В.Ф.Комовский

(+ соавторы)

 

 

Моей незабвенной Татьяне Алексевне –

жене, матери, бабушке – для которой

Куоккала стала частицей жизни.

 

 

 

 

Далекая и близкая,

 легендарная и реальная

Куоккала

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Репино

2011

От автора

Куоккала. Широко известная и временами несомненно знаменитая. Её историческое прошлое, по некоторым свидетельствам, уходит в глубину веков. Однако, сквозь туманную дымку легенд и мифов, которые её окружают, с большим трудом просматриваются реальные исторические факты и свидетельства. Их, к сожалению, не так уж и много. Зачастую они могут быть и оспорены, поскольку относятся лишь к похожим по звучанию географическим названиям. Сведения документального характера о существовании именно названия Куоккала, как населенного пункта (поселка, железнодорожной станции), начинают встречаться только со второй половины XIX века. Процветание и слава пришла к Куоккале в первые десятилетия прошлого столетия. И потом были взлеты и падения популярности Куоккалы (Репино), но именно те годы останутся «золотым периодом» в истории этого поселка.

В предлагаемой работе сделана попытка определить ту невидимую грань, где кончается вымысел и начинается действительность в освещении древней истории Куоккалы и её ближайших окрестностей. Для опровержения некоторых явно надуманных, но укоренившихся в краеведческой литературе мифов использовались разные источники, как печатные, так и электронные. Из многочисленных интернетовских сайтов почерпнуты не только интересные сведения, но и основной иллюстрационный и картографический материал. Большое количество карт и схем может показаться излишним, но без них просто не разобраться в запутанных вопросах топонимики здешних мест.

При освещении более близкого к нам времени жизни Куоккалы и куоккальцев использовались весьма разрозненные сведения из довольно многочисленной краеведческой литературы, отрывки из воспоминаний бывших известных жителей и гостей Куоккалы, ряда биографических и энциклопедических справочников, список которых приводится в конце работы. Автор старался проявлять взвешенность и объективность при изложении материала, избегать пристрастности к тем или иным личностям, связанным с предложенной темой.

Исторические сведения об этом бывшем финском местечке, как и обо всем Карельском перешейке в литературе советского периода были очень и очень скупы. Известно, что тогда в любом краеведческом издании львиная доля информации отдавалась революционным и послереволюционным событиям. Отдельные кратенькие упоминания о Куоккале в краеведческих сборниках в лучшем случае отражали послевоенные годы, зачастую умалчивая о его далеком и не совсем далеком прошлом, особенно о шведско-финском периоде истории края.

Более полнее, но все же с определенными ограничениями, освещалась история репинской усадьбы «Пенаты», превращенной в музей, а также события и лица с ней связанные. В последние годы количество книг, мемуарного, исторического и краеведческого характера, дающих сведения о населенных пунктах северного побережья Финского залива, в том числе Куоккалы, значительно возросло. Краеведческая тематика стала чаще освещаться  в местной периодической печати, в районном альманахе «Курортный район. Страницы истории».

Среди современных изданий выделяется серия книг «Карельский перешеек. Земля неизведанная». В основу ее легли переводы книг, вышедшие в послевоенный период в Финляндии по истории волостей, в том числе расположенных на Карельском перешейке, с дополнениями авторов. Указанное исследование представляет несомненную ценность в освещении истории довоенного периода края, но изложены они опять же с однобокими политическими пристрастиями, только в противоположную от авторов советского периода сторону.

В нынешних краеведческих сборниках практически исчезла тема революционных событий в России и ближнем зарубежье, как того видимо требует современная мода на изложение истории. Если она и присутствует, то в далеком от объективности гротесковом виде. В таком же ключе преподносятся и трагические события советско-финляндской «зимней» войны и последующего заселения опустевшего Карельского края. Просто и однозначно трактовать события тех лет, как это зачастую сегодня делается, было бы далеко несправедливо. А излагать их для широкого читателя исключительно в черно-белых тонах тем более. Подобный более чем пристрастный подход применяется ныне и при рассказах о действующих лицах тех исторических событий. Остается только сожалеть, что некоторые сегодняшние историки и краеведы наступают на одни и те же грабли. Нашим ушедшим в небытие  поколениям показывали отечественною историю только с одной стороны, а благодаря теперешней однобокости взглядов наши дети и внуки будут знакомы исключительно с ее противоположной стороной. Что, кстати, уже и происходит. В полном же объеме русскую историю как не знали раньше, так не хотят знать сегодня, а в конечном итого – не будут знать никогда.

И еще одна ремарка. На первый взгляд может показаться, что текст перегружен биографическими сведениями из жизни выдающихся личностей, в той или иной степени связанных с историй Куоккалы. Но автор пошёл на это для пользы самих же читателей, имея довольно веские к тому причины. Вот, к примеру, одна из них.

На официальном портале администрации Санкт-Петербурга (июль 2011) встретилась коротенькая историческая справка по истории Терийок. Не будем останавливаться на обоснованности некоторых исторических фактов. В глаза бросились, прежде всего, вот такие «перлы» анонимного автора этой справки: «…сюда из царственного Петербурга были изгнаны – A.M.Калантай, Гарин Михайловский, В.Верасков и другие. Проживали в Терийоках многие другие знаменитые люди – писатель М.Е.Солтыков-Щедрин… В 1912 году товарищества актёров, художников, писателей и музыкантов организовали в Терийоках театр, который возглавил режиссер В.Е.Мейерхольд…Причастны были к театру Н.М.Горский, И.М.Андреева…писатель И.Л.Андреев… В 1967 году наш город посетили космонавты… Н.Бережной»(http://gov.spb.ru/gov/admin/terr/reg_kurort/history).

 Буквально в нескольких строчках более десятка грубых ошибок. Понятно, что речь здесь идет о А.М.Коллонтай, Н.Гарине-Михайловском, В.В.Вересаеве, М.Е.Салтыкове-Щедрине, В.Э.Мейерхольде, А.М.Горьком, М.Ф.Андреевой, Л.Н.Андрееве, Г.Т.Береговом. Удивительно, но автор зтой «исторической» справки явно не обременен ни литературными, ни историческими познаниями даже в рамках школьной программы, но допущен вещать на официальном правительственном источнике информации. Если такой «историк» не знает даже имен далеко не рядовых личностей, то что он вообще может знать о них. И, к сожалению, такая безграмотность встречается ныне повсеместно. Именно поэтому, для облегчения чтения тем, кто заинтересуется этими записками, и даны биографические сведения прямо в тексте, чтобы не заставлять читателя копаться в толстых справочниках и на сайтах интернета.

Автор ни в коем случае не рассматривает своё видение отдельных моментов прошлого как самое верное и правильное. С приводимыми им доводами и размышлениями можно соглашаться или не принимать всерьёз. Не исключено, что уже имеются достоверные документированные контраргументы, которые оказались недоступны автору.

 

 

Часть 1. Легендарная Куоккала

(Критическое осмысление отдельных моментов истории наших мест)

Наша отечественная история полна героических легенд, разных красочных народных сказаний, сказок, домыслов и откровенного вранья. Где кончаются эти мифы и начинается реальная история сегодня не знает никто: ни простые смертные, ни краеведы, ни историки, ни даже академики со своими толстыми научными изысканиями. Зачастую мифическая сторона исторического прошлого настолько укоренилась в сознании ученых, что они, не задумываясь над здравым смыслом, из поколения в поколение транслируют одни и те же устоявшиеся стереотипы в подходе к освещению исторических событий прошлых веков, перепечатывая общепризнанные «исторические факты» из одной книжки в другую. В последние десятилетия, правда, выросла целая плеяда самодеятельных историков, которые пытаются пересмотреть всю мировую и отечественную историю с древнейших времен. Они отвергают все, что было написано по этой части учеными до них и пишут свою новую историю, наполненную мифами и легендами еще в большей степени, чем в трудах их предшественников. Проще говоря, меняют «шило на мыло»!

Надо признать, что эти авторы, в своем большинстве, чрезвычайно дотошные при отыскании ошибок, нестыковок, натяжек и исторических выдумок, находчивые и сообразительные в части сочинения новых версий истории для своих фантастико-художественных произведений. Именно их дотошность и внимательность могут быть признаны положительной стороной всей их деятельности. Именно они во многом дают пищу для ума многим и многим любителям истории, которые и пытаются глубже вникнуть в суть нестыковок, разобраться в исторических казусах, найти подтверждения или опровержения тем или иным событиям прошлого, проанализировать ход этих событий с точки зрения нормальной логики и простого здравого смысла, особенно там, где не хватает объективных аргументов. Многое, конечно, не удается из-за отсутствия достаточного документального материала, тем не менее, это заставляет искать подходящие ответы, опираясь на то, что имеется. Иногда какие-то моменты истории удается привести к общему реальному знаменателя, но чаще всего загадки прошлого пока остаются, но привлекают внимание других поклонников богини Клио. Благодаря таким общим усилиям все больше клякс в учебниках истории будут вычищены и заполнены строчками реальных или максимально близких к ним событий.

Попытаемся, в меру своих возможностей, рассмотреть мифы и легенды, связанные с историческим происхождением и названием Куоккала. А также и некоторые другие устоявшиеся домыслы из истории наших мест.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.1. Давнее прошлое здешних мест

Отдаленные от наших дней века – одно из слабых мест нашей отечественной истории. Слишком мало документированного материала тех далеких лет дошло до современных исследователей, чтобы однозначно судить о реальном ходе исторических процессов. Поэтому и неудивительно, что историография зиждется в значительной мере на догадках, версиях и предположениях, для обоснования которых привлекается тот скудный арсенал артефактов, часть из которых не только не могут прояснить какие-то спорные моменты истории, но еще больше запутывают суть вопроса. Что говорят ученые о древней, старой и совсем недалекой истории здешних мест?

Нынешнее едва ли не общепринятое мнение сводится к тому, что Карельский перешеек является неотъемлемой частью Финляндии, и был захвачен у нее «агрессивным» Советским Союзом в ХХ веке. При таком взгляде многое старательно опускается и замалчивается. Во внимание не берется и тот объективный факт, что границы государств никогда не были установленными раз и навсегда. В течение веков и тысячелетий происходило постоянное перемещение народов с одной территории на другую, и вряд ли хоть один из них, существующих ныне, может сказать о территории, на которой он живет, что это «исконно наша земля». В полной мере это относится и к России и к ее более молодой северной соседке Финляндии.

Здесь как раз уместно напомнить о происхождении финского народа и об истории заселения Карельского перешейка. Посмотрим, что об этом думают сами финские историки. Ирье Коскинен говорит: «Колыбель финского народа находилась в Азии, на склонах Алтайских гор.Отсюда финско-угорское племя двинулось на запад и прибыло к Уралу за несколько сот лет до нашей эры. В это время мы находим его разделенным на несколько народностей: более на восток – Остяки, Вогулы, Венгры (мадьяры, занимающие современную Венгрию), по среднему течению Волги поселились Финны, к югу от них Мордва и Гунны». На Волге финны составляли два главных племени Кареллы и Тавасты. Эти племена в начале нашей эры начали двигаться на северо-запад и поселились вокруг берегов Онежского и Ладожского озер и на северных берегах Финского залива. Еще раньше в этих местах кочевали лапландцы, которые частью были оттеснены пришельцами к северу, а частью слились с финнами, о чем свидетельствует сходство их наименований: лапландцы зовут себя – «сааме», а финны – «суоми». Отсюда становится вполне понятно, что финны никак не могут претендовать на право открывателей и исконных хозяев этих земель, ныне именуемых Финляндией. Скорее местными аборигенами следует считать лапландцев.

Как считают и наши ученые, самым первоначальным населением Карельского перешейка в середине первого тысячелетия нашей эры были саамы (или лопь). В IX веке с юга пришло более многочисленное племя, предки ижор и вепсов, оттеснив саамов на север. Когда на западном побережье Ладожского озера поселилось финское племя, называвшее себя Karjala, древние новгородцы называли его по-русски Корела. Стоянки и жилища карелов были разбросаны по побережью Ладожского озера, по берегам многочисленных рек и озер, вплоть до Финского залива. Занимались они в основном рыболовством и охотой. Соседями карелов были другие прибалтийско-финские племена, в том числе хямэ (емь) и суоми (финны). Последних подчинил в 1156 году шведский король Эрик IX, заодно обратив этих финских язычников в католическую веру. В XII – XIII веках благодаря шведским крестовым походам римская католическая церковь завоевала прочные позиции в юго-восточной Финляндии.

Издавна на Карельском перешейке селились и русские. О карельских и русских поселениях содержатся сведения в первых русских летописях IX-XI веков. В XII веке земли Карельского перешейка уже находились в составе Новгородской республики, были частью так называемой Водской пятины, а местное население платило дань Новгороду. Из летописных источников известно, что в 1227г. новгородский князь Ярослав Всеволодович предпринял военный поход в Карелию и Финляндию для принудительного крещения в православную веру местного населения. Подобные походы совершались в 1277-78гг. и его внуком Дмитрием Александровичем, сыном Александра Невского. В течение следующих веков часть финских племен, в том числе карелы, исповедовали, в основном, православную веру. Но языческие верования у народов финско-угорского языка всегда были очень сильными даже много веков спустя и сохранились местами вплоть до наших дней.

Племенной, а затем административной единицей этих мест была крепость Корелы (позднее город Кексгольм и Приозерск), название которой распространилось и на весь перешеек. Первые письменные упоминания города Корелы относятся к концу XIII века, но считается, что крепость в устье одного из протоков реки Вуоксы вблизи ее впадения в Ладожское озеро была построена новгородцами еще в XI-XII вв. Старинное русское название Вуоксы – Узьерва. Предполагается также, что до XVI века это река, вытекая из озера Сайма, ниже по течению разделялась на два русла. Одно из них, позднее пересохшее, поворачивало на запад и впадало в Финский залив в том месте, где возник Выборг. Другое оставшееся и ныне русло несло воды реки к Ладожскому озеру, в которое впадало двумя рукавами. Северный рукав именовался Кякисальми – «Кукушкин пролив», где еще в Х веке находилось небольшое поселение карелов, ставшее первоначальным ядром будущего города. Так называлось и старинное карельское поселение. Корела быстро стала центром северной части Водской пятины Господина Великого Новгорода. На протяжении многих веков она была форпостом русского государства у его северо-западных границ.

Завоевав центральную Финляндию, шведы со временем добралась и до Карельского перешейка. Достаточно сказать, что по летописным источникам только за 40 лет (1283-1323) произошло 15 вооруженных столкновений за эту территорию. В 1293г. генерал-фельдмаршал Швеции Тургильс (Тюргильс, Торкель) Кнутссон во главе с войском прошелся по перешейку и захватил западные карельские земли. С этого времени экспансия шведов и шведских финнов принесла порабощение карелам. Завоевателями с неоправданной жестокостью сначала был подорван потенциал народа, потом уничтожена полностью карельская родовая верхушка и, в конце концов, отобрана родина. В одной из балтийских морских заливов на небольшом Воловьем островке Кнутссон заложил феодальный Выборгский замок – будущий многолетний оплот шведского могущества на Востоке. Карелы в союзе с новгородцами несколько раз пытались восстановить свое главенствующее положение в этом районе, но безуспешно. Более того, шведы вышли к Неве, где в устье впадающей в нее речки Охты в мае 1300 года заложили простоявшую только один год и разрушенную новгородцами крепость Ладскрона. В 1611 году на этом же месте шведами были построены крупный город Ниен и крепость Ниеншанц, процветавшие почти 100 лет и снесенные до основания по приказу Петра I в 1703 году.

В 1323 году новгородцы преградили шведам вход в Ладожское озеро, срубив на острове Ореховом у истока Невы небольшую деревянную крепость. Они сохранили за собой важный торговый путь из Ладоги до Финского залива. Противостояние шведов и новгородцев венчалось подписанием мирного договора в только что заложенной крепости Орешек: «Я, князь великий Юрий [Данилович] с посадником Варфоломеем[Юрьевичем] и тысяцким Авраамом, и со всем Новгородом, заключили с братом своим, со шведским князем Магнусом Эриксоном… мир вечный и крест целовали». Этот «вечный мир», заключенный 12 августа 1323 года, известен как Ореховский или Ореховецкий. Несмотря на то, что он формально сохранял свою силу вплоть до 1595 года, когда был аннулирован, это не мешало многократно нарушать его с обеих сторон. В XIV-XVI веках пограничные инциденты здесь возникали 44 раза. Договор впервые определил государственную границу между Новгородской республикой и Шведским королевством. Русские уступали шведам три округа, среди которых значился и уже захваченный ими пограничный округ Эуряпа (Эврепяа), включавший в себя западную часть Карельского перешейка с Выборгом, заселенный карелами. Граница прошла от Финского залива по достаточно многоводной в те времена реке Сестре, которой местные жители пользовались при сплаве леса и для лодочных перевозок. Шведы в договоре называли ее Сюстербэк, а новгородцы – Сестрея.

Фрагмент схемы древней карты представляет нам участок границы,

установленной между Русью и Швецией по Ореховецкому договору 1323 г.

Контуры установленной граница между Швецией и Великим Новгородом

Земли карелов оказались в составе двух разных государств. При правлении еще Новгорода карелы, в своем большинстве, приняли православие. После захвата части Карельского перешейка шведами карелов в принудительном порядке перекрещивали в католиков. Спустя два века в 1527г. шведский король Густав Ваза начал кампанию по ослаблению влияния католической церкви в Швеции. К середине XVI века завершилась реформация церкви, и повсеместно было введено лютеранское вероисповедание вместо католицизма. Карелов-католиков снова силой заставили менять веру.

