «Самоваром».

Борис Садовской (1914)

К 1918 году Садовской опубликовал шесть поэтических книг (последняя, «Обитель смерти», в 1917) и несколько прозаических сборников новелл. Несмотря на личные связи с поэтами русского символизма и сотрудничество в ведущих символистских журналах,  в своём творчестве Садовской ориентировался в основном на поэзию XIX века, прежде всего Афанасия Фета, поклонником и биографом которого он был. К 1910-м годам отношения Садовского с символистами (прежде всего с Брюсовым) испортились, и он несколько отделился от них.

Блестящее начало литературной карьеры Садовского омрачилось несчастьем, в значительной, степени определившим всю его дальнейшую жизнь. В 1904 года он заразился сифилисом. Болезнь в то время уже излечивалась, и Садовской лечился старательно и даже чрезмерно. В стремлении перестраховаться он принимал средства с препаратами ртути в таких количествах, что от передозировки наступило общее отравление организма. Спустя десять лет начались местные параличи рук и ног. Осенью 1916 года Садовского поразила спинная сухотка, и он остался до конца своих дней парализованным, прикованным к постели, креслу, инвалидной коляске. В то же время, Садовскому посчастливилось избежать слепоты, глухоты, безумия. До глубокой старости Садовской сохранил ясность ума и творческую работоспособность.

Русская революция была воспринята Садовским как вселенская катастрофа, возмездие за несколько веков русской истории. Для твердого поклонника монархической идеи был потерян смысл жизни. Садовской дважды пытался покончить жизнь самоубийством. Однако он выжил и нашел опору для своей жизни в православии. В мае 1921 года он познакомился с епископом Варнавой (Беляевым), который исповедовал его и помог воцерковиться.

В конце 1920-х годов Садовской из дома родителей в Нижнем Новгороде переехал в Москву и поселился с женой, в почти полной изоляции от общественной и литературной жизни, в одной из келий Новодевичьего монастыря. В 1925 за границей распространились даже слухи о его смерти, и Ходасевич опубликовал некролог Садовскому. Тем не менее, Садовской продолжал писать не предназначенные для печати стихи и прозу. При жизни издан лишь историко-фантастический роман из эпохи Петра I «Приключения Карла Вебера» (1928). Эта книга Садовского была полностью опубликован лишь в 1990 году как «Карл Вебер». Его вторая жена Надежда Ивановна самоотверженно ухаживала за мужем, переписывала набело карандашные каракули его новых рассказов и стихов, ходила по редакциям, предлагая их, но почти всегда безуспешно. После 1922 года книгами стихи поэта не издавались. Изредка ему удавалось напечатать одно-два стихотворения в каких-нибудь сборниках.

Для официальной же советской печати Садовской, воспользовавшись своим талантом стилизатора, создал ряд удачных мистификаций. Так, одно сочинённое им ещё в 1913 году пародийное стихотворение он попеременно выдавал за текст то Блока, то Есенина (и оно входило в собрания сочинений обоих поэтов). Мистификации были связаны и со стихотворениями и письмами Некрасова, Степняка-Кравчинского и других. Он публиковал мистифицированные воспоминания о Брюсове, выдумал дружбу своего отца с отцом Ленина И.Н.Ульяновым и пр. Мистифицировал Садовской и собственную биографию, дав заведомо ложные сведения в справочник Е.Никитиной «Русская литература от символизма до наших дней» (М., 1926), в чем признавался в своем дневнике. Некоторые из подделок были сфабрикованы столь искусно, что на десятилетия вошли в научный оборот в качестве подлинных произведений названных авторов, ввели в заблуждение многих специалистов. Подделки Садовского были разоблачены лишь в конце 1980-х годов. Среди немногих, с кем общался Садовской, был Корней Чуковский, приехавший в 1939 году в Москву, Марина Цветаева, часть архива которой он сохранил.

С установлением Советской власти он потерял свое состояние и, естественно, враждебно к ней относился. В июле 1941 года Садовский написал стихотворение, о котором довольно скоро стало известно контрразведке. В нем автор обращался к гитлеровцам как к «братьям-освободителям», призывал Гитлера восстановить русское самодержавие. Более того, Садовской вступил в тайную монархическую организацию «Престол», члены которой готовились к приходу немцев в Москву. Организация эта была создана НКВД, использовавшим её в масштабной разведывательной и контрразведывательной операции «Монастырь». Не знавший о фиктивности «Престола» Садовской тем не менее избежал репрессий и умер в 1952 году. Борису Садовскому было суждено пережить не только большинство сверстников по «серебряному веку», но и умершую в войну жену (заботы о нем взяла на себя его свояченица). Похоронен он был по православному обряду спустя три дня на Новодевичьем кладбище, где прошла большая часть его жизни.