После присоединения Новгорода к Московскому княжеству в XV веке (1478г.) Корела стала центром уезда со смешанным русско-карельским населением. По писцовой книге Водской пятины за 1568г., например, в Юрьевском погосте Городенском насчитывалось в общей сложности 279 деревенек. Из них 152 имели карельское или прибалтийско-финское название, 56 – славянское, около 50 поселений вообще не имели имени, остальные именовались с использованием русского и карельского языков. В результате Ливонской войны (1558-83) Россия потеряла весь Карельский перешеек и крепость Корелу, что было узаконено Плюсским миром 1583г. Во время войны шведский отряд под командованием Германа Флеминга не брал пленных, а убивал и сжигал все подряд, оставляя после себя лишь пепел. Земли карелов и русских опустели, а на их место стали переселять шведских и финских крестьян из других провинций. По очередному Тявзинскому мирному договору 1595г., более выгодному для России, «дедова новгородская Карелия» возвращалась обратно в московские владения. Граница, как считают исследователи, была помечена особыми знаками – валунами с высеченным изображением креста, которые назывались Ристикиви – «крестовый камень».

В начале XVII в. Русское государство было ослаблено многолетней внутренней смутой и польской интервенцией. В 1609г. в Выборге был заключен договор, согласно которому Швеция обещала оказать военную помощь русским против польских войск, за что Россия должна была снова отдать приладожскую часть Карельского перешейка с крепостью Корела. Фактически, граница должна была пройти примерно по той же линии, по которой спустя два столетия была утверждена граница Великого княжества Финляндского. Однако, вопреки этому договору шведы захватили не только все балтийское побережье и берега Невы, но и другие земли вплоть до реки Луга. В феврале 1617г. эти территориальные изменения были закреплены крайне невыгодным для России Столбовским договором, заключенном в деревне Столбово под Тихвином. Помимо Выборгского лена, принадлежавшего Швеции ранее, из захваченных восточных земель Карельского перешейка была образована еще одна административная единица – Кексгольмский лен. Большинство православного карельского населения было вынуждено перебираться на русскую территорию, многие карелы ушли под Тверь. Православное ижорское население левого берега Сестры постепенно стало заменяться финнами лютеранского вероисповедания, переселявшимися из глубины Финляндии. Бывшая ижорская земля, которую шведы именовали Ингерманланд (Ingermanland) получила новых хозяев, которых позднее стали называть ингерманландскими финнами. Военные действия за возврат земель начались в этих местах в 1656г., но успехов России эта война не принесла. Возвращение русских земель состоялось после успешного завершения Северной войны со Швецией (1700-21). В 1703г. у шведов были отвоеваны берега Невы, в июне 1710г. русские войска вошли в Выборг, а в сентябре капитулировал Кексгольм (Корела). В мае 1713г. русский флот высадил десант у Гельсингфорса (Хельсинки) и вытеснил к северу оборонявшиеся финско-шведские войска. В 1714г. вся Финляндия оказалась захваченной русскими, и война перекинулась на территорию Швеции. Шведы пошли на мирные переговоры лишь тогда, когда петровские войска стали угрожать захватом столице Стокгольму. Ништадтский мирный договор 1721г. положил конец шведскому господству на Карельском перешейке. Новая граница России здесь пролегла северо-западнее Выборга. Однако на территории Финляндии, где были размещены русские гарнизоны, продолжались незначительные партизанские действия местного населения, что причиняло определенный ущерб оккупационным войскам. В марте 1741г. Швеция при поддержке Франции попыталась взять реванш, начав войну с Россией. Но потерпев полное поражение, при заключении в 1743г. мира в г.Або (Турку) была вынуждена уступить еще часть Финляндии. Граница передвинулась еще дальше на север и установилась по реке Кюмийоки.

Последняя русско-шведская война (1808-09) решила судьбу Финляндии, которая более шести веков являлась провинцией Швеции, а в 1809г. вся ее территория была полностью присоединена к России. В завоеванной Финляндии снова возникли мелкие очаги сопротивления. Отряды финских партизан (кивикесов) нападали на русские обозы, срывали в какой-то мере снабжение армейских гарнизонов. Император Александр I, стремясь привлечь на свою сторону финнов, бывших подданных шведского короля, а также погасить возникшее народное недовольство, в марте 1809г. созвал в г.Борго финский сейм, на котором была подписана «Великая хартия». Царь гарантировал стране признание ее конституции и религии, после чего все сословия Финляндии приняли присягу на верность ему, как Великому князю Финляндскому. Оказавшись под российской короной, Финляндия сохранила прежний государственный строй и права, полученные ею от Швеции в 1362г. А титул Великого княжества Финляндия носила с 1581г. в честь присоединения к Швеции территории Кексгольмского округа войсками Понтуса де ла Гарди. Вплоть до конца 1811г. Выборг и окружающие его земли непосредственно входили в состав России. Была образована Выборгская провинция в составе Выборгского и Кексгольмского округов, простиравшаяся на юге до самой Невы. Выборг по-прежнему оставался крепостью, в которой размещался большой русский гарнизон, но русских чиновников повсеместно заменили чиновники финляндские. Корела, которая шведами была переименована в Кексгольм, была сначала центром провинции, а потом уезда.

С тех давних времен стараниями финнов к русским накрепко приклеилось наименование «завоевателей» Карельского перешейка и самой Финляндии. А после «Зимней» войны 1939г-40гг. не иначе, как «захватчиком» именовался весь Советский Союз. Только вот историки финские и политики, да и наши доморощенные защитники изгнанных из своих родных мест финнов несколько лукавят. Никто из них вроде и не отрицает, что племена корел – предков современных карелов – населяли северо-западное побережье Ладожского озера, а потом и Карельский перешеек еще с IX века. Говорили они на своем – карельском языке, относящемся к финно-угорской группе языков. Их северными соседями были племена сумь (суоми), расселившиеся к тому времени до озера Саймы и говорившие на своем финском языке, входящем в ту же языковую группу. То есть карелы и финны – это два разных самостоятельных народа, жившие рядом, но обособленно. С карелами на перешейке с давних времен (тот же IX век) соседствовали и русские, которых почему-то не принято считать древним местным населением, хотя это именно так. Мирное существование разных племен завершилось с приходом на Карельский перешеек шведов. В 1293г. их войско захватил западные карельские земли на перешейке, до этого к 1157г. покорив племя суоми (финнов). Заметим, и по сей день никто из «защитников покоренных народов» шведов не называют завоевателями Финляндии, хотя еще в 1216г. шведский король Эрик Кнутсон, считал эту территорию сферой шведских интересов. Понятное дело, только начни обзывать шведов завоевателями, так и они сразу припомнят про регулярные походы суоми против саамов для обложения их данью, борьбу с норвежцами и карелами за незанятые территории. А шведы вроде как и свои, они даже имя земле финнов дали – Finland, правда включили ее в состав своего шведского королевства. Но зато с 1397г. Финляндия пользовалась относительно широкой автономией. А вот попавших в зависимость от Швеции и Финляндии карелов даже самой маленькой автономией никто не наделил. Да и сами финны почему-то забыли, что после учреждения генерал-губернаторства в 1623г. из школ и административных учреждений был изгнан финский язык, и усилилась шведизация Финляндии. Шведы дважды заставили покоренные народы насильно менять вероисповедание: сначала из язычества в католичество, а потом в лютеранство. Стоит вспомнить, что, скажем, на Северную войну шведским королем было мобилизовано 60 тыс. финнов (1/5 всего населения губернаторства), чего никогда не было в период русского «владычества». Не вспоминают финны и тех времен, когда вместе со шведами в период военного могущества Швеции в начале XVII века безжалостно истребляли карелов. Оставшееся православное карельское население не выдержало налоговых и религиозных притеснений и бежало, ища спасения, в «проклятую» Россию. Оно переселилось в Тверскую губернию, в Олонец и на Двину, и может быть благодаря этому, карелы существуют и доныне, имея свою собственную Республику как отдельный субъект Российской Федерации. Сегодня в России живет 93 тыс. карелов (2002г.), в самой Карелии – 66 тыс. человек, в Тверской области – 14,6 тыс., в Ленинградской (2 тыс. чел.), Мурманской областях (2,2 тыс. чел.), в Петербурге (2,1 тыс. чел),  и даже на Украине (2 тыс. чел.), в Белоруссии (1 тыс. чел.), Эстонии (1 тыс. чел.). А сколько карелов живет в нынешней Финляндии, где 94% финнов, остальные шведы, вряд ли кто скажет. Куда же подевалось все местное карельское население за время вхождения его в состав доброй Финляндии? Испарилось, исчезло, как дым.

По статистическим данным на 1880г., например, в волости Валкъярви (нынешнее Мичуринское, Ромашки и другие селения) насчитывалось 5648 человек, из них лишь 18 говорило на шведском и 8 на русском языках, для остальных родным языком являлся финский. И ни одного карела! Еще в XVII веке карелов на Карельском перешейке вытеснили переселенцы-финны, пришедшие из других районов страны, которых теперь везде и всегда именуют, почему-то «коренным» населением вместо исчезнувших карелов. Именно финнов, в значительной степени, насильно переселяли перед войной в 1939г., а потом в 1944г. вглубь Финляндии, поскольку карелов на Карельском перешейке к тому времени уже практически не осталось. Так кто же был фактическим завоевателем этих мест? Очень обижаются финны на то, что когда-то с ними поступили не совсем справедливо, но молчат, о том, как поступали их предки с предками карелов. Перед тем, как обвинять русских «захватчиков», неплохо бы сначала полистать свою собственную историю или, на худой конец, взглянуть в зеркало. А доморощенным защитникам из объединения «Карелия» не стоит лукавить, а надо внести ясность в свою активную общественную деятельность и просто поменять вывеску своего историко-краеведческого общества на «Finland».

Кстати, финнам в подобных вопросах опыта не занимать. Еще в 1906 году финские националисты организовали в Тампере «Союз беломорских карел». Лидеры организации ратовали за объединение «всех финских племен в составе Финляндии». Из 627 членов союза 494 были финнами и 133 карелами. Позже возродилось «Карельское просветительское общество», в котором преобладали опять же финны. Они более активно ставили вопрос о присоединении всей Восточной Карелии к Финляндии по линии Ладожское озеро-река Свирь-Онежское озеро-Белое море. Так что о карелах всегда находилось много радетелей, только вот самих карелов об их чаяниях никто не спрашивал. Пеклись те радетели больше о благополучии Финляндии и самих финнов. Как, впрочем, и нынешние. В сегодняшней Финляндии значительный вес в обществе и парламенте приобрела правая партия «Истинные финны», представители которой в своих требованиях претендуют на те же карельские земли, да и не только, которые некогда требовало от России и «Карельское просветительское общество». Эта правая финская националистическая партия имеет своих многочисленных сторонников, своих депутатов и влиятельных государственных деятелей. Она признана государственными законами, и никто не обвиняет её в финском национализме. Стоит только представить себе, чтобы произошло, если бы в современной России какая-либо партия посмела назвать себя «Истинные русские».

 После присоединения к России финнам, согласно монаршей воли, была гарантирована особая конституция, особое высшее самостоятельное правительство – Сейм. Заметим, что такой автономии не имело ни одно национальное объединение, входившее в состав Российской империи. Выборгскую губернию почти полностью включили в это Великое княжество Финляндское. Во главе Великого княжества стоял российский император, которому непосредственно подчинялась высшая администрация Финляндии. В компетенцию четырехсословного сейма входила законодательная и финансовая деятельность княжества. Оставалось в прежнем виде и местное самоуправление. До 1875 года в городах решения принимались собранием торговцев и ремесленников, имевших разрешение на предпринимательскую деятельность. В сельской местности до 1865г. все насущные местные вопросы решались на приходских собраниях под руководством пастора совершеннолетними мужчинами.

В 1882г. финское правительство выкупило на территории княжества всю землю у русских владельцев и вернуло ее своим крестьянам с правом погашения выкупа в течение 39 лет. Великое княжество Финляндское не имела своей армии, кроме национальной гвардии (Гвардейского Финского стрелкового батальона), а ее граждане не были обязаны служить в российских вооруженных силах. Только по военной реформе 1878г. были созданы немногочисленные национальные войска в составе девяти батальонов.

В 1863 году Александр II подписал указ, согласно которому финский язык через 20 лет должен был стать языком делопроизводства в учреждениях Великого княжества наряду со шведским. Однако этого не произошло. Финский язык широко использовался на бытовом уровне в низших слоях населения, в то время как аристократы предпочитали шведский язык. На этом же языке велось и все государственное делопроизводство. Вяйнё Таннер, видный политик своего времени, министр и премьер министр Финляндии, так описывал, к примеру, финскую столицу конца XIX века: «Хельсинки был, по существу, шведским городом, хотя по статистике являлся уже двуязычным. По данным 1880 г., город насчитывал 22 500 шведскоязычных жителей и 14 700 финноязычных, т.е. последних было больше трети. Кроме того, 4200 человек говорили по-русски и две тысячи – на других языках. Однако финское присутствие нигде не чувствовалось, финны жили как иммигранты в чужой стране. Официальным языком был исключительно шведский. (…) На финском говорил только простой народ, это был язык “низших слоев”. Шведский они пытались выучить хотя бы в такой мере, чтобы справляться в повседневной жизни… Ведь в магазине, обратившись к продавцу на родном языке, можно было услышать в ответ неприветливое: «Говорите по-шведски!» (Vaino Tanner. NainHelsingin kasvavan. Helsinki 1966, перепечатка в газете «Русская мысль», Париж,
№ 4432, 21 ноября 2002 г.).

По высочайшему распоряжению доходы княжества не вливались в общие доходы империи, а использовались на внутренние нужды. Финляндия имела свою таможню по торговле с Россией и другими странами, с 1860г. выпускала свою монету. Без согласия сейма царь не мог ввести новый или отменить старый закон, а также изменять существующие налоги. Благодаря таким «тепличным» условиям, созданным для оживления экономического развития княжества, к середине XIX века Финляндия стала достаточно развитым капиталистическим государством. После 1863 года стали усиливаться национальные тенденции. Возросла роль финского языка, на нем стали издаваться книги и газеты. Даже в глубинке открывались народные школы с преподаванием на финском языке. Вместе с этим, возникают протестные антирусские отношения особенно среди финской интеллигенции, которые проявлялись со временем все более активнее и заметнее.

Следует сказать, что подобная тенденция сохранилась и позднее. Антирусская истерия нагнеталась некоторыми финскими кругами искусственно. При этом факты и события передергивались и перевирались. Для иллюстрации приведем лишь одну выдержку из сведений для туристов финского путеводителя 1920-х годов с подобными перлами: «Крестьяне перешейка отрабатывали барщину в Петербурге и Кронштадте. Поденная работа, выполнявшаяся в Петербурге и Кронштадте до 1921 года, была на обязанности Финляндии, Кивеннапской волости. Лесами пользоваться было нельзя. Дров и бревен для ремонта не хватало. Если самостоятельно пойти в лес за дровами, казаки забивали до смерти». Для пояснения скажем, что уже с 1918 года Финляндия получила свою независимость и границу по Сестре, казаки в 1921 году ну никак не могли забивать бедных финнов до смерти, поскольку в Советской республике были не те времена, да и барщина с крепостным правом в России была отменена в 1861 году! А в 1882г. финское государство, как известно, выкупило все земли у частных русских землевладельцев и передало их своим крестьянам. Так какая уж тут российская и советская барщина! (см.: «Терийоки-Зеленогорск. 1548-1998. История, культура, традиции», с. 25-26, СПб, 1999).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.2. «Где моя деревня…?»

С названием Куоккала связана первая, но не последняя историческая легенда здешних мест. Ныне считается, что так издревле именовали поселение на северном берегу Финского залива, известное в наше время как курортный или дачный поселок Репино. По когда-то укоренившейся в краеведческой литературе версии, автор которой неизвестен, первое письменное упоминание Куоккала относится к 12 августа 1323 года. В этот день в крепости Орешек (Ореховец) после 30 лет военных действий был подписан между Новгородской землёй иШведским королевством первый мирный договор, известный под именем Ореховецкий (Ореховский) мир. Новгородская летопись не забыла об этом: «В лето 6831 (1323 г.) – «Ходиша новгородци с князем Юрьем и поставиша город на усть Невы, на Ореховомь острове; тут же приехавше послы великы от свейского короля докончаша мир вечный с князем и с Новымь городомь по старой пошлине». 

В переговорах участвовали: от Новгорода Великого: Великий князь Юрий Данилович, внук Александра Невского, главнокомандующий войсками и служилый князь; посадник Варфоломей Юрьевич и тысяцкий Авраам. От Швеции и Норвегии, от имени малолетнего короля Магнуса Эрикссона, участвовали послы: Эрик Турессон Бьелке, великий посол, член риксрода; Хемминг Эдгислассон, посол, член риксрода; Петер Юнссон (Пер Янсон, Петр Юншин в русском списке), младший посол, фогт Выборга; священник (поп в русском списке) Вемундер, секретарь. Были и понятые-свидетели: готландские купцы Людвик (Лодвик), Федор (Фодру). Сам шведский король на переговорах не присутствовал, поскольку было ему тогда всего семь лет. Как известно, Магнус Эрикссон (1316-74) – король Швеции (1319-63) и Норвегии (1319-35, 1371-74, как Магнус VII).

По главному условию договора Новгород отказывался от своих юридических прав на три погоста – Саволакс, Яскис и Эуренпяя, которые уже 30 лет как были захвачены шведами, и где была введена шведская администрация. Фактически, договор лишь узаконил существовавшее территориальное положение.

В ходе переговоров был подготовлен лишь один текст договора на русском языке, являвшийся единственно подлинным, поскольку именно на нем были поставлены подписи всех участников переговоров. С этого текста был сделан в тот же день латинский перевод. Русский текст был вручен шведской стороне, а латинский текст был передан на хранение русской стороне. Латинский текст носил официальный характер как международно-правовой документ. Кроме того, были сделаны копии без подписей и печатей для Стокгольма – с латинского текста, а для Новгорода – с русского текста. Новгородский подлинник и копии договора сгорели в разное время, и ныне только в Стокгольме сохранились списки с договора на латинском, русском и шведском языках. В российских архивах копий договора не имеется.