Летом 1915 года своего учителя И.Е.Репина навестила менее известная, чем другие его ученики, художница Елена Андреевна Киселёва-Билимович (1878-1974). Она нашла приют в «Пенатах». По мнению знатоков, она принадлежит к той плеяде русских женщин, имена и творчество которых украсили отечественное искусство начала ХХ века. Елена Киселёва родилась в Воронеже в семье преподавателя математики в гимназии Андрея Петровича Киселёва, будущего знаменитого автора школьных учебников по математике, по которым в советское время учились многие поколения.

Художница Е.А.Киселёва

В 1896 году Киселёва окончила Воронежскую Мариинскую гимназию с золотой медалью, а в 1898 году в Петербурге, по болезни оставив математическое отделение Бестужевских курсов, поступила в высшее художественное училище при академии художеств. С 1900 года Киселева занималась в мастерской профессора-преподавателя И.Е.Репина, который высоко оценивал одарённость своей ученицы. Кстати, в 1905-1908гг. она состояла в браке с Н.Петевертанным-Чёрным, о котором нелицеприятно отзывался в своих воспоминаниях К.Чуковский. Некоторое время носила его фамилию.

В 1907 году, окончив Императорскую Академию художеств, Киселёва за картину «Троицын день»  получила не только звание художника, но и пенсионерство от Академии для работы за границей. Такой награды не удостаивалась ни одна из выпускниц Академии художеств. Стажировалась в Париже и через два года вернулась в Россию. Первое десятилетие её творчества – время рассвета таланта, успеха и признания. Её произведения демонстрировались на выставках в Академии художеств, Нового общества художников, «Союза русских художников», на зарубежных выставках в Мюнхене (1909), в Риме (1911) и других периодических выставках, привлекали внимание прессы и быстро раскупались любителями искусства. Репродукции с картин художницы Киселевой печатались в престижных тогда журналах «Нива», «Солнце России», «Столица и усадьба» и других периодических изданиях. На Весенней выставке в Академии художеств в 1909 году художница была удостоена премии А.И.Куинджи.

Талант Е.Киселёвой отмечали многие искусствоведы и писатели, в том числе, С.Маковский, Л.Андреев, К.Чуковский, а М.Горький приобретал с выставок её работы для своей коллекции. Во время Первой мировой войны оказалась в Одессе, где вышла замуж за известного математика А.Д.Билимовича. В 1915г. художница гостила у своего учителя в «Пенатах», где написала ряд работ, в том числе картину «Дачницы».

С 1921 года Е.А.Киселёва жила в Югославии в Белграде, где её муж – академик математики – занимал должность профессора Белградского университета. Вдали от Родины, в окружении учёных она работала мало и экспонировала свои произведения только на выставках русских художников. Так в мае 1928г. она участвовала в выставке объединенных русских художников.

Автопортрет. Е.Киселёва                                           Дачницы. Куоккала  «Пенаты» (1915)

Её сын Арсений в 1942г. был угнан в Германию. Вернувшись через два года, он умер после болезни. Елена Андреевна после этого бросила живопись и осудила сама себя на вечное молчание, находя утеху только в саду с розами. В 1967 году, когда возобновилась её связь с Родиной, все сохранившиеся у неё картины она прислала в Воронеж в дар Воронежскому художественному музею им. И.Н.Крамского. Е.А.Киселёва ушла из жизни в 1974 году.

В Казани когда-то находилось одно из крупных провинциальных книгоиздательств – Издательство Братьев Башмаковых. Яков Башмаков подростком приехал в Петербург, где поначалу работал мальчиком на побегушках на складе Корбасникова, постигая заодно секреты книжного дела. Через какое-то время он открыл филиал семейного предприятия в Петербурге, а затем окреп и стал независимым столичным книгоиздателем. В 1915г. в Петрограде издательство «Я.Башмаков и Кº» выпустило, к примеру, для школ и училищ учебное пособие «Русские писатели» с произведениями Пушкина, Толстого, Гоголя, Тургенева, Лермонтова, Жуковского, Державина, Ломоносова. Я.Я.Башмаков в 1913 году купил в Куоккале первую дачу, потом построил вторую по соседству с «Пенатами». В 1918 году он остался здесь на зиму и перешел в звание беженца.