Подлинник Ореховецкого договора, хранившийся в московском архиве, еще и XVI в. называли попросту «грамота княж Юрьева». В шведском архиве в Стокгольме хранившиеся там копии Ореховецкого договора называли «konung Joriens bref», что также буквально означает «грамота князя Юрия».

Этим Ореховским актом земли Карельского перешейка размежевывались между двумя соседними заинтересованными сторонами, и на бумагу были занесены основные ориентиры новой межгосударственной границы. Чтобы не быть голословными, стоит привести полный текст этого договора полностью с уточнениями по его латинской копии (Я.К.Грот «Ореховецкий договор», сборник АН «Библиографические и исторические заметки», т.18, 1878):

«Се яз князь великыи Юрги с посадником Алфоромеием и с тысяцким Аврамом с всем Новым городом докончали есм с братом своим с князем Свеискым с Манушем Ориковицем.

А приехали от Свеиского князя послове Герик Дюуровиць, Геминки Орисловиць, Петр Юншин, поп Вымундер. А ту был от купець с Готского берега Лодвик и Федор, и докончали есмы мир вечный и хрест целовали; и да князь великий Юрги со всем Новымгородом по любви три погосты Севилакшю, Яскы, Огребу – Корельскый погосты, а розвод и межя от моря река Сестрея, Крестовый камень от Сестрее мох, середе мха гора, оттоле Сая река, от Сае Солнычныи камен, от Солнычнего камени на Чермьную Щелю, от Чермной Щелье на озеро Лембо, оттоле на мох на Пехкей, оттоле на озеро Кангас иерви, оттоле на Пурноярьви, оттоле … /на/ Янтоярви, оттоле Торжеярви, оттоле Сергилакши, оттоле Самосало, оттоле Жити, оттоле Кореломкошки, оттоле Колемакошки, оттоле Патсоеки, оттоле Каяно море, а что наших погостов Новгородских воды и земле, и ловит /щ/: у Уловежи половина во всем, Ковкоукали половина (выделено В.К.), Ватикиви половина, Соумовиси половина, Уксипя половина, Урбала половина, Кедевя шестая часть бобров, Коуноустани шестая часть /бобров/ за рубежем, а то все к Новугороду …

Гости гостити бес пакости из всей немъцискою земле: из Любка, из Готского берега и Свеискои земле по Неве в Новгород горою и водою, а Свеям всем из Выбора города гости не переимати, тако же и нашему гостю чист путь за море;

по сем миру городов не ставити ко Корельской земле ни вам, ни нам.

А должник, и поручник, и холоп или хто лихо учинит, а побегнет или к вам или к нам, выдати его по исправе.

А земле и воды у новгородской Корелы не купити Свеям и выборяном. Аже имуть занаровце не правити к великому князю и к новугороду, а Свеям им не пособляти, а что ся учинит в том миру обидное или от вас или от нас, миру не порушити, всему тому исправа учинити, а где учинится тяжь ту нъ/ны/ кончати по Бжии/божии/ правде, а Новугороду мир и пригородом всем и всей волости Ноугороскои, тако, же и всей земле Свеискои.

А взя/л/ князь великий мир и весь Новгород /со/ Свеиским князем и со всею Свеискою землею и с Выбором в пятьницу за три дни передь Успением Святыя Богородиця. А хто изменит хрестеноие целование, на того Бог и Святая Богородиця» (источник – http://ru.wikisource.org/wiki).

Отрывок  русского текста Ореховецкого договора

И что же можно узнать о Куоккале из «грамоты князя Юрия»? А практически ничего! Если не считать упоминания о том, что за Новгородом оставались промысловые угодья – «ловища» на отошедшей к Швеции территории, куда могли иметь свободный доступ новгородцы и карелы. Богатых рыбой «ловищ» значилось шесть и два бобровые «ловища». Так вот среди рыбных «ловищ» упоминается какая-то «Ковкоукали»: «…наших погостов Новгородских воды и земле, и ловит /щ/: у…Ковкоукали половина…». Половина таких «ловищ» в этой загадочной «Ковкоукали» оставалась в пользовании новгородцев. И только на основании этого упоминания некая «Ковкоукали» была потомотождествлена именно с названием Куоккала. Более того, в современных печатных источниках она считается даже старой деревней:«Куоккала была одной из самых древних деревень Кивеннапы. Она занимала обширные территории, расположенные в нижнем течении Сестра-реки вплоть до её устья» (Балашов Е.А. «Карельский перешеек. Земля неизведанная» часть I, с.156, СПб,  2008). В воспоминаниях Э.Кюхонена (Ester Kähönen  «Entinen Terijoki», Kauvola, 1982), откуда взяты эти сведения, сказано более осторожно: «Куоккала очевидно есть древнейшее населенная местность волости Терийоки. Деревня Куоккала полосой 4-4,5 км шириной пролегла на 10 км от Райяйоки до Келломяги и Канерва»» («Бывшие Терийоки», рукописный перевод Е.Балашова и А.Молчанова).

 Да и из Ореховецкого договора этот факт древности, как видим, не вытекает, а другого, более убедительного документального обоснования авторы, к сожалению, не приводят. Территориально эта «деревня» должна была располагаться в погосте Эврепя (ОгребуОреховецкого договора), одном из трех захваченных шведами погостов Саволакс, Яскис, Эврепя, которые передал по договору «князь великий Юрги Новымгородом по любви три погосты Севилакшю, Яскы, Огребу». С тех пор наша мифическая «деревня» стала относиться к шведскому округу Эуряпа (Эврепяа), занимавшему значительную часть Карельского перешейка. Но о самой «деревне будет сказано ниже. А вначале о «Ковкоукали» и месте, где это чудное название могло располагаться в те давние времена.

Придется несколько подробнее взглянуть на контуры той официальная граница между шведскими и новгородскими владениями. На Карельском перешейке она пролегла от устья р. Сестры на побережье Финского залива, вверх по её течению до самого истока, далее через болото к истоку р. Сая, затем вниз по ее руслу до впадения Саи в Вуоксу, и далее по Вуоксе до того пункта, где река делает крутой поворот на север и где расположен, якобы, гигантский валун – «Солнечный камень».

Граница делила пополам Карельский перешеек в направлении с юга на север и шла далее до бассейна оз. Сайма, а затем до побережьяКаяно моря (Ботнического залива) там, где в него впадает р. Пюхя-йоки. Это была древняя племенная граница между карелами и финнами, которые называли себя сумья (суоми). Западная часть Карельского перешейка (Эвряпя, Яскис) и соседняя с ней область Саволакс отошли к Шведскому королевству, восточная, приладожская часть перешейка с городом Корелой осталась в составе Новгородской земли.

Многие топонимы, как «от Солнычнего камени на Чермьную Щелю» или «от Сестрее мох, середе мха гора», ныне точной расшифровке не поддаются, поскольку давно забыты за давностью лет. «Сая (Сайа) река» идентифицируется ныне с рекой Волчьей, берущей начало с той же Лемболовской возвышенности, что и река Сестра, но впадающей в Вуоксу. «Крестовый камень» принято считать за некий пограничный знак. Мол, со времен Ореховецкого договора вдоль линии границы были установлены несколько больших валунов, на которых имелся высеченный особый знак – крест. А сразу после Тявзинского мирного договора на этих пограничных камнях дополнительно был высечен год его заключения – 1595. Один такой камень был найден в 1998г. между истоками рек Сестра и Волчья, а в 2000г. рядом с ним был установлен памятный знак с текстом «Крестовый камень. Ristikivi. Межевой знак первой границы между Швецией и Великим Новгородом по Ореховецкому договору 1323г.». «На этом камне 17 августа 1595 года был высечен крест, а вся близлежащая местность со временем получила название Ристикиви, т.е. Крестовый камень» (Балашов «Карельский перешеек…» часть I, с.68). На этом камне никаких высеченных дат не просматривается, а лишь видны довольно грубые начертания двух крестов.

Памятный знак – Крестовый камень

На камне просматриваются только очертания двух четырехконечных крестов

Установленный возле камня современный знак однозначно посвящен границе, проведенной по Ореховецкому договору 1323г. А крест якобы начертан точно 17 августа 1595 года. Хотя документальных ссылок на эту дату нигде не приводится, но поверим данному факту на слово. Выходит все же, что крест на пограничном валуне поставлен именно в год подписания Тявзинского договора 1595г. Стоял ли этот валун до этого времени, никому точно неизвестно. Если же верить записи межевой комиссии после Тявзинского мира 1595 г., то граница тогда проводилась: «начиная с морского острова Ретунсаари (о-в Котлин) до устья р. Сестры, а оттуда по этой реке вверх до ее истоков и по водным рубежам (р. Сайя и Вуокса) и по приметным рубежам (крупные валуны и вековые сосны), отмеченным особыми знаками (короны, кресты), вплоть до последнего приметного пункта Варпавуори» (В.В.Похлебкин «Войны и мирные договора», М., 1995). Приведенные сведения подтверждают, что валуны с крестом ставили именно после Тявзинского мира 1595г., а вот про начертание года в записи не говорится ничего. Да и были ли оно? Во всяком случае, этот единственный найденный пограничный валун, других знаков, кроме крестов, не имеет. Так что, мягко говоря, надпись на установленном памятном знаке не совсем соответствует исторической реальности. Но учитывая, что в том месте, где он был найден, проходили обе границы по договорам 1323г. и 1595г., что показано на фрагменте карты церковных приходов, знак вполне уместен, но с более взвешенным текстом, который бы соответствовал этим обоим историческим событиям. Корректнее было бы упомянуть на современной надписи даты обеих мирных договоров, а не только одного Ореховецкого.

Вызывает, правда, некоторое удивление то, что на линии всей границе, которая протянулась по Ореховецкому миру почти на 700 километров, и 500 из них шла по территории современной Финляндии, не найдено больше почему-то ни одного подобного пограничного валуна. А ведь финны любят порядок, не то, что безалаберные русские, поэтому вряд ли бы уничтожили просто так эти исторические валуны, когда переносили свою границу на новое место.

Церковные приходы Кирьяжского погоста в конце XVI века

Ладно, Бог с ними, с этими валунами, и неважно по случаю какого события они устанавливались. Будем лишь надеяться, что это не современный «новодел» каких-либо «любителей старины». И без этих валунов примерно выявлено дальнейшее основное направление той русско-шведской границы: «устье р. Сестры – Раутъярви, Сяркилахти (район оз.Сайма) – р. Суоннейоки – район оз. Пюхяярви – Ботнический залив (южнее устья р. Пюхяйоки). За Швецией оставались тогда Выборг и три погоста, как говорится в документе, отданных «по любви»: Яскис, Эврепя и Саволакс. Однако Новгород сохранял свои права на охотничьи и рыболовные угодья в отошедших к Швеции землях (северная часть Саво, Северная Похьянмаа и Лапландия)» (Шарымов А.М. «Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год. Книга исследований», СПб, 2004).

Отметим для себя, что наша довольно значительная по площади Куоккала («Ковкоукали») Шарымовым даже не выделена в эти особые промысловые земли. Как уже говорилось, её территория занимала побережье Финского залива от устья реки Сестры и западнее, вплоть до мест, где ныне расположен поселок Комарово. Протяженность вдоль побережья около 10 км, и в ширину до 4-5 км, площадь около 40-50 кв. км. Но раз такого «слона» не заметили, значит,  отмеченная в Ореховецком договоре «Ковкоукали», была либо не такой большой и известной, чтобы её упоминать, либо она входила в состав одной из трех упомянутых выше промысловых территорий. Характерно, что все эти территории: северная часть Саво, Северная Похьянмаа и Лапландия лежат исключительно в районе северного участка границы в пределах нынешней Финляндии. Ни про какую-такую Эврепя речи не ведется. Напомним, что как раз громадный погост Эврепя занимал, в основном, именно ту часть Карельского перешейка, которая отходила к Швеции. К его северо-западной части примыкал небольшой по площади погост Яскис (ныне это граница с Финляндией в районе от российского г. Светогорска до финского г.Иматра). А озеро Сайма и окружавшего его земли относились к третьему из передаваемых погостов – Саволакс.

Никаких точных карт этих мест новгородцы и шведы в XIV веке не имели, поэтому в договоре упоминались наиболее приметные, по их понятиям, топонимы. Сопоставляя границу 1323 года по разным приблизительным картам, в том числе и по показанной выше карте Пенти Папунена, можно предположить, что от устья впадения реки Волчьей в Вуоксу граница пошла на север, придерживаясь приметных топонимов в виде рек и озер. В сегодняшнем представлении граница шла по Вуоксе мимо п. Ромашки (Kunninkaanristi – «Королевский крест»), далее озёра Балахановское, Б.Новосельское, Любимовское, Лунное, Зайцево, Горское, река Дымовск, отклонение к оз. Раутъярви (уже Финляндия) и далее на север по финской территории.

Такое подробное рассмотрение этого участка границы понадобилось для того, чтобы вблизи неё поискать местности, созвучные с Куоккалой  или с «Ковкоукали» Ореховецкого договора. Явно, что такое или похожее название использовалось в этих местах с давних времен и было известно как новгородцам, так и шведам, участвовавшим в составлении текста договора. Выясняется, что, скажем даже на нынешней российской стороне вдоль той старой границы, встречаются названия, созвучные с названием Куоккала (или Ковкоукали).  Стоит обратиться к книге Е.А.Балашова «Метаморфозы топонимики Карельского перешейка» (СПб, 2007).

На странице 122-123 одних названий Каукола на финском Карельском перешейке указано шесть, не считая Каукила, Каукиала, Кауко и им подобных. Здесь Каукола (Камышевка), Куккола (Ландышевка) и прочие. Схожие с именем Куоккала названия селений, рек, озер, не редкость на старых и современных финских картах. Так в 30-е годы на Карельском перешейке была даже целая волость Каукола (Kaukola). Сведения относятся к 1939г. Причем приход (кирхшпиль) Каукола был известен еще с начала XIX века. Что интересно, на карте 1939г. просматривается целых три населенных пункта аналогичного звучания, размещенных поблизости друг от друга: собственно Kaukola, а также Yla-Kaukola и Ala-Kaukola. По сведениям Балашова, они были переименованы в советское время в Севастьяново, Степанянское и Шушино. Хотя, честно говоря, при сравнении карты волости Каукола с современной картой наблюдается некоторое несоответствие мест их расположения. Но для нас это не столь и важно.

На одном из интернет-сайтов обнаружилась карта территории южной Финляндии 1945 года. Что интересно, на ней обозначены волости со знакомыми названиями. Здесь можно найти волости Каukola и Kivennapa, Antrea и Ayräpä, Koivisto и Terjoki… Эти названия были использованы возможно в память утерянных в войну финских волостей, но позднее заменены из политических соображений. По крайней мер на современных картах Финляндии они уже не встречаются.

  Волость Каукола (1939)

  Карта волостей южной Финляндии (1945)

Более того, можно привести еще ряд мест на карте, где довольно компактно встречаются топонимы, созвучные с именем Куоккала. К примеру, вблизи нынешней государственной границы, неподалеку от озера Сайма, довольно близко расположены небольшие поселки Куоккалампи, Кауколаннуррка, Хоуккала, Кокола, территория которых явно входила когда-то в состав погоста Саволакс.

Здесь же буквально в нескольких километрах лежит озеро Раутъярви, мимо которого проходила старая граница между Швецией и Новгородом 1323г. Рядом еще несколько озер, в том числе Карпиярви, Пурнуярви, Хийденярви. Они ведь тоже могли представлять собой богатые рыбные «ловища», которые не хотели терять новгородцы.

Кстати, иногда в русских изданиях, похожие по звучания наименования путают. Вот, скажем, в т.11 (с.920) «Советской исторической энциклопедии» (М., 1968) читаем: «Революционная Россия» – нелегальная эсеровская газета…Место издание Куоккала». Её основатель и редактор А.А.Аргунов в своих воспоминаниях однако писал, что газету вручную печатали «в Финляндии, в имении знакомой помещицы (ст. Тали, недалеко от Иматры)». Это, конечно, не наша Куоккала. Станция Тали, ныне именуемая Пальцево действительно располагается неподалеку от Выборга, только Иматра находится от неё не менее чем в полста километрах. Куоккалы или похожего названия вблизи станции Тали просто не было, а похожими названиями были только те, о которых говорилось выше. Вот они-то расположены от Иматры всего в нескольких километрах, так что под Куоккалой имелось ввиду, возможно, одно из упомянутых выше селений.

Так ни эти ли схожие наименования дали в старом русском произношении имя «Ковкоукали»? А может быть и вся эта местность носила общее наименование, нечто похожее на Куоккала? Тогда не исключено, что речь в Ореховецком договоре шла о «ловищах» рыбы в этом озерном районе. По своему назначению эти места ничуть не должны уступать тому участку побережья Финского залива, который и поныне считают «легендарной» Куоккалой их Ореховецкого договора.

Да и нынешний поселок Кавголово (Всеволожского района Ленинградской области) некогда именовался Каукола (Kaukola) или Каукила (Kaukila). Подобные названия встречаются и в других местах на картах Ингрии. Все эти примеры приведены только для того, чтобы показать широкую распространенность топонимов, схожих по звучанию с названием Куоккала, хотя и отличающихся в написании. Видимо их можно найти на разных картах много больше, чем приведено здесь, но такой задачи перед нами и не стояло. Единственной целью было показать, что схожие с Куокколой топонимы разбросаны по разным местам Карельского перешейка. Поэтому нельзя «зацикливаться» только на одном, заранее выбранном районе побережья Финского залива и устья реки Сестры, чтобы втиснуть туда «Ковкоукали» Ореховецкого договора. Все не так однозначно, как представляется некоторым местным историкам и краеведам.

Все же больше всего нас интересуют селения Каукола (ныне Земляничное), Каукола и Куккола, объединенные ныне в одно название – поселок Остров. Почему? А потому, что все эти бывшие финские селения расположены практически в одном месте в пойме основного русла реки Вуоксы вблизи нынешнего Каменногорска (бывшее Антреа – Antrea). Несколько одинаковых названий в одном районе подталкивают к мысли, что и вся эта местность по берегу рыбной Вуоксы у местных жителей носило, возможно, одно имя. Не исключено, что оно было схоже с карельским названием Ковкоукали, трансформировавшееся со временем в Куоккали-Куоккала. Когда государственная граница отрезала новгородцев от этих мест, пройдя всего в двух десятках километров северо-западнее, они настояли на праве пользоваться хорошо известными им рыбными «ловищами» именно здесь, на берегах Вуоксы.

Фрагмент карты окрестностей Каменогорска (бывш. Антреа) с частью русла р.Вуокса

Конечно, приведенное нами предположение о другом месте нашей «легендарной» Куоккалы не имеет достаточных документальных обоснований. Но, тем не менее.

Нынешние исследователи, отыскивая современные аналоги старым топонимам, похоже правы далеко не всегда. Скажем, в Ореховецком договоре упомянут некий район с «ловищами» Уксипя. Его отождествляют с рекой Укспяя (ныне Селезневка) вблизи Выборга. (Геращенко Л.В. «Из истории усадеб Выборгского района» в краеведческом сборнике «Выборгский район Ленинградской области», с. 277, СПб, 2009). По нашему мнению, это глубокое заблуждение некоторых краеведов, точно такое же, как и с нашей Куоккалой («Ковкоукали»). Следуя простой логики, стоит признать, что выделенные промысловые районы потому и были внесены в договор, что до размежевания они представляли собой хоть и отдельные, но единые территории, которыми пользовалось окрестное население. И вот через каждый такой район неожиданно пролегла государственная граница, а то и вообще весь район целиком отошел к Швеции. Фактически население новгородской стороны автоматически было лишено части или всего местного «ловища». Чтобы не допустить подобного, по требованию русской стороны как раз и был включен в Ореховецкий мир пункт о совместном использовании таких мест. Так вот река Укспяя никак не может быть упомянутой в договоре Уксипя, хоть они и близки по звучанию. Во-первых, от границы река Укспяя (Селезневка) находится не менее чем в 50 км. Можно, конечно, себе представить, что на эту речушку специально ездили рыбачить за десятки верст те новгородцы, которые после мира оказались на русской территории. Вероятно, это были уж очень привередливые рыбаки, игнорировавшие десятки рек, речек и озер в своих краях, через которые они с трудом добирались до своей «любимой» речки Уксипя. Не стоит, наверно, держать наших предков за круглых дураков. Что им больше нечего было делать, как ездить, в угоду некоторым современным краеведам, за окунями и лещами от своих рыбообильных рек и озер на какую-то далекую безвестную речушку. А, во-вторых, впадает Укспяя (Селезневка) в тот же Выборгский залив, на котором в непосредственной близи от нее стоит Выборг. И не просто город, а главная шведская крепость Карельского перешейка. «В XVI в. встречаются упоминания о землях Укспяя как базе продовольственного снабжения для крепости Выборг», – отмечает Л.Геращенко в своей статье. И тут же пишет: «В водах Укспяя – реке Селезневка – разрешалось вести улов рыбы как новгородцам, так и шведам». Это на своей-то шведской территории! Приходите, мол, милые новгородцы, под нашу мощную крепость, ловите себе спокойно рыбку, а уж мы после вас что останется выловим на прокорм нашего доблестного гарнизона! Теперь уж нельзя держать за дураков самих шведов. Это только славяне могут звать иноземцев: «приходите к нам и владейте!». Серьезно к таким историческим версиям относиться вряд ли можно, а воспринимать их надо лишь как очередные местные легенды, возникающие иногда на пустом месте для поддержания престижа и значимости какого-либо района.

Из весьма скудной исторической информации, рассмотренной выше, неожиданно проступают два момента, связанные с именем Куоккала. Во-первых, упомянутая в тексте Ореховецкого договора «Ковкоукали», не обязательно должна быть Куоккала, а, во-вторых, не обязательно должна располагаться на финском берегу залива западнее Сестры. И тому, и другому нет никаких достоверных исторических доказательств. Предложенный нами вариант расположения местностей с названием схожим с «Ковкоукали» в районе озера Сайма или на реке Вуоксе имеет ровно столько же обоснований, сколько и наша «легендарная» Куоккала. А по отдельным косвенным моментам подходит даже больше. За это говорят, например, несколько похожих наименований, наличие множества рыбных озер в том районе. Есть еще одно противоречие, которое связано с самим наименованием.

 

 

 

 

1.3. «Что в имени твоем…?»

 

Откуда пошло название Куоккала, и что оно обозначает? Упоминание любого местного топонима в международном договоре должно говорить о том, что название это хорошо известно договаривающимся сторонам, то есть оно появилось не спонтанно. Так вероятно обстоит дело и с «Ковкоукали» или даже, как принято всеми, с Куоккала. Явно оно было в обиходе и раньше 1323 года, а может быть и несколько десятилетий до этого. Остается загадкой происхождение этого топонима.

Кстати, несколько слов о топонимике. Создается впечатление, что никакого научного филологического обоснования в отношении наших мест к ней не прикладывается. Специалистов это мало интересует, поэтому больше её занимаются любители, пусть и из историков и краеведов. Даже если за такой вопрос берутся специалисты, то не всегда они приходят к единому мнению. Для наглядности приведем только один крайне любопытный пример. Вот лингвисты ищут корни для имени питерской реки Волковки, имевшей старое название «Сетуй». Известный историк А.Шарымов считает, что произошло это имя от двух вепсских слов: «сет» – «белый», «светлый» и «уй» – «ручей». У него получилось, что «Сетуй» – это «Светлый ручей». А вот лингвист С.Мызников (кстати, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник петербургского Института лингвистических исследований РАН) пошел «плясать» тоже от двух вепсских слов: «сит» – «кал» и «уй» – «ручей» и вывел, что «Сетуй» – «Говенный ручей» (см. Шарымов А.М. «Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год. Книга исследований» (СПб, 2003). Поистине, каждый видит то, что хочет!

Как ни странно, но почти все местные топонимы, даже те, которые считаются старыми, привязывают почему-то к современному финскому языку. Ни к старокарельскому, на котором говорили здешние жители много веков назад, ни даже к шведскому, на котором писались официальные государственные и дипломатические документы. Зато в полной мере используется финский язык, которого пару-тройку веков назад еще и в помине не было. При этом к имеющемуся топониму подбирается подходящее по смыслу и обстоятельству современное финское слово и создается определенная легенда. Зачастую эта легенда становится официальной и непоколебимой, все остальные версии просто отметаются.

Приведем пару примеров на этот счет. Вот, скажем, старое название Зеленогорска – Терийоки. Подобрать подходящее финское слово сразу не получилось, поэтому возникла легенда. «Вероятно, древнее карельское название её звучало несколько иначе – Тервайоки, что означает «смоляная река». Действительно, рыбаки, жившие в устье этой реки, наверняка также имели здесь смолокурни и смолили свои лодки»(Е.А.Балашова «Метаморфозы топонимики Карельского перешейка», с.33-34). При этом берется из современного финского словаря подходящее слово «tеrvа» – «смола». История топонима вполне готова и даже соответствует месту и обстоятельствам: залив, рыбаки, лодки. А ведь не приведено никаких исторических документов в обоснование этой версии, даже не говорится, как произносилось слово «смола» на старокарельском диалекте. Так появилась вполне официальная легенда о названии Терийоки. Честнее было бы, не выдумывая, сказать, если нет серьезного обоснования истории происхождения названия Терийоки, хотя оно могло иметь и какие-то древние корни. А что же все-таки можно сказать об этом топониме? На этот вопрос ответил тот же Е.Балашов о названиях населенных пунктов Карельского перешейка: «…В исторических документах они впервые упоминаются лишь в начале XVI века…Первые упоминания названия деревень в исторических источниках относятся к довольно позднему периоду… появление в начале XVI века поземельных и налоговых книг, являющихся на сегодняшний день практически единственными источниками, свидетельствующими о ранней топонимике нашего края» (там же, с.4). Что касается Терийок, то в этих книгах, как будет сказано чуть ниже, оно дважды упомянуто как Terijori, речи же о Тервайоки в них даже не идет.

Пример другого рода. Балашов считает, что «первые топонимы ведут свое начало от языческих имен». Далее он поясняет, было, к примеру, поле некоего Кауко, а с течением времени появился род Кауконен со своим поместьем, которое именовали Каукола, так и появилось одноименное селение. Не исключено, конечно, такое появление топонимов от личных имен, даже в какой-то мере и вероятно. Но когда один и тот же топоним Каукола достаточно часто упоминается на картах, то подобная версия вызывает определенное сомнение. Не слишком ли большая честь выпала некоему популярному языческому имени Кауко? Кстати, у какого из живших здесь народов в старину широко использовалось такое имя? Если уж строить версию именно на этом, то хотя бы упомянуть такой народ. Чтобы не вызывать ненужных сомнений. Например, в финском языке слово «кauko» имеет значение «дальний». Так почему же стоит привязывать топоним Каукола к неведомому личному имени, когда проще и понятней привязывать его к слову «дальний». Не случайно ли, так много одинаковых наименований на разных картах? Если привязываться именно к этому слову «дальний», то нет, ибо вряд ли во всех этих населенных пунктах имелся свой Кауко да еще со своим полем или поместьем. Но вот в любом месте найдется деревня, поселок, хутор, который смело можно именовать «дальним» по отношению к определенному месту. С такими именами эти селения и попали на географическую карту.

Что же касается нашей Куоккалы, то сегодня предполагается, что произошло оно от финского названия крючка для ловли рыбы (кoukku – крючок, каla – рыба), поскольку места, о которых шла речь, явно были рыбные, а местное население жило вероятно в основном рыболовством. Но опять же это просто версия, никем научно не обоснованная. Действительно, и крючок и рыба присутствуют в современном финском языке в таком написании. Только вот при составлении сложного слова из этих слов порядок в нем не подтверждает устоявшуюся версию о Куоккале. Даже не филолог, заглянув в современный финско-русский словарь, убедится, что в сложных словах «рыба», как определяющая часть слова, все же ставится на первое место: kalaverkko (рыболовная сеть), kalaparvi (стая рыб), kalansaalis (улов), kalamies (рыболов). Аналогично: metsä(лес), metsäeläin (лесной зверь), metsälampi (лесное озеро), metsäkukka (лесной цветок) или rauta (железо), rautalanka (железная проволока), rautatie (железная дорога)…Следуя этому правилу, наш «рыболовный крючок» должен иметь написание каlaкoukku, или что-то вроде этого. Возможно мы не правы, но опять же это дело специалистов-лингвистов определить правильность написания. Пусть поправят, если в наши рассуждения вкралась ошибка. Но если уж быть точнее, то в финском языке «рыболовный крючок» имеет своё определенное значение – ongenkoukku. По аналогии с ним: рыболовная леса – ongenstima, удилище – ongenvapa. Слово же «koukku», как и слово «haka» в финском языке означает «крюк», «крючок» но только вот в смысле «вязальный», «запирающий», «застегивающий».

Но если быть точнее, то более близкое к Куоккале слово кuokka переводится с финского как «мотыга», а «-ла» – топоформант, обозначающий «место». Однако про него как-то забыли, поскольку он не вписывается в принятую версию. А ведь этот топоним уже больше связан с сельским хозяйством, во всяком случае, с огородом точно. Только вот про этот промысел местного населения на берегу Финского залива стало больше известно несколько столетий спустя, лишь в период так называемого дачного бума. Так что и в топониме Куоккала не все так однозначно, чтобы давать окончательный однозначный ответ про крючок и рыбу. Тем более о том, что подразумевалось под топонимом «Ковкоукали» из Ореховецкого договора. А ведь это очень важный момент.

Зададимся еще одним вопросом: как и почему в исконно карельской земле всплыл топоним Куоккала явно финского происхождения или, во всяком случае, привязанный к нему. Выше уже говорилось, что в IX веке многочисленное племя, которое называла себя Karjala (Корела), заняло западное побережье Ладожского озера, затем территорию вплоть до Финского залива. По крайней мере, в XIV веке земли наших мест несомненно входили в неё.

Известно, что нынешние финны считают себя потомками именно племени сумь и страну свою именуют Суоми. Только она больше известна в мире как Финляндия, по тому названию Finnland, которое ей дали шведские соседи-завоеватели. В XIV веке финнов, как народа, собственно еще и не было. Такая народность появился после слияния потомков племени сумь, емь и той части корелы, которая была захвачена Швецией. А подходящая для этого ситуация могла сложиться только после подписания Ореховецкого договора, передавшего часть племени корел, живших в трех погостах, тому государственному образованию, которая со временем стала Финляндией. А в XIV в., и в начале XV в., скажем, жители погоста Саволакс считали себя карелами. Надо полагать, что подобное утверждение относится и к карелам соседних погостов Яскис и, тем более, Эврепя на Карельском перешейке.

 В те времена карельские земли была лишь отдаленной провинцией, захваченной шведским королевством. «До начала XVI века нынешняя Финляндия именовалась в официальных шведских документах как Остерляндия (Osterlandia), то есть «Страна на Востоке». Термин «Финляндия» впервые официально упомянут в 1419г. как обозначение всей восточной половины Шведского королевства. В середине XV века он укоренился и в законодательных документах» (Широкорад А. «Финляндия через три войны к миру», с.24, М., 2009). Провинция стала именоваться Финляндия, но единой финской народности и единого финского языка еще долго не было. «Западные карелы с финскими племенами – сумь и емь – в XVI–XVII веках образовали финскую народность» (Адаскина В., Вассель И. и др. «Знакомьтесь – Выборг», с.8., Л., 1965).

Для пояснения стоит упомянуть, что существуют некоторые языковые различия у прибалтийско-финской группы племен. В этой группе собраны племена, владеющие угро-финскими (финно-угорскими) языками, к которым отнесены: финский, ижорский, карельский, вепсский, водский, эстонский и ливский языки. Карельский язык относится к прибалтийско-финской ветви финно-угорской семьи уральских языков («Лингвистический энциклопедический словарь», М., 1990). Несмотря на родственность, они обладают и определенными особенностями, а почти каждая из них еще имеет и специфические диалекты. Так что эстонец не всегда может понимать карела, а карел финна, как и в свое время, когда их предки из племен корел и сумь, емь говорили по-своему. Более того, отечественные языковеды выделяют даже в карельском языке три диалекта (наречия): собственно карельский, ливвиковский, людиковский, имеющие заметные отличия, не учитывая еще и ряда говоров. Финские исследователи вообще считают эти диалекты самостоятельными языками, при этом в карельском языке выделяют северный и южный диалекты. Они вероятно также отличаются, как и нынешние языки братских славянских народов: русских, украинцев, белорусов и других.

Даже не лингвист может заметить между карельским и финским языками немало различий. Если слово «рыба» в обоих языках звучит одинаково – «kala», то «береза» – koivo (по-карельски) и koivu (по-фински). Слово «aho» – в карельском означает – «луговина», а в финском – «поляна». Многие же слова отличаются значительно сильнее: «кукушка» – kaga (кар.) и kaki (финн.), «медведь» – kondi (кар.) и karnu (финн.), перелесок – taibola (кар.) и kannas (финн.)…

В этой связи интересно замечание О.Г.Растворовой: «…Язык основного населения Выборгской Карелии лишь на диалектическом уровне отличался от литературного финского языка, который складывался с XVI века» («Общие закономерности развития региона» в сборнике «История Сестрорецка и его окрестностей», т. II, с. 18-19, СПб, 2007). Исходя из этого, следует, что финский язык складывался на основе языка местных карел. И далее: «После первой этнической смены (которая продолжалась не менее 100 лет и охватывала регион с конца XVI века в связи с усилением шведской экспансии) изменилась топонимика Выборгской Карелии. Начиная с XVII в. она стала полностью финской…». Следовательно, в Ореховецком договоре почти все упомянутые топонимы взяты из карельского языка, особенно те, что относились к Карельскому перешейку. Поскольку никакой финской народности тогда еще просто не существовало, посему не было и финского языка и не могло быть финских топонимов. А ведь именно их привязывают к современному финскому языку, видимо полагая, что он наиболее близок к старому карельскому языку.

Названия «Ковкоукали» из Ореховецкого договора на современных картах Карельского перешейка встречать не приходилось. Нет и легенды этого топонима. Не исключено, что при записи названий в текст договора на слух в этот топоним вкрались искажения, но вполне возможно, что за несколько веков это название сильно изменилось.

Наименование нашей «легендарной» Куоккалы появилось много позже Ореховецкого межевания. С большой долей вероятности можно предположить, что это произошло тогда, когда корела, оказавшаяся на шведской стороне, вместе с емью образовала восточную группу финского населения (саволаксы), которая приняла участие в формировании финской народности. Тогда сформировался близкий к современному финский язык, который использовался и в местных топонимах. Переселенцы из центральных областей нынешней Финляндии принесли с собой и многие близкие им названия. По мнению специалистов, на Карельском перешейке финской топонимика стала только вXVII веке. К этому времени можно отнести и появлении названий Куокала и Коукала в наших местах, которые со временем трансформировались в Куоккалу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.4. От Куокалы и Коукалы до Куоккалы

 

Когда же впервые в письменных источниках появилось название нашей Куоккалы? «Ковкоукали» из Ореховецкого договора, скорее всего, отпадает. Если верить опять же Е.Балашову: «В 1565 году у 135-ти русских рыбаков имелось право на ужении рыбы в районе Куоккала… В 1568 году в опустошенной после очередной войны деревне поселилось 5 крестьянских семей. В 1590 году в налоговых списках Куоккалы значилось уже 12 крестьянских хозяйств, но все они бесследно исчезли уже в ходе Северной войны…В 1714 году по указанию Петра I на южных приречных лугах деревни Куоккала началось строительство оружейного завода» (Балашов Е.А. «Карельский перешеек. Земля неизведанная» часть I, с.156-157, СПб,  2008). Фактически же автор почерпнул все эти сведения из уже упомянутых выше воспоминаний Э.Кюхонена (Ester Kahonen  «Entinen Terijoki», Kauvola, 1982), который не привел никаких первоисточников. А поскольку их нет, то позволим себе усомниться в существовании местного топонима Куоккала не только в XVI веке, но и в веке XVII, и даже позднее. И для этого есть серьезные основания. Попробуем изложить их на основе имеющихся документальных сведений.