В Куоккале жил и другой издатель З.И.Гржебин, живший неподалеку от платформы Канерва и на даче которого бывал писатель Леонид Андреев. Здесь он познакомился с архитектором А.А.Олем, который проектировал его дачу «Аванс» в Ваммельсуу (ныне Серово) на Черной речке за Терийоками. Оль потом женился на сестре Андреева и жил на его даче.

Зиновий Исаевичем Гржебин (1877-1929) был земляком Ильи Репина из Чугуева с Украины. До революции являлся совладельцем  издательства «Шиповник» и редактором журнала «Жупел». В 1919 основал «Издательство З.И.Гржебина», фактическим руководителем которого был Максим Горький. Для широко задуманного издательского предприятия Гржебин в больших количествах скупал рукописи множества авторов.

При его становлении принимали участие М.Горький, А.Н.Бенуа, С.Ф.Ольденбург. Здесь были изданы избранные сочинения М.Ю.Лермонтова, Н.А.Некрасова, А.П.Чехова и других русских классиков. Выпущены произведения М.Горького, Б.Пильняка, А.Толстого, С.Есенина, А.Белого, Ф.Сологуба, ряд книг для детей, в том числе сказки X.К.Андерсена, А.С.Пушкина, романы Ф.Купера. Осуществлялись издания по искусству, а также учебники, географические атласы, дневники русских и иностранных путешественников, серии «Россия в отдельных очерках», «Предания разных народов», «История религии», «Биография городов», серия мемуаров «Летопись революции» и другие.

1910 г. В мастерской Репина слева направо: М.Б.Чуковская, К.И.Чуковский, З.И.Гржебин, Т.А.Богданович (стоит), М.А.Фёдорова (сидит), Н.Б.Нордман, В.Г.Короленко. И.Е.Репин.

Осталась характеристика, которую дал Гржебину К.Чуковский в своем дневнике за июнь 1917г.: «Ходил с детьми к Гржебину в Канерву. Гржебин, заведующий конторой «Новой Жизни» – из партии социал-прохвостов. Должен мне 200 р., у Чехонина похитил рисунки, у Кардовского похитил рисунок, у Кустодиева похитил рисунок, подписался на квитанции фамилией Сомова, подделал подпись Леонида Андреева. Словом, человек вполне ясный, и все же он мне ужасно симпатичен. Он такой неуклюжий, патриархальный, покладистый. У него чудные три дочери – Капа, Ляля, Буба – милая семья. Говоря с ним, я ни минуты не ощущаю в нем мазурика. Он кажется мне солидным и надежным».

З.И.Гржебин

В 1920г. Гржебин выехал в Берлин в качестве зарубежного представителя «Международной книги». В эмиграции он находился с 1921 года, когда ему было разрешено выехать за границу с семьей. В Берлине Гржебин основал филиал своего издательства. Еще в 1918–20 годах он приобрел у авторов право издания рукописей Д.Мережковского, А.Куприна, М.Кузмина, А.Амфитеатрова, Е.Замятина, В.Розанова и многих других. За границей Гржебин издал многие из них в большом количестве, надеясь, что эти книги будут востребованы в Советской России. Однако этого не случилось и в 1923г. издатель разорился, «Издательство З.И.Гржебина» прекратило существование. Скончался издатель от инфаркта в небольшом французском городке неподалеку от Парижа.

До революции к числу дачевладельцев Куоккалы принадлежали: А.фон Хагейместер, А.П.Гроховская, А.Мултановская, Е.Соболева, М.А.Могилевич, М.Н.Сидорова, А.А.Прозоровский, П.Я.Логинова, М.И.Миролюбский, В.Т.Судейкин, К.Н.Мусолин, С.П.Шитников, А.Гайне, И.Ф.Струков, Л.А.Маркусон, А.А.Лескова, М.А.Муханова, Карташевский, Жилова, В.Платонов и многие другие.

Дача на пляже Куоккала (1914)

Прямо на берегу Финского залива стояла дача Д*Альберга. Еще много лет спустя, на месте нынешней гостиницы «Репинская» долгое время располагалась причудливая дача с башней, сгоревшая в 1960-х годах.