Не будем брать просто на веру малодостоверный и ничем документально не подкрепленный рассказа того же Э.Кюхонена про Куоккалу 1565 года и про 135 русских рыбаков. Поскольку эта дата претендует на одно из первых письменных упоминаний Куоккалы, то она обязательно должна иметь исходный документ с её упоминанием. Такого документа нет, все же другие вымыслы и домыслы на этот счет несерьезны. Для личных воспоминаний и литературных краеведческих очерков они еще худо-бедно подойдут, а вот для исторических исследований вряд ли.

Что касается пяти упомянутых выше крестьянских хозяйств «Куоккалы», то эти сведения могли быть почерпнуты только из каких-то налоговых списков. На Новгородской земле, к примеру, велись специальные «Писцовые книги Водской пятины», из которых известны «Окладная книга Вотьской пятины 1500г.», а также книги за 1539 и 1568 годы. Они представляли собой достаточно подробные сводные описания городских и сельских хозяйств для обложения их податями. Старейшая из них была написана около 1500г. на основе сведений предыдущих лет. Только вот нашей «легендарной Куоккалы» они не могли касаться, поскольку к новгородским землям она уже давно, как известно, с 1323 года не относилась. Остаются только шведские источники.

Ещё в газете «Terijoki» (№ 61, 31.07.1909), выходившей в 1908-09гг. под редакцией Микко Уотинена,  была опубликована статья «Заселение Кивеннапы в старые времена», в которой говорилось, что относительно заселения Кивеннапы  имеются обрoчные книги с 1500-х гг. В эти времена волость Кивеннапа называлась волостью Ханттула. Эта статья Микко (Уотинена) в переводе А.К.Молчанова была опубликована на сайте terijoki.spb.ru (26.10.2009 г.). По мнению переводчика М.Уотинен, видимо, делал выписки в архиве из шведских оброчных книг. Этот материал содержит много интересных деталей, но много в нём и неясностей. В статье упоминаются очень краткие сведения из оброчных книг, начиная с 1539 года, в том числе за 1545, 1549, 1557, 1558, 1564, 1571, 1579, 1596, 1611, 1619, 1620, 1653 и другие годы. В оброчной книге за 1558 год, если верить автору, говорится «об имениях на «пустых королевских землях» вблизи границы: в Куоккала 6 крестьян (налог), в Хаапала 1 крестьянин (½ налога), Карвала 2 крестьянина (1 налог), Мотала (? Måtala) 1 крестьянин (½ налога), Вехмайспельто 6 крестьян (6½ налога), Вотама (или Вуоттаа?) 4 крестьянина (3 налога), Коскела (?) 9 крестьян (4 налога), Корпела 7 крестьян (3 налога), Кеурола (?) 4 крестьянина (2½ налога), Липола 3 крестьянина (2 налога). Места их проживания назывались «спорные земли». Не будем забивать себе голову, почему 3 крестьянина платили 2 налога, а 9 крестьян целых четыре. Система шведского налогооблажения была довольно хитрой, содержала много различных налогов, а единицы налогообложения со временем менялись.

Далее в статье говорилось, что «в 1611 г. в Кивеннапе было 40 селений: в Йоутселькя было 46 домов, Ахъярви 33, Терийоки 29, Липола 23, Польвенселькя 20, Райвола 19, Куоккала 17, Лиикола и Войпиола 16, Кекрола 13, Пихлайс 13, Котселькя 12; по 11 домов было в селениях Вехмайнен, Карвола, Куконмяки и Памппала».

В своих воспоминаниях Э.Кюхонен, писал, что когда в 1568 году в деревню Куоккала переселилось пять крестьянских семей, то поселились они «на полностью опустошенной земле Петра Эриинпойка Иивонена». Из этого можно понять, что до этих переселенцев и населения податного тут не было вовсе, если не считать самого хозяина земли Иивонена. Но Кюхонен видимо был неточен в дате, поскольку уже в оброчной книге за 1558 год в Куоккале числилось 6 крестьян. Итак, 1558 (а не 1568) год – первое, можно сказать, упоминание о реальных поселенцах в интересующих нас местах. Пять поселившихся семей плюс хозяин этой земли Иивонен. В 1611 году здесь уже насчитывалось 17 домов. Можно ли полностью доверять этим сведениям? Если бы на них имелись точные ссылочные документы, то, несомненно, можно. Но автор статьи их не приводит, посчитав, видимо, что статья газетная, а не научная. Поэтому проверить эти сведения не представляется возможным. Но это еще, как говорится, полбеды. Больше сомнений вызывает название селений, записанных переводчиком. Здесь было бы уместно давать и названия в той транскрипции, которая была дана в подлиннике статьи. Иначе, в переводе даются фактически более поздние название тех местностей и селений, которые были известны переводчику. Вот, скажем, как он перевел заголовок статьи: «Заселение Кивеннапы (Первомайское) в старые времена». Название Первомайское он явно добавил от себя, понятно, что для пояснения читателю, но автор статьи Микко Уотинен этого будущего названия точно не мог знать, поскольку оно появилось посвека спустя. При всем уважении к переводчику нельзя признать этот перевод статьи полностью корректным. В связи с этим вызывают сомнение и правильность написания после перевода других селений. Нас интересуеь название Куоккала, с которой не так все однозначно.

Какие же еще поземельные и налоговые списки могли дать описание наших мест и название селений? Первыми исторически задокументированными списками наших мест вероятно можно считать те, что вошли в атлас карт уезда Эюряпя 1643-45 гг. «Geometrischaffrijtningh och calculation uppå Euräpä härad Nykirkio, Kyvennäbs och Måla sochner anno 1643 arbetat af Erich Nilsson Aspegreen», автор Эрик Нильссон Аспегрен. С картами деревни Терийоки, деревушек Пухтула, Коукала, Хаапала и Куокала можно ознакомиться на сайте «Терийоки». Более полнее информация изложена на сайте:

 http://www.nic.funet.fi/pub/sci/geo/carto/vanhatkartat/maakirjakartat.

Что представляют собой эти списки? Фактически это даже не географические карты, а отдельные планы земельных участков, составленные явно для получения налоговых сведений о них, поэтому здесь приводится даже масштабная линейка для более точных измерений на местности. К планам приложены таблицы, в которых записаны имена владельцев наделов и их площадь для калькуляции налогов. Именно из этих таблиц можно судить о названии этих селений, поскольку на самом плане они просто не указаны. Вот эти названия из таблиц:

1. 2. 3.

4. 5.

С определенной долей воображения здесь можно прочесть  названия 1.Hapаla by (Хаапала), 2.Kuokala by (Куокала), 3.Koukala by (Коукала) и два разных написания 4-5.Terijoki (Терийоки). А вот и сами планы, скопированные с сайта:

http://www.nic.funet.fi/pub/sci/geo/carto/vanhatkartat/maakirjakartat/1600/medres/G1/g1_61-62.jpg

На карте деревни Хаапала показана довольно извилистая речка, на которой можно, правда с трудом, разобрать название, что-то вроде SästerBeck… Будем верить, что действительно в излучине реки лежат земли деревни Хаапала, поскольку наша река Сестра тоже извилиста, как и показано на плане. А Куокала, похоже, размещалась прямо на берегу залива (он частично показан в левой части плана), только вот трудно определить в каком месте, ориентиров для привязки никаких нет. Стоит отметить, что в каждом из селений изображены по три домика и по десятку наделов земли в каждом, надо полагать, пашенных, сенокосных и лесных.

                      Деревня Хаапала                                                                    Деревня Куокала

Также интересующая нас деревня Коукала, если мы правильно поняли, показана в самом устье реки Сестры, на его правом берегу. Там, где ныне лежит город Сестрорецк, вернее располагался пансионат «Дюны». Сведения об этом селении можно найти на финском сайте:http://www.nic.funet.fi/pub/sci/geo/carto/vanhatkartat/maakirjakartat/1600/medres/G1/g1_64.jpg На плане тоже показано только три домика и до десятка наделов земли. Имена владельцев, к сожалению, из-за нечеткого написания прочитать точно не удалось.

                                                                                   Деревня Коукала

На нескольких планах показаны земли деревни Терийоки, как бы состоящей из двух частей: одно селение на берегу залива, другое – на берегу речки, вероятно в отдалении от первого поселения. В каждом тоже по три домика и по десятку наделов. Сами планы  здесь не приведены, но при желании с ними можно ознакомиться на сайтах:

 http://www.nic.funet.fi/pub/sci/geo/carto/vanhatkartat/maakirjakartat/1600/medres/G1/g1_67-68.jpg

Исходя из приведенных документов, с большой долей уверенности, можно сказать, что в наших местах на сегодняшний день мы имеемпервое упоминание двух разных деревень Kuokala (Куокала) и Koukala (Коукала), показанных на картах-планах уезда Эюряпя 1643-45 гг. Чтобы быть точными, подчеркнем, деревень Куокала и Коукала, а не деревни Куоккала. А названия Куоккала (1568 и 1611 гг.), которое привел переводчик статьи из газеты  Terijoki, вероятнее всего в оригинале имели  названия Kuokala (Куокала) или Koukala (Коукала). Время же Куоккалы пока еще не настало. Легенд возникновения топонимов Куокала и Коукала в краеведческой и исторической литературе встречать не приходилось, как и истории возникновения и развитие этих деревень.

Из всего выше изложенного можно сделать определенный вывод. До 1568 года (по сведениям Кюхонена, Балашова) в наших местах зафиксирован только один землепользователь, плативший налоги в шведскую казну. По выпискам Микко (Уотинена) в 1558 году здесь уже жило 6 крестьян. Откуда они здесь появилисья, неизвестно. Однако можно вспомнить, что в середине XVI века шведский король Густав Ваза пытался переселять крестьян из центральных районов Финляндии к её русским границам, в полупустынные приграничные районы. Тогда же, в XVI-XVII веках, как утверждают специалисты, стала образовываться и новая финскую народность. Переселенцы из центральных районов Финляндии, заселяя необжитые места, основывали новые поселения, которые получали свои личные имена, зафиксированные в налоговых списках королевских переписчиков. Так в наших краях появились Терийоки, Куокала, Коукала, Хаапала, Пухтола. Из этих списков можно точно сказать, что даже к середине XVII века это были небольшие деревушки буквально в несколько дворов. Соответственно и численность их населения была незначительна.

Микко Уотинен в своей статье отметил, что: «С 1696-98 гг., ввиду неурожайных лет, в налоговой книге имеется длинный список недоимок. В отношении Кивеннапы есть следующие примечания: «ушел из дома неизвестно куда», «оставил пустой дом», «сбежал», «умер в большой бедности». А это говорит только о том, что приграничное население, и так не густое, редело от неурожаев и экономических и жизненных трудностей.

В связи с этим, довольно странно слышать рассуждения отдельных историков о «большой старой деревне Куоккале». Э.Кюхонен, а за ним и другие утверждают – эта была большая деревня! По самым скромным прикидкам, площадью до 40-50 кв. км! Деревня, равная по величине вполне приличному городу. Ну, мол, и что? Так у финнов принято было. Куча отдельных хуторов имели одно общее название и числились единой деревней.

Кстати, о больших финских деревнях. Говорят, что иногда их одна деревня занимала по площади половину волости. Все это так, только вот такую площадь занимала не сама деревня, а земли, ей принадлежавшие. Об этом говорит, скажем, и финский историк В.Расила: «За пределами плотной застройки деревни находилась общая для всей деревни земля» (Расила В. «История Финляндии», Петрозаводск, 1996). Только в XVIIIвеке после указа 1757 года, по которому уничтожалась сельская чересполосица, и все земли одного хозяина сводились в одно место, возникла хуторская система. Каждый землевладелец имел право переехать из деревни и построить усадьбу на своей земле. Такой хутор мог находиться в отдалении от самой деревни, носить имя своего хозяина или какое-либо другое, но при этом он продолжал административно относиться к землям все той же деревни и тоже носил ее имя. Однако вся подобная система территориального деления возникла только в XVIII веке и просуществовала в Финляндии до 1960-х годов. Фактически же, огромной финской деревни в XVI-XVII веке просто не могло быть в природе. Нельзя же всерьез считать 17 домов «большой финской деревней Куоккала». Выходит тогда, что и никакой нашей большой и «легендарной» деревни Куоккала в природе не было вплоть до в XVIII века, а то и вовсе до XIX века. Все было, вероятно, несколько прозаичнее.

А что же показывают карты наших мест? Для этого пришлось просмотреть и проанализировать множество карт Финляндии, Карельского перешейка, Ингрии, Санкт-Петербургской губернии и других. Понятно, что масштабность и точность многих из них оставляют желать лучшего. Но все же!

Фрагмент карты из атласа А.Ортелиуса (1571)

В 1570 году известный нидерландский картограф Абрахам Ортелиус (1527-1598) подготовил и издал первый современный атлас мира, который он назвал Teatrum Orbis Terratum. Там были собраны все известные в тот момент части света. Атлас затем совершенствовался и переиздавался несколько десятков лет (до 1612 года), был переведен на семь различных языков. Первый выпуск состоял из 53 карт. К моменту смерти Ортелиуса собрание уже содержало 119 карт. К атласу прилагались описания каждой структурной части карты. Вот фрагмент карты Северной Европы из амстердамского издания 1571 года, на котором знакомые наименования Corela, Egrept, Kivineb, Wiborg, Kexholm показаны зачастую далеко не там, где они фактически находились.

Вполне понятно, что «большой деревне Куоккале» места на карте не нашлось. По той причине, что её просто не было. В этом можно убедиться, если пристально посмотреть на шведскую карту приходов Нюкирка и Кивенаб 1645 года и возле устья реки (Сестры) в нижнем левом углу прочитать плохо различимое название Koukala (Коукала). Из выше приведенных планов знаем, что была такая деревушка и именно в этом месте. И на географической карте оно было показано скорее всего впервые. Но опять никакой Куоккалы!

Фрагмент шведской карты приходов Нюкирка и Кивенаб (1645) и её увеличенный участок

Довольно пустынны берега Финского залива на старых русских и иностранных картах. В качестве примера приведем некоторые. Это видно, скажем, на первой русской карте Приневских и Прибалтийских территорий. Карта была выполнена в 1656 г. в преддверии очередной русско-шведской войны. Она была воспроизведена в первом томе «Очерков истории Ленинграда» (М.-Л, 1955). На ней обозначены Корелы, Выборг, Ивангород, Канцы, Копорье, Ладога, Нарва, Новгород, Олонец, Орешек, Ям. Понятно, что «большой деревне» Куоккале места и здесь не нашлось.

Это – первая русская карта, запечатлевшая Приневские и Прибалтийские территории (1656 г.)

В 1699 г. шведский генерал-квартирмейстер Карл С.Стюарт поручил составить «Карту, или Географическое описание Ингрии», условно именуемую «Картой Стюарта 1699 года». На ней также не просматривается знакомого названия. Примерно такой же успех принесли нам поиски на других старых картах интересующей нас «легендарной» Куоккалы.

Фрагмент «Географического описание Ингрии» (1699г.)

Только на некоторых картах XVIII века, отображавших и наши места, стали появляться интересующие нас местные топонимы. Вот довольно насыщенная, но крайне примитивная и приблизительная карта, хотя названа и с претензией «Новое и точное начертание Ингрии и Карелии с большей частью залива Финского и озера Ладоги, равным образом островов прилежащих». Составлена знаменитым аугсбургским картографом Маттхеусом Сеуттером (Зойттером) в 1726-41 годах. Карта была опубликована в одном из его атласов.

Фрагмент карты Маттхеуса Сеуттера и её увеличенный участок

На ней мы видим Аlакоlа (Алакуль), Chabola (Хаапала), Puchtulo (Пухтола) и даже Dupki (Дубки), Pargola (Парголово), Lisej Nos (Лисий Нос), Sestroreskie Sawodi (Сестрорецкие заводы) и селение Süsterbеck, надо полагать, на месте нынешнего Сестрорецка. Многие названия кажутся совсем незнакомыми, но к карте дается краткий пояснительный перечень названий указанных населенных пунктов и их более поздние предполагаемые изменения, типа Kiwiwowa = Kivennapa, Libolja = Lipola и другие. Трудно доверять этой карте, поскольку, скажем селение Алакуль показано на правом берегу Сестры, хотя по многим другим источникам считается, что оно располагалось на левом берегу реки, судя по писцовой книге 1500г.

Почти на самом правом берегу Сестры, у ее устья можно видеть два отдельных поселения Kokala и Kakkola. Похожие, несколько видоизмененные наименования будут встречаться и на других картах. Как тут не вспомнить наши деревеньки Куокала и Коукала из шведских поземельных карт XVII века, только сильно видоизмененные в написании. А вот на месте, где предположительно позднее должна находиться Куоккала, обозначено какое-то поселение под названием Rassiskie Towari.

Фрагмент карты «Ладожское озеро и Финский залив с прилегающими местами» (1741-42 гг.)

На фрагменте карты «Ладожское озеро и Финский залив с прилегающими местами» примерно того же времени (1741-42 гг.) снова видим Алакуля (Алакуль) на правой стороне от Сестры, а почти рядом, чуть ниже по течению знакомые селения, но теперь уже Kаkоля и Kоkkаля. Поблизости указаны и Сестрорецкие заводы и даже «Каменный дворец на Дубках».

Рассмотрим еще две военно-морских карты, составленные капитаном и будущим русским  адмиралом А.И.Нагаевым по материалам русских гидрографических съемок. (Бируля Ю.Н. «Русские морские карты 1701-1750гг.» Копии с подлинников (Атлас), СПб, 1993). На них показан не только весь Финский залив, но и прилегающее к нему побережье. Во многом они схожи, но есть и некоторые различия. Однако, мы опять же не найдем на них ни деревни Терийоки, ни Куоккалы, ни других интересующих нас мест.

Вот фрагмент первой морской карты капитана Нагаева и мастера Лебядникова (1750г.). Одна часть карты описана Нагаевым в 1721 году, другая – в 1743г. Вторая морская карта также описана и измерена капитаном флота Нагаевым в 1740г., составлена в 1750 г.

Фрагмент морской карты капитана Нагаева и мастера Лебядникова (1750г.)

На побережье Финского залива от Заводов Сестрорецких до устья речки Черная (Линдула на другой карте) поселений практически не встречается. В устье Сестры можно заметить названия деревень Копала и Конъкюла, на одной из карт еще и Какюла. Зато на обеих картах четко обозначены два поселения «Срединнския таборы», примерно в районе нынешнего Солнечного, и «Москопския (Московския) таборы» где-то на месте сегодняшнего Репино. Заметим, что  на надписях на карте буква В зачастую написана неотличимо от буквы П, в чем можно убедиться на выделенном фрагменте: «п себе», «непских», «со псеми», «п ней», «остропами», «подподными», «форпатероп», «градусоп».

Фрагмент второй карты капитана Нагаева (1750г.)

В пределах поселка Репино на одной из карт показано, что в залив течет небольшая речушка с названием Румянцова. Наименование может иметь и некоторое видоизменение из-за неразборчивого текста на карте. Вероятно, что от неё остался сегодня только небольшой ручей, текущий мимо нового отеля «La Viva», открытого в 2010 году в реконструированном бывшем главном корпусе Дома отдыха имени Горького. Ручей впадает в залив на территории пляжа. То, что он в былые времена был более заметным и полноводным, до сих пор говорит гранитная кладка, выложенная по его руслу, особенно в той части ручья, которая протекает через поселок.

А что же представляли собой таинственные «Срединнския таборы» и «Москопския (Московския) таборы» с морских карт капитана Нагаева? История их появления и исчезновения покрыта мраком, по крайней мере, в местной краеведческой литературе даже упоминания о них встречать не приходилось. То, что они существовали здесь в XVIII в. сомневаться не приходится, достаточно  вспомнить некие Rassiskie Towari на карте Маттхеуса Сеуттера  1726-41 гг. И даже на карте Вилбрехта «Окрестности Санкт-Петербурга» (1792г.) указаны «Московскiе таборы» и «Срединскiе таборы» также на территории нынешних поселков Репино и Солнечное.

Фрагмент карты Вилбрехта (1792г.)

С большой долей уверенности можно предположить, что появление этих «таборов» каким-то образом связано с началом строительства Сестрорецкого оружейного завода в 1714г. по указанию Петра I. Возможно, это были поселения строительных рабочих из числа приписных государевых крестьян и солдат, которых в большом количестве свозили на строительство завода из разных губерний. Так, скажем, известно, что первые строители Петербурга жили во временных лагерях («таборах»), состоявших преимущественно из шалашей и землянок. «Таборы» устраивались вблизи места работы, значительно ближе, чем в нашем случае, когда они уж слишком далеко располагались от места стройки. Нерационально было ежедневно гонять за 10 верст строителей, тратя на это драгоценное рабочее время. Есть сведения из истории завода, что опытные мастера-оружейники, получали от завода по 6 десятин земли для сенокосов и пастбищ. Но и эти земли не могли образовывать «таборы» поскольку располагались на песчаных берегах залива. Для таких целей более подходят лесные участки и берега рек и речушек. Более вероятной напрашивается еще одна версия. Так как условия труда и строителей завода, да и работных заводских людей было крайне тяжелым, то многие из них не выдерживали и ударялись в бега. А в 1725 году была даже предпринята первая попытка бунта рабочих против существовавших жестких условий труда и быта. Фактически это было военное заводское поселение с воинскими порядками, не допускавших бунта работников. Для поддержания дисциплины, подавления недовольства, сыска беглых рабочих, охраны завода явно были необходимы отдельные воинские подразделения с полицейскими и караульными функциями. Видимо их селили несколько в стороне от завода, чтобы не исключить общение солдат с рабочими. Слово «табор» нечто схоже со словом «лагерь». Косвенное подтверждение нашему предположению нашлось в книге Е.В.Анисимова «Юный град. Петербург времен Петра Великого» (СПб, 2003). В строившемся Петербурге также существовали «солдатские слободы и лагеря: «таборы» и «юрты» иррегулярных частей – запорожских казаков, башкир, татар» (с.200).«Запорожские казаки ставили свои «таборы» на Городовом острове, ближе к Карповке. На некоторых картах они обозначались как «Казачий лагерь» или «Казачья слобода» (с.208).

Так что, скорее всего, в «Московских» и «Срединских» «таборах-лагерях» и располагались воинские караульные подразделения, возможно и казачьи. Есть сведения, что именно казаки охраняли от вырубания на древесный уголь пригодные для строительных нужд местные леса. Со временем, когда заводские порядки несколько облегчились, солдат или казаков из лагерей убрали, и они сами собой прекратили свое существование. Вероятно это произошло в XIXв., когда Сестрорецкий завод был переведен с военного поселения на новый путь развития. Во всяком случае, «Московские таборы» в последний раз пришлось увидеть на карте Карельского перешейка из атласа Калмберга, изданного в 1855 году. Там название Afanasi (Moskouski Tabori) носила одна из телеграфных станций на берегу залива, где-то на границе нынешних территорий поселков Репино и Комарово. Имя станции – Moskouski Tabori – это скорее была дань тому историческому топониму, который долго бытовал здесь и, возможно, еще и в середине XIX века был известен жителям Афанасово – Куоккалы.

Фрагмент карты.Шмита (1770г.)

Но что удивительно, если посмотреть на карту Ингрии, 1770 г. (Карта Шмита – Schmid J. F., «Mappa guberni Petropolitani continens Ingriam necnon guberniorum Novogorodensis et Wiburgensis»), мы увидим на знакомом нам побережье не «Московскiе» и «Срединскiе таборы», а поселения с совершенно другими названиями. Это еще раз указывает на довольно низкую точность и достоверность таких карт.

Восстановленный фрагмент карты Шмита (1770г.)

В районе теперешних Репино и Солнечное упомянуты селения Кускола и Куокола, причем последнее оказалось ближе к Сестрорецку. Эти названия перекликаются с теми, что встречались на более ранних картах: Kokala и Kakkola, Kаkоля и Kоkkаля. Только вот места, где указаны эти селения, на разных картах постоянно меняются. На карте Шмита, скажем, селение Кабака располагается на месте старого селения Коукала из шведских поземельных карт XVII века. А вот селение «Таперъ» появилось впервые. Не исключено, что это могло быть искаженное слово «табор», и единым названием обозначало расположение «Московских» и «Срединских» «таборов», находившихся поблизости друг от друга. Про селения Харнконенъ (где-то в районе Комарова) и Носкосканлапа (в районе Зеленогорска) тоже приходится слышать впервые, но они лежат несколько в стороне от изучаемого нами вопроса.

Фрагмент карты Санкт-Петербургской губернии (1792г.)

Совершенно такие же наименования, как на карте Шмита, можно найти и на карте Санкт-Петербургской губернии, гравированной А.Савинковым в 1792 году. Но эта карта отличается от карты Вилбрехта того же года выпуска. Кто-то из составителей явно был более небрежен в своей работе.

Фрагмент карты Ингрии (Рош, 1770)

Нечто похожее изображено и на плохо читаемой карте Ингрии из шведского атласа России, который был издан в конце XVIII столетия. Автор карты – С.М.Рош (Roth), датирована 1770 годом.

На ряде карт XIX столетия есть упоминания и наших мест. Вот не показанная здесь карта Южной Финляндии (год и автор не известны, но предположительно она издана в1810-е годы). В устье Сестры (Systerbäck) упомянут Dwor Dupki на месте нынешнего Сестрорецка. К западу от него лежит селение Kojokyla, надо полагать наша Куокала. Еще показаны Tervajoki (Терийоки), Vamilsuo.  На месте Хаапалы показана, видимо, церковь с именем St. Michacl. Не исключено, что это название относится и к другому месту. Кстати, Tervajoki появились на карте только в XIXвеке, когда как на поземельных картах XVII века довольно четко просматривалось название Terijoki. А это вполне может означать, что легенда про «смолу» и Tervajoki появилась именно много позднее, а её авторы просто не имели доступа к шведским поземельным картам с уже устоявшимися названиями поселений.

Карта Выборгской губернии 1832 г., автор Франц П. фон Кнорринг (Frans P. von Knorring).
Относится к коллекция исторических карт университета г.Ювяскюля (Juväskylä). Открывается на сайте Терийоки, но только для чтения. На карте четко указано название Сестрорецка того времени – Systerbäck. На прибрежной дороге стоят селения Кокаlа, Afanasi, Terijoki, Wammelsuu… В стороне ближе к Сестре упомянуты Lotähandä, Manilova, Jäppilä, Rajajoki (на старой русской дороге у границы)…А еще Kaukola – столица одноименной волости неподалеку от Kexholm (Кексгольма) на Ладоге.

Для изучения истории наших мест интересные сведения дает довольно подробная карта Карельского перешейка из уже упоминавшегося атласа Калмберга, 1855 год. Оригинал входит в коллекцию университета Ювяскюля (Juväskylä, Финляндия). На сайте Терийоки она оказалась намертво заблокированной, так что  скопировать её не представляется возможным. Файл открыт только для чтения. Других источников, в том числе финских, найти не удалось, а те, что встречались, чаще всего дают ссылки опять же именно на сайт Терийоки. Удивительно, но недавней приватизацией фабрик и заводов, кораблей и самолетов, газа и нефти занимались люди, никакого отношения к их созданию или добычи не имеющие. Точно так же довольно ушлые современные дельцы наложили свою мохнатую лапу на исторические ценности, созданными другими умельцами десятки и сотни лет назад. Теперь же новые хозяева считают их своей собственностью и бессовестно торгуют для собственного обогащения. Так происходит и со многими старыми книгами, картами, историческими документами, которые попали в руки торгашей. И не важно, отдельные это частные лица или библиотеки, архивы, университеты и прочие культурные учреждения. Все стараются извлечь наживу из того, что у них оказалось под рукой в нужное грабительское время.

Так что копия нужных фрагментов карты оставляет желать лучшего. Лист VII-1 карты охватывает территорию побережья Финского залива от Сестрорецка (Systerbäck) и реки Systerbäck до Ваммельсу (Wammelsuu by) и даже несколько западнее. Вдоль берега залива показаны дороги, связывающие местные населенные пункты. В том числе видимо предполагаемая линия ж.д., но, естественно, еще без станций и платформ. В обозначениях условных ничего о ней не сказано. На правом берегу Сестры прямо возле её устья показано кружочком некая Joensuu, когда-то в этом месте на карте 1644г. обозначали деревушку Коукала. Неподалеку, к северо-востоку показано селение Suolampi. На месте нынешнего Солнечного и западной части Репино вдоль правой стороны шоссе на Терийоки широко раскинулись отдельные домишки селения Kuokkala by.

Фрагмент карты из атласа Калмберга (1855)

Еще дальше лежат дома Terioki by, а ближе к заливу кружочками показаны селения Warihonen и Pikkuojaniemi. Селения Келломяки (Комарово) еще отсутствуют на карте и в жизни. За Терийоками лежат Turisevä by, Wammelsuu by, Raivola by и другие селения.

Ближе к нынешнему Комарова показано селение с именем Afanasi (Moskouski Tabori). По правую сторону будущей ж.д. на Выборг у Сестры, опять же на правом её берегу, расположена деревня из четырех домов Alakylä. А при впадении ручья в Сестру лежат домишки небольшой деревушки Lodähandä, причем на обоих её берегах. Безымянный ручей вытекает из безымянного озера. Показано и Нaukoarvi (Щучье озеро). Заметим, что никакого болота Понтуса нет и в помине, скорее это название – продукт 30-х годов, когда возрождались легенды и мифы на ровном месте. В стороне от дороги с побережья в Кивеннапу, ближе к Сестре располагались дома деревни Haapala by. А за ней на карте показана Mustajarvet. По дороге из Петербурга на Выборг справа лежит деревня Jäppila by.

У селений с приложением by, указана дробь, в числителе – число хемановъ (?), в знаменателе – число дымов (домов?). Так вот: Kuokkala by – 12/33, Haapala by – 3/21, Terioki by 12/46, Turisevä by – 2/6, Wammelsuu by – 8/4, Raivola by – 11/25 и т.д.

Фрагмент той же карты (1855)

Особенность этой карты заключается еще в том, что на ней на месте нынешнего Репино впервые появился топоним Куоккала, причем рядом с ним упоминаются и Kaukola, и Afanasi (Moskouski Tabori), и Afanasа.

Но когда же впервые появилось название именно нашей Куоккалы на географической карте? Если опираться на сведения А.К.Молчанова, то впервые наша Куоккала показана на неведомой нам финской (или шведской) карте 1864г., причем указано, что в ней имеется 15 домов. (Молчанов А.К. «Терийоки-Зеленогорск», с. 6, СПб, 2004). Столько же, по его мнению, отмечено и в поселке Терийоки, а в Тюрисевя (Ушково) – всего три дома. Это явно не соответствует реальности, поскольку наша карта Карельского перешейка из атласа Калмберга издана в 1855 году. И в Куоккале показано 33 дома, Терийоках – 45, Тюресявя – 6… Еще раз указываем источник сведений: сайт Терийоки – старые карты – карта Карельского перешейка из атласа Калмберга. Интересно, что по сведениям того же Молчанова, на какой-то безымянной русской карте 1853г. он видел, что в Терийоки значится 36 домов, а в поселении «Кабала» в районе Дюн – тоже 36 домов, других же поселений, в том числе Куоккалы на этой карте вовсе не отмечено. Вообще-то такие сведения серьезными исследователями должны подтверждаться точными первоисточниками, иначе вызывает сомнение их объективность. Но даже из реально полученных сведений середины XIX века видно, что Терийоки и соседние поселения даже в те времена еще оставались малозаселенной глухой провинцией волости Кивеннапа.

Поселение Куокколо встречается и на карте северного берега Финского залива (Терийоки-Сестрорецк) конца XIX века. Оно показано на приморской дороге в районе современного поселка Солнечное. Здесь же и селения Курносово, а вот Афанасово занимает большую часть нынешнего поселка Репино, именно там, где на карте 1855 года было показано Afanasа. В старом путеводителе «Дачная местность по Финляндской ж/д» (Составитель Федотов Н., СПб, 1894) говорится: «Куоккала, или, вернее, Афанасово, представляет собою одну из лучших местностей дачной жизни…». Следовательно, более верное название этой местности все же Афанасово!

Фрагмент карты северного берега Финского залива (Терийоки-Сестрорецк) конца XIX века

Фрагмент карты окрестностей Петрограда 1913-17гг. (составил Ю.Ю.Гаш)

Увеличенный фрагмент карты

Интересные сведения дает карта окрестностей Петрограда 1913-17гг. (составил Ю.Ю.Гаш). Но и до этого часть морского побережья здесь называлась Уусикуля (Новая деревня). Напрашивается вопрос: «А где же тогда располагалась Старая деревня?». Но на него вряд ли кто сегодня точно ответит. Оказывается, названия Курносово, Афанасово и Новая деревня относятся к поселениям вдоль прибрежной черты, а Оллиля и Куоккало обозначают железнодорожные станции и поселки вблизи железной дороги Петроград (Петербург) – Выборг. Да еще указана та Куоккала, которая иногда именовалась на других картах как Куокколо. На некоторых картах, в частности, С.-Петербургской губернии (1913г.) названием Куоккала помечена местность между р.Сестрой и ст. Оллила.

Из всего просмотренного старого картографического материала становится вполне ясно, что на нем нигде не нашлось места для нашей большой и «легендарной» Куоккалы. И снова напрашивается сомнительный вопрос: «А был ли мальчик?». О нашей ли Куоккале сообщали якобы какие-то налоговые списки XVI века? Если, конечно, верить уважаемым авторам (Кюхонену, Балашову). А ведь может упоминавшиеся ими старые шведские налоговые списки имели в виду не наши забытые приграничные места, а поселение Каукола (ныне поселок Земляничное) или  Каукола и Куккола (составляющие вместе нынешний поселок Остров) на реке Вуоксе вблизи теперешнего г. Каменногорска? Если, конечно, они тогда уже существовали.

Старые карты, как мы видели, ни о какой большой деревне Куоккале в наших местах совершенно не упоминают. Документально же подтвержденные, как показывалось выше, земельные планы середины XVII века тоже об этом молчат, но зато говорят о двух реальных, хоть и небольших деревушках Куокала и Коукала, к тому же лежавших в заметном отдалении друг от друга. Можно тут, конечно, говорить о «буквоедстве» и придирках. Мол, название Куокала из налоговых списков мало чем отличается от названия Куоккала. Только одной лишней буквой! Вполне можно и согласиться с таким замечанием. Не только не исключено, но и более чем вероятно, что из той маленькой Куокалы, в конце концов, выросла и будущая довольно большая дачная Куоккала начала ХХ столетия. Только вот говорить о той первоначальной Куокале как о «большой и старой» деревне волости Кивеннапа вряд ли правомерно, если, конечно, не передергивать имеющиеся исторические документальные факты.