Музей финской архитектуры в Хельсинки, занимаясь исследованием творчества финского архитектора Фритьофа Миерица (Frithiof Mieritz), упоминал, что им была построена в Куоккале в 1898 г. дача известного петербургского издателя И.А.Ефрона. Это тот самый архитектор, по проекту которого построено здание финских железнодорожных рабочих на ул. Боткинской, 1, рядом с Финляндским вокзалом в Петербурге. Еще более известен сам Илья Абрамович Ефрон (1847-1917), который совместно с немецким издателем Фридрихом Брокгаузом издал немало литературы, в том числе энциклопедической. Акционерное общество «Ф.А.Брокгауз – И.А.Ефрон издательское общество» было основано в 1889г. и выпустило практически все русские энциклопедические словари того времени: «Большой энциклопедический словарь» в 86 полутомах (1890-1907), «Малый энциклопедический словарь», «Новый энциклопедический словарь» (1911-16), «Еврейская энциклопедия» (1906-13). Помимо энциклопедий фирмой были изданы серийные издания: «Библиотека естествознания»; «Библиотека промышленных знаний»; «Энциклопедия практической медицины»; «Дешевая библиотека самообразования»; «Библиотека великих писателей»; «Общая история европейской культуры»; «История Европы по эпохам и странам». Также были выпущены «История Византийской империи» Ф.И.Успенского, «История Инквизиции» Г.Ч.Ли, «Человек и Земля» Ж.Реклю и другие. В 1917г. издательство вошло в Петроградское объединение частных издательств, но фактически находилось в Берлине, где под руководством брата Ефрона, Семена Абрамовича, существовало до начала 1930-х гг.  и прекратило своё существование.

О проживании некоего Эфрона в Куоккале имеются только весьма краткие сведения. Так Репин в своих письмах упоминал «А.Эфрона», «старика Эфрона». Известно также, что Джульетта (Юлия) Пуни, вышла замуж за Ефрона. Кто есть кто пока не ясно. Возможно, что это и есть представители семейства издателя И.А.Ефрона. Среди жителей Куоккалы 30-х годов фамилии Ефрон уже не встречается. К сожалению, месторасположение дачи или дома этой семьи в Куоккале остается неизвестным.

Дача Ф.Ф.Фосс в Куоккале

Причудливая усадьба горного инженера Ф.Ф.Фосс в Куоккале, работы архитектора Л.А.Ильина, была расположена между Большой дорогой и морем. Материалы о ней взяты из «Известий Общества гражданских инженеров» № 4 за 1909 год.

В публикациях встречались сведения о проживания в Куоккале П.А.Авенариуса. Это был известный в здешних местах инженер Петр Александрович Авенариус (1843-1909), ставший строителем Приморской железной дороги от Новой деревни до Сестрорецка в 1890-е годы и основателем санатория «Сестрорецкий курорт» в 1898 г. Упоминается также, что в те годы у него был свой дом в Тарховке, который сохранился до наших дней.

Вполне возможно, что П.А.Авенариус мог вначале поселиться на даче в Куоккале, которая была тогда одним из самых престижных мест на побережье за Белоостровом. После постройки им Приморской железной дороги дачный бум распространился и на прибрежные места от Петербурга до Сестрорецка. Есть сведения, что когда началось возведение дороги, в Тарховке отводили земли под строительство казенных дач для инженерно-технических работников этой дороги. Тогда и Авенариус мог получить участок, на котором построил свой дом. Более весомых подтверждений версии о его проживании в Куоккале к сожалению не имеется.

Немало известных людей жило и посещало Куоккалу, ставшую поселком Репино в советское и постсоветское время. Однако, сведений и публикаций на эту тему не так уж и много. Из устных рассказов старожилов поселка известно, что на Большом проспекте в 1960-70-х годах в небольшом «исполкомовском» коттедже под номером 312 жила балерина Н.М.Дудинская с мужем К.М.Сергеевым.