Принято еще говорить, что древняя Куокала была рыбацкой деревней, как и Терийоки. Конечно, жители их без сомнения и рыбу в заливе ловили. Но, с другой стороны, планы-карты этих деревень в первую очередь отметили земельные наделы для налогового обложения. И были эти наделы самые разные: и под пашню, и под сенокосы, и даже лесные участки. А это говорит о том, что местные жители занимались не только рыбалкой, но и хлебопашеством, и скот держали, раз сено требовалось, да и дарами лесов не брезговали. Тем более что из пяти упомянутых деревень в налоговых списках XVII столетия две: Хаапала и Пухтола лежали далековато от морского побережья, их-то к рыбакам точно трудно отнести. Жители же трех других: Терийоки, Куокала и Коукала имели по несколько наделов земли, значит, крестьянский труд был им не в диковинку. Не отсюда ли родились и финские топонимы, давшие названия деревушкам: Куокала (kuokka – мотыга) и Коукала (koukku-крючок)? Может жители одной из них больше огородами занимались, а другой – рыболовством? А, скажем, деревня Хаапала стала именоваться от слова haapa – осина. Видимо места к этому располагали. Стоит признать, что какая-то логика в этом есть.

Возникновение с начала XVII века этих, уже финских топонимов, косвенно говорит о том, что в здешних местах только с этого времени наблюдалось проявление деятельности новой финской народности. Заселение этих мест начал Густав I Ваза, правивший Швецией с 1523 по 1560 год. По мнению Балашова, «сюда были привезены с древней территории финского племени сумь выходцы из области Уусимаа (район современного Хельсинки)» (Балашов Е.А. «Карельский перешеек. Земля неизведанная» часть I, с.67, СПб,  2008). Переселенцы из центральных областей Финляндии несли с собой в некогда новгородские, а больше карельские земли свои традиции, свой язык, свои названия на финском языке, которым финны пользуются и поныне. Не столь уж теперь и важно, от какого слова произошел топоним: от рыболовного крючка или огородной мотыги. Главное, что до появления финского языка и переселившихся сюда из других мест финнов, никакой финской Куоккалы здесь не было.

Интересно, а когда же возникли соседние с Куоккалой поселения, в первую очередь Терийоки (нынешний Зеленогорск). Считается, что первое документальное упоминание о Терийоках связано с ходатайством горожан города Выборга в 1548 году к королю Швеции Густаву Эриксону (Густав Ваза) по торговым вопросам. Там же звучала и просьба о казни 64 человек, задержанных и осужденных за незаконную торговлю, проще говоря, за контрабанду. Среди них фигурировало имя некоего моряка Антти из Тервейоки (Терийоки). Может и отсюда пошла легенда про «смолу» и «Смоляную речку» – Тервейоки.

Еще одно интересное сообщение, но опять же без указания первоисточника, находим у А.Шарымова в его «Предыстория Санкт-Петербурга…»: «1544 г. – жители Ореховского уезда, которые жаловались до того на притеснения и насилия шведов в русской Карелии, вооружившись, нападают на приморский шведский поселок Териоки (название идет от финско-карельского «Терва-йоки», что означает «Смоляная речка») и сжигают его». Здесь название поселка явно из документа звучит как Териоки. К тому же уже существовавшему к упомянутому 1544 году. Но официально утвержденная легенда топонима говорит про Терва-йоки («Смоляная речка»), значит, не верь глазам своим, документ ошибается, и следует читать не Териоки, а Тервайоки. Бог, конечно, с ним, с наименованием, нам, в конце концов, оно безразлично. Как бы его не называли, но вполне ясно, что из-за малочисленности населения деревня Териоки (или Тервейоки, или Терийоки) на географических картах наших мест еще долго не обозначалась. А вот год первого упоминания Терийок стал несколько старее – 1544 вместо 1548.

По данным 1553-59 годов в Терийоках насчитывалось лишь 13 домов, в соседнем селении Райвола (ныне Рощино) – 7. За Черной речкой в сторону Выборга на протяжении десятков километров лежало только 8 деревень с общей численностью около 80 домов (Тюников К. «Терийоки-Зеленогорск и окрестности», с. 12-14, СПб, 2003). В первой половине XVII века в Терийоках насчитывалось 29 дворов. Откуда взяты приведенные сведения автор книги, как это ныне водится, не разглашает. А вот из ранее приводимых документальных налоговых списков 1643-45гг. количество дворов в двух частях деревни Терийоки не превышает десятка. Поэтому трудно воспринимать просто так на веру ничем документально не подтвержденные, но официально принятые предположения некоторых местных историков и краеведов. Нередко именно от таких скороспелых версий и рождаются доморощенные легенды.

Непосредственной соседкой Куоккалы была деревня Хаапала (нынешний поселок Ленинское), известная, по мнению Э.Кюхонена, с 1600г., когда там поселился всего один житель Лаури Пентинпойка. В своих воспоминаниях он отмечает, что в ближайшие десятилетия селение несколько разрасталось, поскольку согласно шведской карты XVII в. здесь имелась своя часовня. Был тут и постоялый двор Лаури Пенттинена. В его обязанности входило обеспечение питания, отдыха и предоставление сменных лошадей шведским гонцам, за что он был частично освобожден от налогов и получал от государства 6 бочек зерна ежегодно. Этот двор стоял севернее деревни, в месте, которое называлось Пиени-Хаапала (Малая Хаапала). А рядом проходила Старая русская дорога или Большая русская дорога, которая шла от Выборга на юго-восток в Россию. Сам тракт был известен с древних времен. По нему еще возили товары из Швеции в Новгород и обратно. Потом по нему осуществлялась связь Выборга со шведской крепостью Ландскрона, построенную на Неве, на месте будущего Петербурга. В XVII в. по этой наезженной дороге доставляли почту в шведские крепости Нотебург (Шлиссельбург) на Ладоге и Ниеншанц, располагавшейся в месте впадения речки Охты в Неву. Однако постоялый двор Пентинпойка был разорен еще в 1621г. А в 1635г. тут обосновался Матти Ниилонпойка Никканен, а потом его сын Юрье Матинпойка Никканен. Возможно, что как раз их земельные наделы и занесли в налоговые списки королевские переписчики.

Через сто с небольшим лет после Северной войны в Хаапала жил Лаури Паавонпойка Пуллинен, по имени которого часто именовалась эта часть деревни (или по-русски Пуллисово). Во второй половине XVIII в. кроме многочисленных Пуллиненов здесь обитали также Укконены, Лайнияйнены и Косиайнены. Пуллинен располагалась на месте нынешнего поселка Ленинское.

Финская деревушка Луутяхянтя (в некоторых источниках – Лютагенде, Лудаганде) лежала вдоль «Йоутсельской дороги», соединявшей Старую русскую дорогу с побережьем Финского залива. Когда-то нынешний поселок Симагино именовался Йоутселькя, от него и начиналась эта дорога. Основателем деревни в XVI веке считается Туомас Луутяхянтя. Его дом предположительно находился на холмистом северном берегу ручья. Этот ручей назывался когда-то Муста-оя (Щукин ручей) и брал свое начало в Щучьем озере, а впадал в Сестру. Ныне это Лесной ручей, по нему проходит граница между Петербургом и Ленинградской областью. Однако, вплоть до 1633г. здесь никто не жил. После 1770 г. в этих местах поселились Микко Юхонпойка Никконен, Пеки Юхонпойка Саволайнен, Антии Ивашка и Хукконен.

Еще одна деревушка – Тулокас находилась у Сестры за нынешним Репинским поселковым кладбищем. Когда она возникла, точно неизвестно. Со временем Тулокас, Луутяхянтя и Хаапала, часть которой называлась Пуллинен, хоть и отстояли друг от друга на несколько километров, составляли одну деревню, именовавшуюся также Хаапала.

Надо отдать должное Э.Кюхонену, который где-то изыскал фамилии некоторых старейших поселенцев «Куоккалы»: конец XVII века – Илене и Какки Раутанены, XVIII век – Берницы или Ристелилайне, Кяяпя, Кяхенены. Еще раз поверим ему на слово.

И вряд ли в малонаселенности Куоккалы виновата Северная война (1700-21), как пытаются убедить некоторые краеведы. Еще раз вспомним статью Микко Уотинен: «С 1696-98 гг…В отношении Кивеннапы есть следующие примечания: «ушел из дома неизвестно куда», «оставил пустой дом», «сбежал», «умер в большой бедности». А ведь это происходило еще до войны. Скорее наоборот, население здешних мест стало расти именно в связи с постройкой Сестрорецкого оружейного завода (1714-24). Разрозненные документальные сведения в разных источниках указывают на то, что заселение северного побережья Финского залива активно началось после Северной войны и присоединения этих территорий к России. По Ништадскому миру 1721 года государственная граница со Швецией передвинулась за Выборг. Исчезнувшие в наших местах пограничные условности позволяли теперь местному населению везти свою крестьянскую продукцию прямо в богатую столицу империи. Фрукты, ягоды, грибы, мед, рыбу, продукты животноводства, сено, камень для построек и мостовых, лесоматериалы, дрова и многое другое постоянно требовалось огромному городу. Там же крестьяне могли своими руками в ремесле и на стройках заработать себе и своей семье на сносную жизнь. Построенный Сестрорецкий оружейный завод тоже нуждался и в рабочей силе, и в лесоматериалах, и в древесном угле, и в болотной руде, и в различных продуктах питания. Этот спрос стал привлекать в бывшие приграничные местности население из ближних и дальних волостей. Опять же Э.Кюхонен отмечал, что после Северной войны только в Куоккале поселились из других мест: Хуумонен, Линтунен, Скюч, Коукку, Вайттинен и Хямяляйнен. Большая часть жителей пришла главным образом из соседних деревень волости Кивеннапа.

Обобщая изложенное, следует отметить документально подтвержденный факт, что впервые в письменных источниках (поземельных налоговых планах 1643-45гг.) на нынешней территории побережья Финского залива от реки Сестры до поселка Комарово отмечено две небольшие деревушки Куокала (на берегу залива) и Коукала (возле устья Сестры). Первая из них – Куокала со временем стала дачным поселком Куоккала. Место, где находилась вторая, много позже стала именоваться Задней (Дальней) Куоккалой. А на протяжении двух столетий эти деревушки то появлялись на разных картах, то исчезали, то вновь возникали, но совсем на других местах. Тут следует учитывать, конечно, невысокую точность картографии того времени. Впервые на карте Карельского перешейка 1855 года на месте западной части нынешнего Солнечного и большей части Репино вдоль правой стороны дороги на Терийоки изображено селение Kuokkala by. Опять это первый, фиксированный на географической карте, топоним Куоккала. Так был помечен населенный пункт на месте нынешнего поселка Репино. Еще раз подчеркнем, что поселок не очень большой, всего в 33 домика.

Менее чем через полувека Kuokkala  представляла собой довольно заметный поселок. На финской карте 1898 года показаны даже два селения с одинаковым именем, не считая Afanasi. Одно из них располагалось ближе к Сестре, в районе нынешнего Солнечного. Возле него стоит число 402, которое указывало число домов в поселке.

Финская карта (1898)

Неоднократно приводились примеры упоминания на многих картах наших мест селений Kokala, Kakkola, Kаkоля, Kоkkаля, Кускола, Куокола и им подобных. Вероятнее всего, это разные написания опять же тех двух старых деревушек, точно существовавших здесь с первой половины XVII века. Тем не менее, в отечественной краеведческой литературе об этих селениях совершенно ничего неизвестно. И это не может не удивлять, поскольку финны подробнейшим образом описывали историю всех своих волостей, деревень, селений и даже отдельных хуторов. Что касается наших селений, то и они видимо не нашли что про них написать. Естественно, что в своем обширном и подробном описании «Земли неизведанной», основанной в большей степени на финских источниках, её автор Е.Балашов обошёл стороной эти неудобные моменты, собрав эти селения в одну «старую деревню Куоккала».

Зададимся все же вопросом, откуда же возникла и широко распространилась местная легенда о «большой старой деревне Куоккала». Ответ скорее однозначный: из местной краеведческой литературы, причем сведения в ней почерпнуты из вполне современных финских источников. Так восточная Куоккала – приграничная сторона – именовалась Дальняя или Крайняя (а вернее Задняя) Куоккала (Perä Кuоkkаlа) или Раяйоки (в переводе с финского «Пограничная река» – так еще именовалась Сестра). Вероятно на карте северного берега Финского залива (Териоки-Сестрорецк) это селение в районе Оллила на прибрежной дороге именуемое Куокколо. Неподалеку от неё располагалась финская таможня и русская таможенная застава. Соседнее поселение, лежавшее чуть западнее, именовалась Центральная (или Средняя) Куоккала (Кеsкi Кuоkkаlа), но, говорят, называлось еще и Курносово, а позднее Оллила и Солнечное.  Самая западная Куоккала (Länsi Кuоkkаlа) была известна, прежде всего, как селение Афанасово или Ванасси, как его именуют некоторые краеведы. Вот тут-то и расположилась наша Куоккала (нынешнее Репино) (см. Гараева Р.Н. «Солнечное-Оллили-Раяйоки», с.10, СПб, 2007).

Фрагмент карты Сестрорецка (1945)

Этих новых финских названий на дореволюционных картах, причем, не только русских, но и финских, встречать не приходилось.  Скорее это продукт картографов уже независимой Финляндии 20-30-х годов, полностью исключивших из карт все русские названия: Курносово, Афанасово, Выборг и т.п. Они же и обобщили все прибрежные поселения под единым названием Куоккала, разбив её только на три части. А заодно придали историческую значимость этим местам, сочинив легенду о виртуальной «большой и старой деревне», ведущей свои корни от Ореховецкого договора.

Единственный раз наименование Перя Куоккала встретилось на карте Сестрорецка и его окраин 1945г., не считая новодела ИКО «Карелия». Поскольку на ней упоминались и другие финские названия, то не исключено, что карта тоже имеет финское происхождение. АLansi Kuokkala – на схеме Куоккалы начала 30-х годов в книге  Э.Кяхенена «Бывшие Терийоки».

Что интересно, на какой-то англоязычной карте района Выборга (1951г.), размещенной на сайте Терийоки, никакой Куоккалы, естественно, уже не найдем. На ней указаны Repino и Komorovo, а между ними поселок Kanervo. А вот Солнечного нет, вместо него видим название Ollila. От этой станции к побережью ведет дорога еще к одному Repino (!), лежащему почти на берегу. Указаны и знакомые населенные пункты в финском и русском звучании: Rajajoki, Sestroretsk, Khaapala, Pullinen, Luutakhyantya, Tulokas (но почему-то на левом берегу Сестры). Что уж говорить о точности старых карт, если даже современные карты не избежали неточностей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.5. «Кабацкая» история

 

Для наших мест кем-то сочинена еще одна «древняя» легенда, которую повторяют из одного краеведческого издания в другое. «Уже, по крайней мере, в XVII в. на перекрестке прибрежной дороги у Финского залива и дороги на деревню Хаапала стоял кабак, который в следующем столетии стали именовать кабаком Афанасьева, вероятно по фамилии его владельца. От него деревня Западная Куоккала и получила свое имя «Ванасси». (Балашов «Карельский перешеек. Земля неизведанная», ч. 1, с. 157).

Честно говоря, не хочется даже спорить по поводу древней «деревни Западная Куоккала». Ни на одной старой карте вы не найдете такого топонима, который является, скорее всего, плодом труда некоторых финских картографов 30-х годов. Зато на картах XIX – начала ХХ века неоднократно встречаются названия: Афанасие (на карте Выборгского уезда 1802 года рядом с названием Куокала), Afanasi (на карте Выборгской губернии Ф. фон Кнорринга 1832 г. рядом с названием Кокала), Afanasа и Afanasi (на карте Карельского перешейка из атласа Калмберга 1855г. рядом с названиями Каукола, Куоккала), Afanasi (на карте Финляндии 1864г. рядом с большой территорией Kuokkala),Афанасово (на карте Ю.Гаша 1914-17гг. рядом с названием ст. Куоккала). Скорее «Западная Куоккала» могла вытеснить с финских карт старый топоним Афанасово, а не наоборот. Да и то не со всех. Вот, к примеру, возьмем схему волости Терийоки (1939) из сайта Luovutettu Karjala. Даже на ней мы не найдем названий ни Дальней, ни Центральной, ни Западной Куоккалы. Только Rajajoki, Ollila, Kuokkala… И еще заметим, имени «Ванасси» нигде в литературе, а тем более на картах, встречать не приходилось.

Схема волости Терийоки (1939)

Вспомним еще хотя бы короткую выдержку из старого путеводителя «Дачная местность по Финляндской ж/д»: «Куоккала, или, вернее, Афанасово…». Выход, Афанасово было более известным названием наших мест, чем даже Куоккала?

Откуда появилось название селения Афанасово, ныне вряд ли точно кто-то может сказать. Легенда о кабаке, хоть и ничем не обоснованная документально, все же картины нисколько не портит. Здесь вроде бы все правильно: торговая или общепитовская точка появляется как можно ближе к потребителю, то есть там, где на её услуги появился устойчивый спрос, иначе она попросту «прогорит». В нашем случае – это перекресток часто используемых конными и пешими двух торных дорог. А теперь логически осмыслим эту легенду с привязкой к наезженным дорогам. Но вот тут с ними и возникают определенные сомнения.

Дело в том, что в те далекие уже века о существовании наезженной дороги вдоль залива, вряд ли можно говорить. Хотя есть и другие мнения. «Дорога из Выборга в Россию местами проходила по берегу моря, близ кромки воды…» «В старину здесь проходил тракт, называемый русскими Курносовским», – утверждают местные краеведы (Гараева Р.И. «Солнечно-Оллила-Раяйоки», с. 10-11, СПб, 2007). Брать на веру такие легковесные утверждения более чем рискованно, поскольку трудно с ними согласиться из-за их надуманности. Ссылку на какие-то документальные обоснования к таким заявлениям авторы считают, видимо, совершенно излишними. А, не имея документов, попробуем рассуждать, исходя из здравого смысла.