Наталья Михайловна Дудинская (1912–2003), известная советская артистка балета и педагог. Народная артистка СССР (1957). Лауреат Сталинских премий (1941, 1947, 1949, 1951). В 1931г. окончила Ленинградское хореографическое училище, где ее педагогом была А.Я.Ваганова. После этого в труппе Академического театра оперы и балета (с 1935 – им. С.М.Кирова) в Ленинграде вплоть до 1962 года. Была первой исполнительницей главных партий во многих произведениях современного отечественного репертуара. Со второй половины 1940-х годов Дудинская постоянно выступала в спектаклях, поставленных ее мужем К.М.Сергеевым, в том числе в балетах «Золушка» (1946) и «Тропою грома» (1958).

С 1950-х гг. вела педагогическую работу, в том числе в хореографических школах США, Японии, Польши, Финляндии. В 1963-78 гг., после окончания карьеры балерины, Дудинская была ведущим педагогом Ленинградского хореографического училища (ныне Санкт-Петербургская академия русского балета им. А.Я.Вагановой). Её творчеству посвящены фильмы «Класс Дудинской» и «Диалог со сценой». Н.Дудинская – лауреат премии «Золотой софит» за «творческое долголетие и уникальный вклад в театральную культуру Санкт-Петербурга» (1997). Она награждена орденом «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени.

Константин Михайлович Сергеев (1910-92), артист балета и балетмейстер. Народный артист СССР (1957), Герой Социалистического Труда (1991), лауреат Сталинских премий (1946, 1947, 1949, 1951). С 1930г. на сцене в Ленинградском театре оперы и балета имени Кирова. С 1973 художественный руководитель Ленинградского хореографического училища.

В Репино жила и известная оперная певица, солистка Академического театра оперы и балета  им. С.М.Кирова Галина Карева, актер Ленинградского Большого драматического театра народный артист СССР Владислав Стржельчик и многие другие.

С 1948г. стараниями председателя Ленинградского отделения Союза композиторов СССР Василия Павловича Соловьева-Седого в Репино начал функционировать Дом творчества композиторов (ДТК). Ему была выделена территория между нынешним Приморским шоссе и Лермонтовским проспектом, почти на границе поселков Репино и Комарово (Приморское шоссе, 471). Вначале здесь выросли два каменных двухэтажных здания, а со временем среди сосен появилось почти два десятка одноэтажных финских коттеджей.

Большой комплекс, строившийся на протяжении многих лет, состоит теперь из главного корпуса с обеденным залом, залом для прослушивания музыки и конференций, библиотеки и служебных помещений, двухэтажных коттеджей и ряда отдельных домиков, оборудованных всеми удобствами и снабженных прекрасными музыкальными инструментами. Коттеджи расположены так, чтобы композиторы не мешали друг другу во время работы.

Коттеджи в Доме творчества композиторов «Репино»

За шесть десятилетий в них жили, отдыхали, работали музыканты нескольких поколений – композиторы, музыковеды, исполнители, а также их друзья, деятели других видов искусства. Здесь можно было часто встретить композиторов Ивана Дзержинского и Бориса Арапова, Георгия Свиридова и Валерия Гаврилина, Вениамина Баснера и Александра Колкера, Георгия Портного и Бориса Тищенко, Исаака Шварца и Владимира Дашкевича, Валерия Гаврилина и Владислава Успенского, актрису Людмилу Чурсину и поэтессу Беллу Ахмадулину… Здесь ею было написано несколько стихотворений «Венеция моя» (1988), «Поступок розы» (1985), в некоторых из них упоминается и старая Куоккала:«…То розу шлет тебе, Венеция моя, в Куоккале моей рояль высокородный…». А одна из поэм названа «Наслаждения в Куоккале» (1996). В 1950г. здесь отдыхал писатель Всеволод Вишневский, в 1966 – Мариэтта Шагинян,.

В Доме творчества часто и подолгу жили руководитель Союза композиторов Ленинграда и Санкт-Петербурга А.П.Петров, которому именно здесь особенно хорошо работалось.  После закрытия концертного сезона в ДТК месяцами жил известный дирижер Е.А.Мравинский, К ответственным выступлениям здесь готовились замечательные скрипачи М.Вайман, Б.Гутников, С.Стадлер. Привлечённые прекрасной репутацией ДТК, сюда в 1974 году приезжали Владимир Высоцкий с Мариной Влади, жившие в одном из коттеджей.

С 1961г. в Репинском Доме творчества периодически отдыхал и работал известный советский композитор Д.Д.Шостакович. Дмитрий Дмитриевич (1906–75), народный артист СССР (1954), Герой Социалистического Труда (1966). Он лауреат Ленинской премии (1958), Сталинских и Государственных премий СССР (1941, 1942, 1946, 1950, 1952, 1968), Государственной премии РСФСР (1974), Международной премии Мира (1954), премии имени Сибелиуса и многих других почетных званий. Дмитрий Дмитриевич был профессором Ленинградской и Московской консерваторий.

Бюст Д.Шостаковича у коттеджа №20 и памятная табличка на стене его кабинета в коттедже (2009)

Шостакович окончил Петроградскую консерваторию в 1925 году. В 1928г. работал в Театре им. Мейерхольда (Москва), в 1930-33 – в Ленинградском Театре рабочей молодежи. С 1925 по 1971 год им написано 15 симфоний, оперы «Нос» (1928) и «Катерина Измайлова» (1956), балеты «Золотой век» (1930) и «Болт» (1931), оперетта «Москва, Черемушки» (1959), вокально-симфонические поэмы «Казнь Степана Разина» (1964), «Октябрь» (1967), а также 10 поэм для хора на стихи русских поэтов, около 40 камерных произведений, музыка к спектаклям и кинофильмам. На фашистское нашествие Шостакович откликнулся симфонией №7, посвященной городу Ленинграду и получившей всемирное признание как символ борьбы с фашизмом.

В Репино Шостакович жил в коттедже №20, который состоял из трех небольших комнат. Композитор в своих записках отмечал: «Когда я бываю в Репино, то много работаю. В 1973г., будучи в Репино, я сочинил свой Четырнадцатый Квартет. В январе 1974г. сделал редакцию для Камерного оркестра своей Сонаты для контральто на стихи М.Цветаевой». Сюда приходили и приезжали художники, скульпторы, фотографы, авторы статей и книг о Шостаковиче. Здесь его рисовали И.Серебряный, А.Чернецкий, О.Ломакин, И.Думанян, Г.Неменова, С.Гершов, Г.Гликман, Б.Доброхотов. Здесь композитора навестила и поэтесса Анна Ахматова, жившая в Комарово.

Неоднократно в Доме творчества композиторов «Репино» отдыхал и работал другой не менее известный советский композитор и руководитель ленинградского отделения Союза композиторов в 1948-64 годы В.П.Соловьев-Седой. Сюда он приезжал с 1947 и вплоть до 1977г. Василий Павлович (1907-79), народный артист СССР (1967), Герой Социалистического Труда (1975). Автор балета «Тарас Бульба» (1955), оперетты «Самое заветное» (1951), множества всеми любимыми песен «Вечер на рейде» (1941), «Соловьи» (1944), «Подмосковные вечера» (1956), «Если бы парни всей земли» (1957) и других. Он лауреат Ленинской премии (1959) и Сталинских премий СССР (1943, 1947).

Поселок Репино знаменит еще одним Домом творчества (2-я Новая ул., 26). В 1962г. Союзу кинематографистов была выделена земля между Курортной и 2-й Новой улицей, где началась стройка главного здания. В 1966г. Дом творчества кинематографистов принял для отдыха первых работников советского кино: актеров, режиссеров, сценаристов…

Главный корпус Дома творчества кинематографистов «Репино» (2009)

Дом творчества кинематографистов «Репино»

Верхний ряд (слева направо): четвертый – Эльдар Рязанов, девятый – Аркадий Инин.
Второй ряд сверху: четвертый – Григорий Горин.
Нижний ряд: шестой – Георгий Данелия, десятый – Евгений Габрилович

На долгие годы ДТК «Репино» стал родным домом для многих и многих творческих работников. Здесь подолгу жил народный артист СССР Аркадий Райкин, писатель Владимир Кунин,  также кинорежиссер Алексей Герман и актер Олег Басилашвили, пока не построили собственные дачи в Репино, гостили писатели: А.Н. и Б.Н.Стругацкие, Аркадий и Георгий Вайнеры, Григорий Горин, Кир Булычев, режиссеры Эльдар Рязанов, Георгий Данелия, Иосиф Хейфец, Алексей Учитель, актриса и кинорежиссер Светлана Дружинина, актриса Фаина Раневская, актер Олег Даль, сценарист Евгений Габрилович, космонавт Георгий Гречко…

Рядом с ДТК существует конно-спортивный клуб «Репино» организованный в 1993 году известным каскадером и постановщиком трюков Олегом Корытиным для подготовки лошадей и каскадеров к участию в съемках кинокартин. При участии клуба было снято более 200 фильмов, таких как «Человек с бульвара капуцинов», «Чокнутые», «Антикиллер» и многих других. Клуб принимал активное участие в московских международных фестивалях каскадеров и неоднократно занимал призовые места. Вскоре после основания в клубе началась активная работа по подготовке спортсменов-конников под руководством тренера Натальи Дариевой. Спортсмены клуба неоднократно занимали призовые места на городских, российских и международных соревнованиях.