Вряд ли кто будет оспаривать некоторые вполне очевидные дорожные правила. Главное из них заключается в том, что для прокладки и длительного существования дорог должны быть определенные объективные условия, по крайней мере, наличие местного населения и пунктов, которые должна связывать эта дорога. Дорог в никуда просто не бывает! Выше уже говорилось, что почти вплоть до начала XVIII века почти весь Карельский перешеек, в том числе и наши места, был заселен весьма редко. Немногочисленные поселения были разбросаны на большом расстоянии друг от друга. Из-за отсутствия населения, естественно, не было и хорошо наезженных дорог. Населенные пункты связывали тропинки и лесные дорожки, которыми пользовались не так уж и часто. Большой нужды особенно в дальних поездках местные жители, мягко говоря, и не ощущали. Каждая крестьянская семья жила, в основном, своим натуральным хозяйством, продуктов которого с трудом хватало для прокорма семьи. Лишних продуктов для торговли просто не было, и часто ездить на рынок было незачем. А редкие выезды к соседям или в волостной центр были тогда значительным событием, так что редкие местные дороги к нему достаточно быстро зарастали.

Фрагмент карты маршрута Санкт-Петербург – Стокгольм (1835 г.)

Международная и торговая связь между соседними государствами Швецией и Россией в большей степени поддерживалась главным почтовым трактом от Выборга на Новгород. От него отходили дороги к Нарве, Нотебургу (Орешку, Шлиссельбургу), другим городам и шведским крепостям Ингрии, в том числе, к Ниеншанцу (Ниену, Канцы), а до него к Ландскроне, на месте будущего Петербурга. Дорога проходила там же, где позднее пролег тракт Санкт-Петербург – Стокгольм, выполненный на карте Дж.А.Пробста (Probst, J.A.) в 1835 году.

Фрагмент карты С.-Петербургской губернии (1876 г.)

Этот почтовый тракт еще называли Старой русской или Выборгской дорогой. С давних времен по ней ездили со своими товарами европейские и русские купцы, носились с важными депешами и почтой шведские гонцы, этим путем ходили военными походами русские на шведов и шведы на русских. Новгородцы ездили в Швецию через Орешек. Далее их путь лежал в Выборг и через море в Стокгольм. Позднее, с 40-х годов XVII в., дорога «за рубеж» проходила через Канцы – шведскую крепость Ниеншанц и торговый город Ниен.

Шел тракт от Выборга через Кивеннапу (Первомайское), Walkisaari (Старый Белоостров), Осиновую Рощу, Парголу (Парголово), Шувалово. Нынешним Выборгским шоссе тракт подходил к территории будущего Петербурга, пересекая её по Выборгской стороне, которая и получила свое название от этого Выборгского тракта. Небольшая шведская крепость Ниеншанц и торговый город Ниен стояли в устье реки Охты. Порт Ниен принимал торговые суда из Великого Новгорода, Швеции, Англии, Голландии и других стран. Вплоть до начала XVII века здесь шла довольно оживленная приграничная торговля. В городе была Выборгская улица, имевшая выход на Выборгскую дорогу.

Фрагмент карты бывших губерний Шуберта (1827г.)

Вот фрагмент старой карты бывших губерний: Ивангорода, Яма, Копорья, Нэтеборга генерал-майора Шуберта (1827г.) по состоянию и названиям на 1676 год. Опять изображен, уходящим за границу только один Выборгский тракт через Walkisaari.

Фрагмент карты Великого Княжества Финляндского (1825 г.)

От Выборгского тракта отходили местные дороги к наиболее заметным населенным пунктам. Это хорошо видно на фрагменте карты Великого Княжества Финляндского (1825 г.). Дорога вдоль берега Финского залива если и существовала, то она была малоезженой и соединяла местные населенные пункты. Ездить таким путем из Выборга в Московию не было смысла, когда существовал старый тракт на Новгород. В Ливонию из Выборга легче и проще было попасть морским путем через Финский залив. Этим путем часто и пользовались купцы. Смысл и необходимость в прибрежной дороге появилась с момента появления на карте города Петербурга и Сестрорецкого оружейного завода. Тогда этот путь в Россию стал кратчайшим, но его обустройство длилось не один век, далеко не закончено оно и сейчас с появлением других, более современных шоссейных дорог между этими пунктами.

Фрагмент шведской карты 1708г.

Как видим, единственная старая русская дорога из Выборга на Новгород – Выборгский тракт – шла на значительном удалении от берега залива. Впервые заметная прибрежная дорога показана на шведской карте 1708 года. Здесь от Выборгского тракта отходит дорога к побережью через селение Alakyla. К заливу дорога выходит, кажется, у Терийок. Другая дорога через селение Kokala приходит сюда же с юга, где уже был заложен и бурно строился Петербург. Причем, дорога эта как бы проигнорировала устье реки Сестры, видимо из-за отсутствия здесь каких-либо поселений. По сведениям сестрорецких краеведов еще: «В 1706 году недалеко от устья реки Сестры развернулись большие работы по сооружению гавани» (Амирханов Л.И., Гараева Р.Н. «Сестрорецкий оружейный завод в XVIII веке»  в сборнике «История Сестрорецка и его окрестностей», т. I, c.111). Но скорее всего, не такие уж большие работы могли там разворачиваться, чтобы их не заметили шведские военные картографы и не отметили строительство явного военного объекта – гавани. Обе же дороги, слившись в Терийоках в одну, через Wamilsuнаправились далее вероятно к Выборгу.

Со временем прибрежная дорога, вероятно, стала основанием для прокладки Приморского шоссе. Что она могла собой представлять, говорит хотя бы тот факт, что даже много позже, летом 1785г., императрица Екатерина II изволила посетить Сестрорецк и обратила внимание на «дурное состояние дороги» от Петербурга. От Сестрорецка к Выборгу дорога вряд ли была лучше. В качестве иллюстрации можно привести фото начала ХХ века из фотоальбома «На поезде от Санкт-Петербурга до Кивенаппа» (сайт «Терийоки), на котором показана дорога Выборг-Сестрорецк (нынешнее Приморское шоссе) в районе Оллила (теперь Солнечное). К ней дается маленькое пояснение:   «…шоссе, на участке Оллила ещё на рубеже столетий было во многих местах затоплено и труднопроходимо, хотя для приезжающих на лето была уже оборудована дорожка для пешеходных прогулок».

Большая (Курносовская) дорога в районе Оллила (1910г.)

В сообщении о кабаке Афанасьева фигурирует еще и «Йоутсельская дорога», которая брала начало от Старого русского тракта в районе деревни Йоутсельскя, потом проходила через деревню Хаапала и заканчивалась на берегу Финского залива. Предполагается, что по ней изредка ездили из волостного центра Кивеннапы и других деревень волости на морской промысел рыбаки. Деревня же Хаапала, хоть вроде и известна с 1600г., но населения в ней даже много лет спустя было совсем немного. Поэтому в XVII веке ездить по этой дороге было особенно некому, следовательно, и хорошо наезженной туда дороги как таковой еще явно не было, а была обычная лесная глухая дорожка.

Другое дело XVIII век, когда по Ништадтскому мирному договору 1721г. весь Карельский перешеек отошел к России. Именно тогда в наших местах заметно увеличился приток населения, и здесь стали селиться выходцы из других деревень Кивеннапской волости. Это было связано, как уже говорилось, с началом строительства Сестрорецкого оружейного завода. Хоть его строили в большей степени русские солдаты и приписанные к заводу крестьяне, но и местное чухонское население Кивеннапской волости также приняло непосредственное участие. Заводу нужен был строевой лес, который везли из Линтуловской рощи, гранитный камень из карьеров у Райвола (ныне Рощино), древесный уголь для заводских нужд из окрестных лесов вплоть до Ялкала (ныне Ильичево), железо, выплавленное из местных болотных руд, и разное продовольствие, привозимое со всей волости для строителей и рабочих. Более того, где-то в здешних местах, как мы помним, располагались Московские таборы, по нашему предположению полевой лагерь воинского или казачьего подразделения для охраны Сестрорецких заводов и поимки беглого работного люда. Вот тогда-то и появились многие нужные дороги в здешних местах. Одна из них – Большая дорога – связала Сестрорецк с Выборгом кратчайшим путем по берегу моря (нынешнее Приморское шоссе). А от Сестрорецка лежала прямая дорога до Петербурга, что также имело немаловажное значение для местного населения.

Тогда же оживилась и дорога от побережья к Старому русскому тракту. Вот тогда, скорее всего, и появился на стыке этих двух дорог кабак, которым владел, как предполагается, некий Афанасий. Им пользовались и проезжие, и солдаты местного лагеря (табора). Вблизи заведения обосновались, видимо, и другие поселенцы, кто торговал, кто обеспечивал Сестрорецкий завод рыбой, а кто и другим продовольствием. Именно тогда и начал заселяться населенный пункт, именовавшийся Афанасово. Впервые топоним Афанасие встретился на карте Выборгского уезда 1802 года, когда селение стало вполне заметным. Фактически же, начало заселения, а тем более, появление кабака следует относить кXVIII веку, но не ранее 20-х годов.

Здесь когда-то располагалось Афанасово (туристская схема 1993г., перспективный план поселка 2009г.)

Много интересного дает довольно подробная карта Карельского перешейка из атласа Калмберга 1855г. У развилки шоссе (ныне место Приморского шоссе и ул. Репина), ближе к берегу, отдельным кружочком показано какая-то Kaukola (примерно там, где ныне находится отделение милиции или ресторан «Строганов». Между ул. Репина и её продолжением Курортной улицы и ж.д. стоит наименование Afanasа (известное также как Афанасово) со значком питейного двора. Это примерно на месте сквера с бюстом И.Репина, откуда начинается Прямая улица, ведущая к станции Репино. Скорее всего это и есть место расположения «знаменитого» кабака Афанасия. Несколько западнее, там, где к Приморскому шоссе выходит 1-я Новая улица, показан знак то ли часовни, то ли церквушки, стоящей справа от шоссе. Но как говорят условные обозначения к карте, так обозначен просто кордон (таможенная караульня, объезчичий дом).

Увеличенный фрагмент центра поселка у развилки шоссе (из атласа 1855)

Куоккала. Большая дорога. 1910-е годы. Возможно здесь когда-то стоял кабак Афанасия

На этой же дороге, ближе к нынешнему Комарово, снова видим знакомое название, но теперь уже в написании Afanasi (Moskouski Tabori), помеченное кружочком. Ориентировочно, это место самого близкого приближения шоссе к берегу залива. Из условных обозначений следует, что кружочками обозначены телеграфные станции линии: Joensuu-Kaukola-Afanasi (Moskouski Tabori)-Warihonen-Pikkuojaniemi. Заметим, что старый топоним «Московские таборы» остался как память в названии одной из телеграфных станций.

Кстати, и Курносово вероятно появилось в то же примерно время, что и Афанасово. В тех местах располагались Срединские таборы, т.е. полевой лагерь другого воинского отряда. Во всяком случае, название местности, лежавшей ближе к Сестрорецку. Имя Курнос (Курнойнен) впервые встречается в 1789 году в связи с каким-то судебным земельным разбирательством. Курнойнен было весьма созвучно русской фамилии Курносов. На картах же топоним появился много позднее, спустя столетие, и встречается значительно реже, чем название Афанасово с разновидностями его написания. Курносово впервые встретилось на карте северного берега Финского залива (Терийоки-Сестрорецк) конца XIX века, потом упомянуто на карте Ю.Гаша 10-х годов ХХ столетия.

Вполне очевидно, что в первую очередь в наших местах шло заселение именно прибрежной полосы. В период дачного бума конца XIX – начала ХХ века шло активное строительство вилл и коттеджей именно в этой части, по обеим сторонам Большой дороги или Курносовского шоссе (ныне Приморское шоссе), которая соединяла Терийоки (Зеленогорск) с Сестрорецком. На карте хорошо видны наименования поселений вдоль берега залива: Курносово, Афанасово, Новая деревня.

Об этом говорят и печатные издания: «Лучшие дачи с прекрасными видами на залив расположены вдоль берега…Две большие деревни Курносово и Афанасово тянутся на несколько километров, занимая прилегающие к пути возвышенности» (Грэнхаген К.Б.«Спутник по Финляндии: курорты, дачные и живописные места», СПб, 1911). «За Белоостровом шли дачные места по берегу Финского залива…Здесь стояли виллы с огромными участками…Постройки были настолько богатыми, что дача Репина «Пенаты», писателя Леонида Андреева выглядели скромно. Владельцы дач на береговых участках имели моторные и парусные яхты» (Засосов Д.Н., Пызин В.И. «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов. Записки очевидца», СПб, 1999).

Куоккало (Новая деревня) на фрагменте плана Келломяк (1913г.)

А дачному буму предшествовала прокладка железной дороги Петербург-Выборг, первый поезд по которой прошел в 1870г. Первые годы после открытия регулярного пассажирского сообщения поезда делали остановки или в Белоострове, или в Терийоках, и только в 1889г. была построена железнодорожная платформа Куоккала, которая превратилась в станцию в 1897г. Вокруг неё тоже шло заселение, и со временем, во времена владения этой территорией финнами, название Куоккала вытеснила с карт все другие русские топонимы. Во всяком случае, на схеме волости Терийоки никаких русских названий в наших местах уже не встречается.

Полустанок Канерва (1914)

В районе Курносова возникла железнодорожная платформа Оллила и тоже со своим поселком, как показано на карте 1914-17гг. Между Куоккалой и Келломяками появилась Новая деревня, и видимо в том числе и для неё в 1914г. построили железнодорожный полустанок Канерва. Дачная деревня занимала земли западной части Куоккалы, а возможно и некоторую часть восточных земель Келломяк. Это хорошо видно на плане Келломяк, который начертил с натуры в 1913г. художник Н.А.Владимиров для Келломякского Пожарного Общества. На нем прибрежная дорога из Терийок ведет именно в Куоккало (Новую деревню).

Нынешняя граница между поселками Репино и Комарово проходит по Лермонтовскому проспекту (безымянная изогнутая почти под прямым углом улица на плане Келломяк). Ныне на этой территории между проспектом и Приморским шоссе расположены коттеджи Дома творчества композиторов «Репино», а на берегу сохранившаяся старое здание дача Бырубова, женой которого была известная фрейлина императрицы Анна Вырубова, жившая на этой даче после революции.

Современный план этой местности, относящейся к поселку Репино (2009г.)

Фрагмент финской карты (1936г.)

С появлением большого количества новых дач в этом районе его, видимо, и стали именовать Новой деревней (Уусикюля, Uusikylä) в отличие от старой деревни – Афанасово. Другого объяснения подобрать трудно. Селение Uusikylä можно обнаружить еще и на советской карте района Койвисто 1932 года и на финской карте 1936г.

 Николаевская улица. Слева, за столбами, таверна Афанасьева (1910-е годы)

Кстати, и в начале ХХ века в Куоккале на Николаевской улице близ Станционной площади тоже стояла таверна какого-то Афанасьева, что отмечено на фото тех лет. И Э.Кяхенен упоминал, что в Куоккале был так называемый старый кабак Афанасьева. Случайно не потомка ли того куоккальского старожила Афанасия, отмеченного историей?

Но куда же и когда исчезли старые русские названия в этих местах? Как говорят факты исчезли они с карт и из памяти местных аборигенов во времена процветающей финской независимости 20-30-х годов прошлого века. Повсеместно на финских картах все русские топонимы были заменены финскими.

Фрагмент финской туристской карты Карельского перешейка 1938 года

Характерным примером может служить туристская карта Карельского перешейка 1938 года, изданная в Финляндии. На железной дороге станции и платформы: Valkeasaari (Белоостров на советской стороне, но тоже по-фински)-Rajajoki-Ollila-Kuokkala-Kanerva-Kellomäki-Terijoki…По Приморскому шоссе: Ruostela-Kähönen-Kuokku-Vartio-Kuokkala-Kellomäki…А вся территория от Сестры и западнее обозначена как Kuokkala. Аналогично построена (не приведенная здесь) и карта автомобильных дорог южной части Финляндии 1930-х годов. На ней примечательно то, что даже советский Сестрорецк переименован в Systerbäck. Сестра, естественно, Rajajoki. Да и Выборг стал Vipuri.

Ради объективности надо сказать, что советские картографы были более объективными и использовали в своих работах еще дореволюционные карты с финскими и русскими названиями. Так на карте окрестностей Ленинграда (до 1933г.) находим населенные пункты, помеченные заметными красными точками. Среди них: Куоккала – на нижней прибрежной дороге на середине пути между р. Сестрой и п.Оллила, другая Куоккала – в северной части нынешнего Репино за ж.д. по дороге на Алакуль к р.Сестре, Курносово – между станциями ж.д. Оллила и Куоккала, Афанасово – чуть ближе к Терийокам от развилки шоссе на Хаапалу, Новая деревня –  ближе к Келломякам.

Схема Куоккалы и ближайших окрестностей 1930-х годов

Исчезновение русских названий с финских карт 1930-х годов явление вполне понятное. Так финны освобождались от напоминаний «многовекового» русского «порабощения». В те годы, Финляндия активно готовилась к войне со своим восточным соседом, накручивая себя военным психозом, ожиданием непременного русского нападения на беззащитных финнов. На Карельском перешейке не только строились многочисленные доты и дзоты, рвы и эскарпы, лесные завалы и минные поля. Шло, так называемое, патриотическое воспитание населения с подготовкой его к предстоящей войне с Советским Союзом. Элементом патриотического воспитания являлись поиски в истории моментов, выгодных для финской нации. Такими моментами, в первую очередь, становились даже небольшие, малозначимые победы над новгородцами или московитами. Так была отыскана «знаменитая» Йоутсельская битва, увековеченная отдельным памятником. Именно тогда же вспомнили и про Понтуса Делагарди, довольно знаменитого военачальника Швеции. Вспомнили и его походы, и места, где он бывал и даже не бывал. Опять же и для повышения патриотизма местного населения и для увеличения значимости его военных деяний. Так на картах Карельского перешейка появились многие «следы» пребывания Понтуса, в том числе дороги, мосты, гати и даже болото Понтуса.