Ныне оба Дома творчества для людей искусства, как, впрочем, и Дом творчества писателей в поселке Комарово переживают не самые лучшие времена. В их номерах теперь чаще отдыхает не творческая элита, а люди, способные оплатить здесь, в престижных местах, своё проживание. Так в главном здании реконструированного Дома композиторов в 2008 году был открыт загородный отель «Касабланка» с рестораном того же имени. Из рекламы отеля: «Гостям предлагается 18 просторных номеров категории «люкс». Каждый номер отличается уникальным интерьером, разработанным лучшими петербургскими дизайнерами. Роскошное убранство комнат вызывает восхищение: итальянская мебель из ценных пород дерева, яркие персидские ковры, гардины из шелка и бархата, картины из Марокко, балконы, украшенные живыми цветами». А приезжающие сюда ещё иногда композиторы ютятся в старых коттеджах, которые помнят еще Шостаковича, Соловьёва-Седого…

«Касабланка отель» (2010)

Пока плохо обстоят дела и с дачей петербургского союза журналистов. Располагается она на Песочной улице в Репино в двухэтажном рубленом финском доме, построенном еще до 1917 года. Во время войны дом служил военным госпиталем, после – домом творчества труппы Пушкинского театра. С 1960 года по договору с местным дачным хозяйством дачу передали в аренду Ленинградскому Союзу журналистов. Дом рассчитан на 18 коек и принимал в год около ста постояльцев – в основном, ветеранов журналистики.

В последний раз договор с местным дачным хозяйством Союз журналистов перезаключил в 2003 года сроком на три года. Но Союз прекратил перечисление денег и задолжал уже к 2005г. репинскому отделению Государственного унитарного предприятия «Пригородное» более 208 тысяч рубля. В связи с неуплатой арендной платы Союзу было послано уведомление о «необходимости освободить дачу № 157 по адресу: пос. Репино, ул. Песочная, 13».

В своё время губернатор В.Матвиенко, к которой обращались за помощью, отметила, что дача находится в собственности Союза журналистов и поэтому из бюджета города средств для решения проблем по ее восстановлению и приведению в порядок выделено быть не может. Однако со стороны правительства может быть оказана иная поддержка: например, по привлечению средств инвесторов. До сих пор вопрос находится в «подвешенном» состоянии, а дача пока тихо разрушается.

Дача союза журналистов, Песочная улица, 13 (2011)

В XX веке Репино в качестве своей загородной резиденции выбрали многие известные петербуржцы: актриса Людмила Чурсина, певица Эдита Пьеха, прима-балерина Мариинского театра Ульяна Лопаткина,  кинорежиссер Алексей Герман, актер Олег Басилашвили, дирижёр Дмитрий Хохлов, глава Мариинского театра Валерий Гергиев, генеральный директор «Ленфильма» Владимир Шайдаковв, сенатор Людмила Нарусова (вдова первого губернатора Петербурга Анатолия Собчака, который тоже жил здесь), бывший экс-губернатор Петербурга и бывший министр регионального развития Владимир Яковлев, глава Госнаркоконтроля Виктор Черкесов, глава «Метростроя» Вадим Александров,главный онколог Северо-Западного округа и Петербурга Алексей Барчук, главный врач санатория «Белые ночи» Александр Бойков, генеральный конструктор ЦКБ МТ «Рубин» Евгений Горигледжан, ректор СПбГУ Николай Кропачёв, и пр. и пр. Чаще всего их дачи «ютятся» на Курортной, Песочной, 2-й Новой и других старых тихих улочках поселка. Возле Репино построено и 19 загородных домов для членов Конституционного суда

В Ленинском обосновались крупные бизнесмены, банкиры. Они строят не только для себя, но и бронируют места для своих компаньонов и помощников. Видимо совсем скоро Репино и его окрестности превратятся в «петербургскую Рублевку».